Съобщение

Collapse
No announcement yet.

Александър Велики срещу Ханибал - кой кого?

Collapse
X
 
  • Filter
  • Време
  • Show
new posts

    Hans Delbruck написа
    Признавам си и идея нямам откъде черпиш информацията си за тези сложни маневри. Аз лично си направих труда да прочета това, което имам под ръка - Ариан. Никъде не открих там подобно на твоето описание. Смятам, че ги взимаш от някой модерен автор, в което няма нищо лошо, но може и да изразяват повече неговото становище, което също не е лошо, стига да можеш да го подкрепиш с някакви доводи.
    Аз намерих това. Основните източници, ще потърся, ако имам възможност, и второстепенните, но се съмнявам да казват нещо повече.

    Diodorus Siculus написа
    XIX. When Alexander learned of the concentration of the Persian forces, he advanced rapidly and encamped opposite the enemy, so that the Granicus flowed between the encampments. [2] The Persians, resting on high ground, made no move, intending to fall upon the foe as he crossed the river, for they supposed they could easily carry the day when the Macedonian phalanx was divided. [3] But Alexander at dawn boldly brought his army across the river and deployed in good order before they could stop him. In return, they posted their mass of horsemen all along the front of the Macedonians since they had decided to press the battle with these. [4] Memnon of Rhodes and the satrap Arsamenes held the left wing each with his own cavalry; Arsites was stationed next with the horsemen from Paphlagonia; then came Spithrobates satrap of Ionia at the head of the Hyrcanian cavalry. The right wing was held by a thousand Medes and two thousand horse with Rheomithres as well as Bactrians of like number. Other national contingents occupied the centre, numerous and picked for their valour. In all, the cavalry amounted to more than ten thousand. [5] The Persian foot soldiers were not fewer than one hundred thousand,4 but they were posted behind the line and did not advance since the cavalry was thought to be sufficient to crush the Macedonians.[6] As the horse of each side joined battle spiritedly, the Thessalian cavalry posted on the left wing under the command of Parmenion gallantly met the attack of the troops posted opposite them; and Alexander, who had the finest of the riders on the right wing with him, personally led the attack upon the Persians and closing with them, began to inflict substantial losses upon them.
    XX. But the Persians resisted bravely and opposed their spirit to the Macedonian valour, as Fortune brought together in one and the same place the finest fighters to dispute the victory. [2] The satrap of Ionia Spithrobates, a Persian by birth and son-in-law of King Dareius, a man of superior courage, hurled himself at the Macedonian lines with a large body of cavalry, and with an array of forty companions, all Royal Relatives of outstanding valour, pressed hard on the opposite line and in a fierce attack slew some of his opponents and wounded others. [3] As the force of this attack seemed dangerous, Alexander turned his horse toward the satrap and rode at him.To the Persian, it seemed as if this opportunity for a single combat was god-given. He hoped that by his individual gallantry Asia might be relieved of its terrible menace, the renowned daring of Alexander arrested by his own hands, and the glory of the Persians saved from disgrace. He hurled his javelin first at Alexander with so mighty an impulse and so powerful a cast that he pierced Alexander's shield and right epomis and drove through the breastplate.[4] The king shook off the weapon as it dangled by his arm, then applying spurs to his horse and employing the favouring momentum of his charge drove his lance squarely into the satrap's chest. [5] At this, adjacent ranks in both armies cried out at the superlative display of prowess. The point, however, snapped off against the breastplate and the broken shaft recoiled, and the Persian drew his sword and drove at Alexander; but the king recovered his grip upon his lance in time to thrust at the man's face and drive the blow home. [6] The Persian fell, but just at this moment, Rhosaces, his brother, galloping up brought his sword down on Alexander's head with such a fearsome blow that it split his helmet and inflicted a slight scalp wound. [7] As Rhosaces aimed another blow at the same break, Cleitus, surnamed the Black, dashed up on his horse and cut off the Persian's arm.
    XXI. The Relatives now pressed in a solid body about the two fallen men ; at first they rained their javelins on Alexander, and then closing went all out to slay the king. [2] But exposed as he was to many and fierce attacks he nevertheless was not overborne by the numbers of the foe. Though he took two blows on the breastplate, one on the helmet, and three on the shield which he had brought from the temple of Athena, he still did not give in, but borne up by an exaltation of spirit surmounted every danger. [3] After this, several of the other noble Persians fighting against him fell, of whom the most illustrious were Atizyes and Pharnaces, brother of Dareius's queen, and also Mithrobuzanes who commanded the Cappadocians.[4] Now that many of their commanders had been slain and all the Persian squadrons were worsted by the Macedonians, those facing Alexander were put to flight first, and then the others also. Thus the king by common consent won the palm for bravery and was regarded as the chief author of the victory, and next to him the Thessalian cavalry won a great reputation for valour because of the skilful handling of their squadrons and their unmatched fighting quality. [5] After the rout of the cavalry, the foot soldiers engaged one another in a contest that was soon ended. For the Persians, dismayed by the rout of the cavalry and shaken in spirit, were quick to flee. [6] The total of the Persian infantry killed was more than ten thousand; of the cavalry not less than two thousand; and there were taken alive upwards of twenty thousand. After the battle the king gave magnificent obsequies to the dead, for he thought it important by this sort of honour to create in his men greater enthusiasm to face the hazards of battle. [7] Recovering his forces, Alexander led them down through Lydia and took over the city of the Sardians with its citadels and, what is more, the treasures stored therein, for Mithrines the satrap surrendered them without resistance.

    Marcus Junianus Justinus написа
    11, 6 Marching forward in quest of the enemy, he kept the soldiers from ravaging Asia, telling them that “they ought to spare their own property, and not destroy what they came to possess.” His army consisted of thirty-two thousand infantry, and four thousand five hundred cavalry, with a hundred and eighty-two ships. Whether, with this small force, it is more wonderful that he conquered the world, or that he dared to attempt its conquest, is difficult to determine. When he selected his troops for so hazardous a warfare, he did not choose robust young men, or men in the flower of their age, but veterans, most of whom had even passed their term of service, and who had fought under his father and his uncles;11 so that he might be thought to have chosen, not soldiers, but masters in war. No one was made an officer12 who was not sixty years of age; so that he who saw the captains assembled at head-quarters,13 would have declared that he saw the senate of some ancient republic. None, on the field of battle, thought of flight, but every one of victory; none trusted in his feet, but every one in his arms.

    King Darius, on the other hand, from confidence in his strength, abstained from all artifice in his operations; observing that “clandestine measures were fit only for a stolen victory;” he did not attempt to repel the enemy from his frontiers, but admitted them into the heart of his kingdom, thinking it more honourable to drive war out of his kingdom than not to give it entrance. The first engagement, in consequence, was fought on the plains of Adrastia.14 The Persian army consisted of six hundred thousand men, who were conquered not less by the valour of the Macedonians than by the conduct of Alexander, and took to flight. The slaughter among the Persians was great. Of the army of Alexander there fell only nine foot-soldiers, and a hundred and twenty horse, whom the king buried sumptuously as an encouragement to the rest, honouring them also with equestrian statues, and granting privileges to their relatives. After this victory the greater part of Asia came over to his side. He had also several encounters with Darius’s lieutenants, whom he conquered, not so much by his arms, as by the terror of his name.
    Plutarch, Alexander написа
    XVI. Meanwhile the generals of Dareius had assembled a large force and set it in array at the crossing of the river Granicus, so that it was practically necessary to fight, as it were at the gates of Asia, for entrance and dominion there. But most of the Macedonian officers were afraid of the depth of the river, and of the roughness and unevenness of the farther banks, up which they would have to climb while fighting. Some, too, thought they ought to observe carefully the customary practice in regard to the month [2] (for in the month of Daesius the kings of Macedonia were not wont to take the field with an army). This objection Alexander removed by bidding them call the month a second Artemisius; and when Parmenio, on the ground that it was too late in the day, objected to their risking the passage, he declared that the Hellespont would blush for shame, if, after having crossed that strait, he should be afraid of the Granicus, and plunged into the stream with thirteen troops of horsemen. [3] And since he was charging against hostile missiles and precipitous positions covered with infantry and cavalry, and through a stream that swept men off their feet and surged about them, he seemed to be acting like a frenzied and foolish commander rather than a wise one. However, he persisted in his attempt to cross, gained the opposite banks with difficulty and much ado, though they were moist and slippery with mud, and was at once compelled to fight pell-mell and engage his assailants man by man, before his troops who were crossing could form into any order. [4] For the enemy pressed upon them with loud shouts, and matching horse with horse, plied their lances, and their swords when their lances were shattered. Many rushed upon Alexander, for he was conspicuous by his buckler and by his helmet's crest, on either side of which was fixed a plume of wonderful size and whiteness. But although a javelin pierced the joint of his breastplate, he was not wounded; and when Rhoesaces and Spithridates, two Persian commanders, made at him together, he avoided the one, and smote Rhoesaces, who wore a breastplate, with his spear; and when this weapon snapped in two with the blow, he took to his sword. [5] Then, while he was thus engaged with Rhoesaces, Spithridates rode up from one side, raised himself up on his horse, and with all his might came down with a barbarian battle-axe upon Alexander's head. Alexander's crest was broken off together with one of its plumes, and his helmet could barely and with difficulty resist the blow, so that the edge of the battle-axe touched the topmost hair of his head. But while Spithridates was raising his arm again for another stroke, Cleitus, “Black Cleitus,” got the start of him and ran him through the body with his spear. At the same time Rhoesaces also fell, smitten by Alexander's sword.

    [6] While Alexander's cavalry were making such a dangerous and furious fight, the Macedonian phalanx crossed the river and the infantry forces on both sides engaged. The enemy, however, did not resist vigorously, nor for a long time, but fled in a rout, all except the Greek mercenaries. These made a stand at a certain eminence, and asked that Alexander should promise them quarter. [7] But he, influenced by anger more than by reason, charged foremost upon them and lost his horse, which was smitten through the ribs with a sword (it was not Bucephalas, but another); and most of the Macedonians who were slain or wounded fought or fell there, since they came to close quarters with men who knew how to fight and were desperate.

    Of the Barbarians, we are told, twenty thousand footmen fell, and twenty-five hundred horsemen.1 But on Alexander's side, Aristobulus says there were thirty-four dead in all, of whom nine were footmen. [8] Of these, then, Alexander ordered statues to be set up in bronze, and Lysippus wrought them.2 Moreover, desiring to make the Greeks partners in his victory, he sent to the Athenians in particular three hundred of the captured shields, and upon the rest of the spoils in general he ordered a most ambitious inscription to be wrought: “Alexander the son of Philip and all the Greeks except the Lacedaemonians from the Barbarians who dwell in Asia.” But the drinking vessels and the purple robes and whatever things of this nature he took from the Persians, all these, except a few, he sent to his mother.
    "Pressй; fortement sur ma droite, mon centre cède, impossible de me mouvoir, situation excellente, j'attaque."
    Осмелих се. Осмелявам се. Докрай. И си плащам за това. Не се пазаря.

    Comment


      Ама губи войната с Рим.
      Какво да кажа за това откритие? :lol: Определено е по-голямо от "гъвкавостта"!



      :sm113:
      Сякаш останалият свят осен Русия не съществува.
      Да си чувал за държави като САЩ, Прусия, Австрия, Англия и т.н.?
      Що се отнася до включения в цитата Хитлер, дето трябвало да воюва с врагове като Австрия и Прусия, пак какво мога да кажа освен:

      Щом завладяването на Европа е кокошкарски успех...
      Че кога Ханибал е завладявал Европа. Той горкия дори Италия не могъл да завладее. :mhehe: Ама какава Италия, него го било шубе дори един град в Италия да нападне - Рим, та какво остава да го завладее.

      Още едно историческо откритие! Явно в Австро-Пруската, Франко-Пруската, Руско-Турската и т.н. е убягнала от полезрението на изследователите тази подробност!
      При това точно посочване на войните, явно пак става дума за някаква "гъвкавост". Защото Руско-турската война е само една; ако бяха няколко щеше да има нужда да се отграничат една от друга. :mhehe:

      :sm113:
      Спокойно Грей, като се съберат повечко ще помолим модератора да ги премести във "Вицове" и ще пожънем невероятен успех.
      Пишете, пишете и ще станат повечко. :mhehe:

      Ти имаш невероятната дарба да скачаш от епоха на епоха и от век на век, за да сравниш или подкпрепиш думите си черпиш примери из цялата световна история, забравяйки, че понякога от година на година има разлика, какво остава за хилядолетия.
      Явно съм пропуснал да спомена шокиращия факт - Ханибал и Александър не са били съвременници. Иначе казано, Александър се споминал около един век преди Кана; та това бая дълга година ще да е било. Иначе за вкарването в дискусията на Аллах заслугата е на Грей. :lol:

      Дообре! Падна голям смях. А сега малко по същество.

      Сравняваме двама военачалници. Не се съмнявам, че в юмручен двубой, Ханибал може и да набие Клеопатра, макар че ако е такъв боксьор, какъвто и стратег, нищо чудно каката за му хвърли един бой. Иначе при здравословното състояние на Рузвелт, ВСВ навярно би имала съвсем друг край.
      Щом са военачалници, извода е, че те дайстват чрез други - войници и командири. Военачалника е организатор, а не боец. Подбира, организира, снабдява. Обикновено след смъртта на някой велик владетел секват и военните успехи, макар че командирите не умират с него.
      Август печели войната. А това е същественото. Иначе на канадска борба определено би загубил от Антоний. Александър също печели войната. Така че е редно да се срещнат двамата победители в борбата за шампионската купа, а не победител с изпаднал от шампионата.

      Ако Август беше тръгнал към Персия, силно се съмнявам да успееше да спечели и една победа, особено ако до енго не е Агрипа (докато Алекс би се справил и с други генерали, защото той е ценността в случая, не останалите), но оперделено би се справил блестящо с организацията на новосъздадената еленистична империя, нещо, в което се проваля Александър.
      В условията на граждаска война всички авторитети без изключение са под въпрос. Ако Агрипа е бил толкова способен е можел да измести всички останали, вкл. и Август. А и Александър не се е провалил с организацията на елинистичната империя. И Римската империя се разпаднала един ден, но пак след смъртта на Август. Един държавник не е виновен за разпадане на държавана след смъртта си, нито един военачалник, че след като е умрял, държавата му губи сражения.

      Може би според 3те битки на Август, типично римски и без никакви особени изненади или проява на гениално стратегическо виждане
      Ама не говорим за съвременна живопис, където някоя цапаница се представя за геиално виждане, проява на оригиналност и модерно мислене. Целта не е да се оригиналничи, а да се победи. Александър действа при различни обстоятелства и затова се налага и различни подходи. Не че трябва и като Ханибал - обстоятелствата се променят, а подхода му не се променя. Пък и Авгст не винаги е бил болен по време на сражение:

      "А ето и Август след себе си в боя увлича
      Храбрите синове италийски, сената и народа..."

      Вергилий
      Last edited by ; 27-09-2005, 23:16.

      Comment


        Това тълкуване на битката при Граникус съм го срещал из различни книжки и тн. Ясно е, че текстовете са доволно неясни, както може да се очаква. Тази възстановка се смята за най-вероятната. Пробвах бързо търсене из нета и намерих следните неща:

        http://en.wikipedia.org/wiki/Battle_of_the_Granicus

        Там има и карта

        http://www.allempires.com/articles/g...s/granikos.htm
        Още карти, доста "fancy" при това )))

        http://ancienthistory.about.com/library/prm/blalexandersfirstgreatvictory4.htm

        Описание на битката

        Какво говори в полза на тази версия:
        1. Аминтас и Сократес отварят битката, атакувайки пресийското ляво крило под Мемнон. Частите на тези двамата са от ляво в бойния строй спрямо Компаньоните. Мемнон е крайно ляво при персите, така че ако не приемем, че македонският боен строй е силно изнесен в дясно спрямо персийския, то тази атака е изнесена по диагонал в дясно пред фронта на тежката кавалерия.
        2. Александър повежда в атака кавалерията на Компаньоните и дясното крило на фалангата, което е под негово командване. Казано е, че двете кооперират (по-точно, че пехотата стига в един момент да помогне в боя на кавалерията), сиреч явно кавалерията е затворила пространството, оставено празно след откриващата атака. Също така Александър влиза в бой с Митридат, Rhoesaces и Спитридат. Особено името на последния може да се счита за добра насока, защото той командва частите в персийския ляв център, стоящи на четвърто място в строя на персийците от ляво надясно, след Мемнон, Арсаменес и Арситес. Авангардът удря Мемнон, Александър - Спитридат, идеята за някакво разминаване не е далече.
        3. Цялата концепция образува логично цяло (а сега Ханс с твоите камъни ... Нали зад действията на пълководците трябвало да има причина ))) Александър не би пратил такава лека атака неподсилена точно срещу мястото, където смята да стовари и главния си удар. Очевидно тази атака не е достатъчна да пробие сама, а може да се очаква, че ще привлече вниманието и подкрепления към този район от страна на персите. Но ако именно това е нейната цел - привличане на хора от персийския център/ляв център и неговото отслабване за една следваща генерална атака с кавалерия и пехота - тя заема своето място в картинката.

        Между другото Мелиса е пропуснала описанието на Ариан )))
        Получава се така, че при подреждането на войските, двете армии не са във фронтална позиция, а дясното крило на Александър е някъде срещу дясното на Дарий и реално атаката на леката кавалерия на Александър срещу персийското дясно крило изглежат издължени до диагонал
        Искаш да кажеш, че двете армии практически се разминават напълно??? И че македонците предприемат марш директно пред фронта на персийците, за да се наместят? Това нещо съвсем пък абсурдно ми се струва. А споменатите от мен леки 750 конници атакуват крайното ляво на персийците, не дясно.
        Също така Дарий май не е присъствал на тази точно битка, за сметка на безкрайната си рода )))


        Та да се върнем на основното русло, или поне едно от тях
        Хипаспистите е естествено да се споменават заедно с другата тежка пехота - те са точно такава. Но очевидно и екипировката им, и начинът им на бой се различават значително (въоръжението им позволява да водят бой в по-свободна формация от фалангитите, което е абсолютно наложително ако смятат да маневрират на скорост. Използването им по време на щурм също говори за това). И също така очевидно, маневрите, които предприемат по време на бой са със съвсем различна цел от приписваното на фалангата просто сковаване или челен сблъсък. Обикновено тяхна е задачата да подрепят атаката на кавалерията или да използват постигнатото от нея - следователно като идея е предвидено те повечко да манервират и по-малко да "сковават". Тактическата им цел е съвсем различна от тази на фалангата.
        Също така фалангата очевидно не е възприемана като напълно монолитно тяло, след като е разделена на шест части, всяка със собствен командващ и всяка от които е командвана поотделно от Александър. Да не говорим пък, че най-често тя е командно разделена по средата и лявата част е под командването на Парменион.
        И за край още веднъж - с това не искам да кажа, че фалангата е била толкова гъвкава, колкото Ханибаловата. Но е била далеч пред атинската при Маратон, всъщност е по-близо до първата, отколкото до втората. Не е използвана нетипично (да речем в някоя Кана) поради неотдал (неналожил ) се случай, а не е развивана в посока гъвкавост, защото и така е изпълнявала идеално зададената и от Александър тактическа роля. Но според мен потенциалът е там, нужно е било само наистина труден противник и повечко годинки война за да направи големи крачки в тази посока и дори може би да ни предостави някоя по-ранна Кана. Но разбира се в никакъв случай не трябва да забравяме, че 100 години развитие не са шега работа и е малко вероятно македонците току така да достигнат нивото на картагенците, па каквото ще да правят.
        Last edited by Sir Gray; 27-09-2005, 23:28.
        XV mile the sea brode is
        From Turkey to the Ile of Rodez...

        Comment


          А, то между другото сега видях, че на AncientHistory си е обсъдено това с лъжливата атака:
          http://ancienthistory.about.com/libr...ictoryside.htm
          XV mile the sea brode is
          From Turkey to the Ile of Rodez...

          Comment


            Към Галахад и Ханс Делбрюк: Прекратете моля това замеряне с реплики. Оттук нататък подобни постове ще бъдат редактирани/трити.
            Форумен Правилник

            Comment


              Що се отнася до включения в цитата Хитлер, дето трябвало да воюва с врагове като Австрия и Прусия, пак какво мога да кажа освен:
              Ех, пак не четеш, пак прочети и надявам се може и да разбереш за какво става дума.
              Че кога Ханибал е завладявал Европа.
              Никога, другите кокошкари, които са подходящи за "сравнение" с него са го правили.
              При това точно посочване на войните, явно пак става дума за някаква "гъвкавост". Защото Руско-турската война е само една; ако бяха няколко щеше да има нужда да се отграничат една от друга.
              След Гражданската война в САЩ се води само една война официално назована Руско-Турска.
              Дообре! Падна голям смях.
              Време е за още по-голям:
              Galahad написа
              А сега малко по същество.
              -----------------------
              С автора на това се знаем от един друг форум.
              Между другото Мелиса е пропуснала описанието на Ариан
              Поемам вината, дамата няма вина - споменах, че го имам, и съвсем естествено е да не бъде сложен. За да се реванширам веднага ще го сложа.
              14. Having spoken thus, he sent Parmenio to takc the command upon the left wing, while he led in person on the right. And at the head of the right wing he placed the following officers: Philotas, son of Par menio, with the cavalry Companions, the archers, and the Agrianian javelin-men; and Amyntas, son of Arrhabaeus, with the cavalry carry ing the long pike, the Paeonians, and the squadron of Socrates, was posted near Philotas. Close to these were posted the Companions who were shield-bearing infantry under the command of Nicanor, son of Parmenio. Next to these the brigade of Perdiccas, son of Orontes; then that of Coenus, son of Polemocrates; then that of Craterus, son of Alex ander; then that of Amyntas, son of Andromenes; finally, the men com manded by Philip, son of Amyntas. On the left wing first were arranged the Thessalian cavalry, commanded by Calas, son of Harpalus; next to these, the cavalry of the Grecian allies, commanded by Philip, son of Mene!aus; next to these the Thracians, commanded by Agatho. Close to these were the infantry, the brigades of Craterus, Meleager, and Philip, reaching as far as the centre of the entire line. The Persian cavalry were about 20,000 in number, and their infantry, consisting of Grecian mercenaries, fell a little short of the same number. They had extended their horse along the bank of the river in a long phalanx, and had posted the infantry behind the cavalry, for the ground above the bank was steep and commanding. They also marshalled dense squadrons of cavalry upon that part of the bank where they ob served Alexander himself advancing against their left wing; for he was conspicuous both by the brightness of his arms and by the respectful attendance of his staff. Both armies stood a long time at the margin of the river, keeping quiet from dread of the result; and profound silence was observed on both sides. For the Persians were waiting till the Macedonians should step into the ford, with the intention of attacking ~hem as they emerged. Alexander leaped upon his steed, ordering those about him to follow, and exhorting them to show themselves valiant men. He then commanded Amyntas, son of Arrhabaeus, to make the first rush into the river at the head of the skirmishing cavalry, the Paeonians, and one regiment of infantry; and in front of these he had placed Ptolemy, son of Philip, in command of the squadron of Socrates, which body of men indeed on that day happened to have the lead of all the cavalry force. He himself led the right wing with sounding of trumpets, and the men raising the war-cry to Enyalius[2]. He entered the ford, keeping his line always extended obliquely in the direction in which the stream turned itself aside, in order that the Persians might not fall upon him as he was emerging from the water with his men in column, but that he himself might, as far as practicable, encounter them with a broad line. 15. The Persians began the contest by hurling missiles from above in the direction where the men of Amyntas and Socrates were the first to reach the bank, some of them casting javelins into the river from their commanding position on the bank, and others stepping down along the flatter parts of it to the very edge of the water. Then ensued a vio lent struggle on the part of the cavalry, on the one side to emerge from the river, and on the other to prevent the landing. From the Persians there was a terrible discharge of darts; but the Macedonians fought with spears. The Macedonians, being far inferior in number, suffered severely at the first onset, because they were obliged to defend them selves from the river, where their footing was unsteady, and where they were below the level of their assailants; whereas the Persians were fighting from the top of the bank, which gave them an advantage, es pecially as the best of the Persian horse had been posted there. Memnon himself, as well as his sons, were running every risk with these; and the Macedonians who first came into conflict with the Persians, though they showed great valour, were cut down by them, except those who retreated to Alexander, who was now approaching. For the king was already near, leading with him the right wing. He made his first assault upon the Persians at the place where the whole mass of their horse and the lead ers themselves were posted; and around him a desperate conflict raged, during which one rank of the Macedonians after another easily kept on crossing the river. Though they fought on horseback, it seemed more like an infantry than a cavalry battle; for they struggled for the mas tery, horses being jammed with horses and men with men, the Mace donians striving to drive the Persians entirely away from the bank and to force them into the plain, and the Persians striving to obstruct their landing and to push them back again into the river. At last Alexander's men began to gain the advantage, both through their superior strength and military discipline, and because they fought with spears whose shafts were made of cornel-wood, whereas the Persians used only darts. Then indeed, Alexander's spear being broken to shivers in the con flict, he asked Aretis, one of the royal guards, whose duty it was to as sist the king to mount his horse, for another spear. But this man's spear had also been shivered while he was in the thickest of the struggle, and he was conspicuous fighting with the half of his broken spear. Show ing this to Alexander, he bade him ask some one else for one. Then Demaratus, a man of Corinth, one of his personal Companions, gave him his own spear; which he had no sooner taken than seeing Mithri dates, the son-in-law of Darius, riding far in front of the others, and leading with him a body of cavalry arranged like a wedge, he himself rode on in front of the others, and hitting at the face of Mithridates with his spear, struck him to the ground. But hereupon, Rhoesaces rode up to Alexander and hit him on the head with his scimitar, breaking off a piece of his helmet. But the helmet broke the force of the blow. This man also Alexander struck to the ground, hitting him in the chest through the breastplate with his lance. And now Spithridates from be hind had already raised aloft his scimitar against the king, when Clitus, son of Dropidas, anticipated his blow, and hitting him on the arm, cut it off, scimitar and all. Meantime the horsemen, as many as were able, kept on securing a landing in succession all down the river, and were joining Alexander's forces. 16. The Persians themselves, as well as their horses, were now being struck on their faces with the lances from all sides, and were being re pulsed by the cavalry. They also received much damage from the light armed troops who were mingled with the cavalry. They first began to give way where Alexander himself was braving danger in the front. When their centre had given way, the horse on both wings were also naturally broken through, and took to s.peedy flight. Of the Persian cavalry only about I,000 were killed; for Alexander did not pursue them far, but turned aside to attack the Greek mercenaries, the main body of whom was still remaining where it was posted at first. This they did rather from amazement at the unexpected result of the struggle than from any steady resolution. Leading the phalanx against these, and ordering the cavalry to fall upon them from all sides, he soon completely surrounded them and cut them up, so that none of them escaped except such as might have concealed themselves among the dead bodies. About 2,000 were taken prisoners. The following leaders of the Persians also fell in the battle: Niphates, Petines, Spithridates, viceroy of Lydia, Mithrobuzanes, governor of Cappadocia, Mithridates, the son-in-law of Darius, Arbupales, son of Darius the son of Artaxerxes, Pharnaces, brother of the wife of Darius, and Omares, commander of the auxiliaries. Arsites fled from the battle into Phrygia, where he is reported to have committed suicide, because he was deemed by the Persians the cause of their defeat on that occasion. Of the Macedonians, about twenty-five of the Companions were killed at the first onset, brazen statues of whom we erected at Dium, executed by Lysippus[3], at Alexander's order. The same sculptor also ex ecuted a statue of Alexander himself, being chosen by him for the work in preference to all other artists. Of the other cavalry over sixty were slain, and of the infantry about thirty. These were buried by Alexander the next day, together with their arms and other decorations. To their parents and children he granted exemption from imposts on agricultural produce, and he relieved them from all personal services and taxes upon property. He also exhibited great solicitude in regard to the wounded, for he himself visited each man, looked at their wounds, and inquired how and in the performance of what duty they had received them, al lowing them both to speak and brag of their own deeds. He also buried the Persian commanders and the Greek mercenaries who were killed fighting on the side of the enemy. But as many of them as he took pris oners he bound in fetters and sent them away to Macedonia to till the soil, because, though they were Greeks, they were fighting against Greece on behalf of the foreigners in opposition to the decrees which the Greeks had made in their federal council. To Athens also he sent 300 suits of Persian armour to be hung up in the Acropolis as a votive offering to Athena, and ordered this inscription to be fixed over them, "Alexander, son of Philip, and all the Greeks except the Lacedaemonians, present this offering from the spoils taken from the foreigners inhabiting Asia."
              Също така Дарий май не е присъствал на тази точно битка, за сметка на безкрайната си рода )))
              Еее, ти пък се хвана за думата. Той и Хитлер не е присъствал по полетата ама немските войници са известни като "хитлеристи" , а понякога са и "фашисти", сякаш Джовани Фашисти е присъствал лично.
              ...приписваното на фалангата просто сковаване или челен сблъсък.
              А кой го приписва това? Аз лично не. Сковаването не го свързвам с "бавна" и предимно дефанзивна част, напротив за това са необходими високо мобилни части способни на офанзивни действия. Но това са подробности без особено значение.
              Всъщност я да зарежем хипаспистите за момент и да се опитаме да изясним сражението от обърканите писания.
              За момент забрави какво си чел от съвременните автори и да видим какво ни казват древните.
              Ето как е разположена армията според Ариан, предварително моля да бъда извинен за имената:
              Дясно крило:
              Филот начело на хетайрите(нали така се водеха?) и лековъоражените.
              Аминт(Архабан) начело на сарисофорите, Панонците и отряда на Сократ.
              Никанор начело на хипаспистите.
              след него пехотата на Пердик, Оронт, Коен, Кратер и Амент(Андромен)
              Ляво крило:
              Калас с тесалийската конница
              Филип начело на гръцката конница
              Агато с траките
              Пехотата на Кратер, Мелеагър и Филип

              Аз лично си правя следният извод Ариан изброява дясното крило от дясно на ляво, а лявото от ляво на дясно. Неясен е най-вече един момент - къде точно са лековъоражените на левият фланг. Има няколко възможности - да са между хетайрите и останалата конница, друг вариант е те да са зад хетайрите, последният вариант е те да са завършващите бойният ред и съответно цялата конница да е обединена. Съществува и възможността да са смесени с хетайрите, но това ми се струва много малко вероятно.
              Срещу това Ариан твърди, че персите построили конницата си и зад нея пехотата.
              Боя започнал Аминт начело на леката конница, а зад него се движел един отряд пехота. Сега въпроса е каква пехота е това? Дали това са хипасписти или е част от леката пехота? Хипаспистите са били в позиция от която лесно могат да участват в тази атака, докато за леката пехота не сме сигурни, възможно е, но не е вероятно ако те завършват бойната линия.
              Нека оставим този въпрос засега. В това време самият Александър начело на тежката конница започва едно движение описано от Ариан като косо в посоката, в която реката прави завой. Според мен става дума за движение по течението на реката с цел да се избегнат противостоящите сили на персите и да може свободно да се разгърне. Ако реката прави завои в посока юг това би означавало че Александър би могъл да се разгърне срещу левият фланг на персите, заети в това време в бой с Аминт.
              Съвсем естествено фронталната атака не дала положителен резултат, но сковала за достатъчно време персите за да може тежката конница съвсем спокойно да се разгърне на източният бряг на реката. Последвалата атака във фланг и може би дори тил не може да бъде отразена, а в това време макар и не изрично споменато от Ариан е започнало и движение на цялата останала армия. Ариан споменава, че персите били обградени от всички страни, което добива смисъл само ако Александър е заходил във фланг. В добавка се споменава, че понасяли значителни загуби от лековъоражените примесени с конницата. Лично аз смятам че тези лековъоражени са онзи отряд, който всъщност следва конницата на Аминт. Това е и съвсем разумно, леката пехота е най-подходящата за форсиране на реката.
              Последващото развитие на боя не е от особено значение и не ни разкрива нищо особено.
              Това в общи линии е моето описанием, което макар и сравнително свободно не се различава от източника в основните моменти. Поне така си мисля.
              Съществен момент не е въпроса каква е пехотата пресичаща реката след Аминт - хипасписти или пелтасти(невярвам да са стрелци, пелтастите разполагат едновременно с метателно оръжие, но и някакво защитно въоражение което би било от голяма полза в тази ситуация), Апиан подчертава, че боя е предимно конен и въобще не споменава тежката пехота до финалният етап на битката - а маневрата на тежката конница с която се нанася решителен удар във фланг.
              Има няколко въпроса, върху които може да се направят някои предоложения.
              Що се отнася до това как се е озовала пехотата зад конницата няма нищо кой знае колко сложно - време за предсилокация на частите е имало достатъчно, а персите по никакъв начин не са можели да попречат. Дали конницата е минала пред пехотата или последната зад първата е въпрос на догатки, най-вероятно това е всъщност резултат не толкова от планирано действие колкото от стесняващото действие на реката и двете части са избрали една и съща точка удобна за пресичане, а конницата естествено е пресекла първа.
              На първо място защо песрсите не са възпрепятствали тежката конница?
              Ами има няколко варианта. Една възможност е релефа да е попречил на персите да забележат самата маневра. Освен това напълно вероятно е дори да са я забелязали персите да не са успяли да реагират адекватно. Все пак като дисциплина персийската конница значително отстъпва на македонската. Дори и някаква част да се е опитала да възпрепятства Александър то тя едва ли е била значителна като размер - основното внимание на персите е приковано от действията на Аминт, а и подобна маневра не е толкова лесна за импровизация, особено от слабо дисциплинирани части. Самият Александър прогонвайки съпротивата от мястото на пресичане не се втурва в енергично преследване на отхвърленият заслон, а насочва основните си сили към решителният участък.
              Освен това трябва да приемем макар и да не е упоменато от източника, че конницата на левото македонско крило също не бездейства, а сковава противостоящите сили.
              ----------
              ...преди да сложа точка на този момент от спора, все пак отбелязвам две неща - не искам да се бърка бърз ход с навременно тръгване /както ти си отбелязал за ранното започване и бързия марш/ и да не се забравя, че това, че не е закъснял и че е поддържал невероятно бърз ход и ритъм на движение (неоспоримо), може би донякъде компенсира в очите на всички известна тромавост при тръгването.
              Спокойно, не бъркаме марш и тръгване. Все пак ако не се лъжа никой не е посочил времето, в което е тръгнал Ханибал. Това което споменава Полибий е че похода му отнел 5 месеца - всеки си избира кога е тръгнал и съответно пристигнал. Аз посочих края на май което е най разпространеното становище, но е напълно възможно да е било и в началото на май. При всички положения ми се струва нереално да очакваш Ханибал да предвиди срещата си със Сципион още преди началото на кампанията.
              Другото е, че именно като се замисля не виждам как Хасдрубал би могъл да докара армията от Испания преди 211, и примера на Дертозия ме подкрепя в това отношение.
              Честно казано не се сещам какво имаш предвид, според мен преди това пред него изобщо не седи този въпрос.

              24 часа за да сложа проклетият пост.
              Eighteen out of twelve apostles are buried in Spain.

              Comment


                Hans Delbruck написа
                Всъщност я да зарежем хипаспистите за момент и да се опитаме да изясним сражението от обърканите писания.
                За момент забрави какво си чел от съвременните автори и да видим какво ни казват древните.
                Ето как е разположена армията според Ариан, предварително моля да бъда извинен за имената:
                Дясно крило:
                Филот начело на хетайрите(нали така се водеха?) и лековъоражените.
                Аминт(Архабан) начело на сарисофорите, Панонците и отряда на Сократ.
                Никанор начело на хипаспистите.
                след него пехотата на Пердик, Оронт, Коен, Кратер и Амент(Андромен)
                Ляво крило:
                Калас с тесалийската конница
                Филип начело на гръцката конница
                Агато с траките
                Пехотата на Кратер, Мелеагър и Филип
                Аз лично си правя следният извод Ариан изброява дясното крило от дясно на ляво, а лявото от ляво на дясно.
                Съгласна съм, и аз мисля, че изброява точно така. Така че за да сложим ред и да вървим правилно от дясно наляво, говорим за подобен строй.

                Дясно крило
                1. Филотас с кавалерията на хетайрите.
                2. Отрадят на Сократ.
                3. Панонската кавалерия
                4. Подромоите
                5. Хипаспистите на Никанор
                6. Таксата на Пердикас
                7. Таксата на Коен
                8. Таксата на Кратер
                9. Таксата на Аминтас
                10. Таксата на Филип
                11. Таксата на Мелеагър
                Ляво Крило
                12. Агатон с тракийската конница
                13. Филип с гръцката конница
                14. Тесалийската кавалерия на Калас

                Значи според Ариан най в дясно Александър построява седен от осемте отряда (илои) на кавалерията на Филотас, която заедно с отделения отряд на Сократ наброява 1 800 конника (Диодор, 17,17,4), а пред тях са стрелците и копихвъргачите, като последните предвид тяхната функция във войската и за хетайрите, вероятно са били пред тях за да започнат действието с тежката кавалерия. До тях е отделеният отряд на Сократ, панонската кавалерия и подромоите. Според Диодор (17.17.3) следва фалангата (12 000), която се разделя на хипаспистите на Никатор, пезхетаирой-таксата на Пердикас, таксата на Коен, на Кратер, Амантис (син на Андроменес), Филип, Мелеагър. Съседни на тях са кавалерията на Траките и Агатон (900 според Д.), следвани от гръцката кавалерия (600) на Филип и съвсем в ляво Тесалийците, 1 800, под командването на Калас (диодор, 17.17.4). Кавалерията на лявото крило и таксите на Мелеагър и Филип са под командването на Парменион.
                Аз тук нещо не разбрах, за което моля за извинение, но какви лековъоръжени търсиш на левия фланг, между/зад хетайрите?

                Персийският боен ред (от ляво на дясно)
                1. Кавалерията на Мемнон и Арсамес (Ар.1.12.8)
                2. Пафлагонската кавалерия на Арситес (ако не му греша името, така и не го научих...)
                3. Спитридатес с хирканайската кавалерия
                4. Тук има кавалерия, чиято националност не е ясна
                5. Бактрианската кавалерия
                6. Кавалерията на Реомитрес
                7. Медийската кавалерия
                8. Зад тях е пехотата (4 000 - 5 000)

                Боят започва Аминтос с авангарда - отряда на Сократ, Панонската кавалерия, подромоите и неопределен вид пехотен корпус. И аз нямам никакви данни какви точно са били тези пехотинци. Те атакуват персийското ляво крило, вероятно Арситес и Спитридатес, може би и Мемннон.
                Следва цялостно напредване на македонската кавалерия и Александър, следвани от пехотата под негово командване, а после и останалата част от ярмията.
                Всичко достига до логичния момент на обграждане и унищожаване на персийкста пехота.
                Според мен сме съгласни с първата част от маневрата, но лично аз изпитвам смесени чувства пред израза на Ханс В това време самият Александър.... Според мен Ариан казва, че в тази първа част Александър не взема участие не само физически, т.е., да не е в авангарда, но и времево, т.е., дори с компаньоните не е бил деен в този момент от напредването на авангарда. От където и мисълта ми, че не е в °това време° напредването на Александър (всичко идва от неточния превод на едно прилагателно, което на гръцки носи в себе си и двамата смисъла, хронологически и физически).
                Проблемът с реката е много сложен. Няма да повярвате колко изследвания има на тази тема, някои от които са базират на сегашните течения на Граник и Бига, които явно имат сериозни изменения спрямо античните им корита. Ето защо и някои автори разместват паралела на двете войски и пишат, че е имало разминаване (което и аз споменах - дясното крило на А. срещу дясното на Д.), просто и аз като с езагледах в снимките става ясно, че няма как да се подредят иначе армиите. Но явно в последните години са направени нови изследвания и е установено античното ниво на реките, та завоят, който Ариан описва е в посока запад, а самото течение на реката е от юг на север и ако Александър е търсел лявото крило на персите, то определено се е движел срещу течението. Но на това ще намеря карта или схема, защото ми звучи...сложно. В този ред на мисли съм доста съгласна с Ханс, но си мисля, че движението на Парменион не е много отдалечено във времето от тръгването на Александър и се извършва сравнително едновременно, което позволява тоталното объркване на персите и фланговото обграждане, най-вече на А и на пеонийците. Що се отнася до проблемите с видимостта на персите, всъщност Полиаемус (второстепеннен автор, който и дума не казва за тактиката на боя, но говори за слънцето и видимостта) казва, че напротив, персите са имали перфектна визия към полето и движението на притивника.

                Въобще, тази битка не ви ли напомня на една на Наполеон?
                Last edited by mellisa; 28-09-2005, 18:18.
                "Pressй; fortement sur ma droite, mon centre cède, impossible de me mouvoir, situation excellente, j'attaque."
                Осмелих се. Осмелявам се. Докрай. И си плащам за това. Не се пазаря.

                Comment


                  Ще сложа малко извадки от източници, тъй като забелазвам, че усилено се спори, без много да се знае.
                  Повечето са на руски, но ще посоча за какво се отнася съответния цитат.
                  Първо ще почна с Александър.

                  Ариан

                  Битката при Балкана, за която говорих. Траките използвали едно много надеждно средство, което обикновено има добър ефект. Но при Александър номера не минал:

                  8) Между тем Александр составил план, как безопаснее всего перевалить через гору. Когда он увидел, что приходится идти на опасность, так как другого прохода нет, то он отдал гоплитам следующий приказ: когда телеги станут сверху валиться на них, то пусть солдаты в тех местах, где дорога широка и можно разбить строй, разбегаются так, чтобы телеги падали в промежутки между людьми; (9) если же раздвинуться нельзя, то пусть они падают на землю, прижавшись друг к другу и тесно сомкнув свои щиты: тогда телеги, несущиеся на них, вследствие быстрого движения скорее всего перепрыгнут через них и не причинят им вреда. Как Александр указывал и предполагал, так и случилось. (10) Одни бросились врассыпную; другим телеги не причинили большого вреда, прокатившись по щитам; ни одного человека они не убили. Македонцы ободрились, видя, что телеги, которых они больше всего боялись, не нанесли им вреда и с криком кинулись на фракийцев. (11) Александр приказал лучникам уйти с правого крыла и стать перед фалангой, где она была наиболее уязвимой, и встретить фракийцев, откуда бы они ни подошли, стрелами; сам он с агемой, щитоносцами и агрианами стал на левом крыле. (12) Лучники, поражая фракийцев, выбегавших вперед, остановили наступление. Фаланга, вступив в дело, без труда отбросила варваров, легко и плохо вооруженных, так что они, не дожидаясь Александра, наступавшего слева, побросали оружие н кинулись с горы кто куда. (13) Погибло их около полутора тысяч; живых захватили мало, потому что они были в [51] беге быстры и хорошо знали местность. Забрали всех женщин, которые сопровождали варваров, детей и всю добычу.
                  Следва битката при Граник (пропускам някои между тях, тъй като не са били обект на дискусията).


                  13

                  Александр в это время подходил к реке Гранику, ведя за собой войско в строю; он построил гоплитов двойной фалангой, всадников поместил с флангов, обозу же велел идти сзади. Разведкой командовал Гегелох; с ним были всадники, вооруженные сарисами, и около 5000 человек легковооруженных. (2) Александр был уже недалеко от реки Граника, когда к нему прискакали разведчики с известием, что за Граником стоят персы, готовые к бою. Тогда Александр выстроил все войско в боевой готовности. К нему подошел Парменион и сказал следующее:

                  (3) “Мне думается, царь, что хорошо было бы в данной обстановке стать нам, как мы есть, лагерем на этом берегу реки. Я не думаю, чтобы враг, у которого пехота значительно уступает нашей, осмелился расположиться вблизи от нас; тем самым он даст нашему войску возможность легко переправиться на рассвете. И мы перейдем раньше, чем они успеют построиться. (4) Теперь же, по-моему, опасно приступать к этому делу: нельзя ведь вести войско через реку вытянутым строем: видно, как тут много глубоких мест, а сами берега, — ты видишь, как они высоки и обрывисты. (5) Если же воины станут переходить в беспорядке или колонной — в этом положении они всего слабее, то на них, когда они станут выходить, нападет выстроившаяся конница врага. Первая же неудача будет тяжела и для нашего положения сейчас и сделает сомнительным исход всей войны”.

                  (6) “Я знаю это, Парменион, —ответил Александр, — но мне стыдно, что я без труда перешел Геллеспонт, а этот крохотный ручей (так уничижительно назвал он Граник) помешает нам переправиться сейчас же, как мы есть. (7) Я переправлюсь: этого требует и слава македонцев, и мое пренебрежение к опасности. Да и персы воспрянут духом, сочтя себя достойными противниками македонцев, так как ничего сейчас от македонцев они не увидели такого, что оправдывало бы страх перед ними”. [67]

                  14

                  Сказав это, он отправил Пармениона командовать левым крылом, а сам пошел на правое. Впереди на правом крыле стоял перед ним Филота, сын Пармениона, с “друзьями”-всадниками, лучниками и агрианами-дротометателями. За ним стоял Аминта, сын Аррабея, со всадниками-сариссоносцами; пеоны и ила Сократа. (2) Рядом с ними стояли из “друзей” щитоносцы под командой Никанора, сына Пармениона; за ними фаланга Пердикки, сына Оронта; потом фаланги Кена, сына Полемократа; Аминты, сына Андромена, и те, которых вел Филипп, сын Аминты. (3) На левом крыле первыми стояли фессалийские всадники, которыми командовал Калат, сын Гарпала. За ними находились всадники союзников, которых вел Филипп, сын Менелая, а за ними фракийцы, которых вел Агафон. Рядом стояла пехота: фаланги Кратера, Мелеагра и Филиппа, занимавшие место до середины всего строя.

                  (4) У персов конницы было тысяч до 20 и пехоты, состоявшей из наемников-чужестранцев, тоже немногим меньше 20 тысяч. Они выстроили конницу по берегу вдоль реки вытянутой линией, а пехоту поставили за всадниками; местность от берега шла, все повышаясь. Против того места, где они увидели Александра (его легко было заметить и по великолепию вооружения, и по робкой почтительности его окружавших), ни своем леном крыле они густо выстроили по берегу конные отряды.

                  (5) В течение некоторого времен и оба войска, выстроившись у самой реки, стояли спокойно и хранили глубокое молчание, страшась того, что сейчас произойдет. Персы поджидали, когда македонцы начнут переправу, чтобы напасть на выходящих из реки. (6) Александр вскочил на лошадь, приказал окружающим следовать за ним и вести себя доблестно; послал вперед конных разведчиков и пеонов под начальством Аминты, сына Аррабея, и один полк пехоты, а перед ними илу Сократа во главе с Птолемеем, сыном Филиппа; ила эта оказалась в тот день во главе всей конницы. (7) Сам же Александр, ведя правое крыло, под звуки труб и воинственные крики вошел в реку, все время держа строй наискосок течению, чтобы персы не могли напасть на него сбоку, когда он будет выходить из реки, а он вступил бы в бой сомкнутым, насколько возможно, строем.

                  15

                  Персы бросились сверху на передовые отряды Аминты и Сократа, подошедшие к берегу: одни метали дротики и копья в реку с прибрежных высот, другие же, кто стоял внизу, вбегали в самую воду. (2) Всадники [68] смешались: одни стремились выйти на берег, другие им мешали; персы кидали множество дротиков; македонцы сражались копьями. Македонцев было значительно меньше и в первую схватку им пришлось худо, потому что они отражали врага, стоя не на твердой почве, а в реке и внизу, персы же были на береговых высотах. Кроме того, здесь была выстроена лучшая часть персидской конницы и вместе с ней сражались сыновья Мемнона и сам Мемнон. (3) Первые из македонцев, — храбрецы, схватившиеся с персами, — были изрублены, кроме тех, кому удалось повернуть к Александру, который уже приближался, ведя с собой правое крыло. Он первый бросился на персов, устремившись туда, где сбилась вся их конница и стояли их военачальники. (4) Вокруг него завязалась жестокая битва, и в это время полки македонцев, один за другим, уже без труда перешли реку. Сражение было конное, но оно больше походило на сражение пехоты. Конь бросался на коня; человек схватывался с человеком; македонцы стремились оттеснить персов совсем от берега и прогнать их на равнину, персы — помешать им выйти и столкнуть обратно в реку. (5) Тут и обнаружилось превосходство Александровых воинов; они были не только сильнее и опытнее, но и были вооружены не дротиками, а тяжелыми копьями с древками из кизила.

                  (б) В этой битве и у Александра сломалось копье; он попросил другое у Ареты, царского стремянного, но и у того в жаркой схватке копье сломалось, и он лихо дрался оставшейся половинкой. Показав ее Александру, он попросил его обратиться к другому. Демарат коринфянин, один из “друзей”, отдал ему свое копье. (7) Александр взял его; увидя, что Мифридат, Дариев зять, выехал далеко вперед, ведя за собой всадников, образовавших как бы клин, он сам вынесся вперед и, ударив Мифридата копьем в лицо, сбросил его на землю. В это мгновение на Александра кинулся Ресак и ударил его по голове кинжалом. (8) Он разрубил шлем, но шлем задержал удар. Александр сбросил и его на землю, копьем поразив его в грудь и пробив панцирь. Спифридат уже замахнулся сзади на Александра кинжалом, но Клит, сын Дропида, опередил его и отсек ему от самого плеча руку вместе с кинжалом. Тем временем всадники, все время переправлявшиеся, как кому приходилось, через реку, стали прибывать к Александру.

                  16

                  Персы, поражаемые отовсюду в лицо копьями (доставалось и людям и лошадям), были отброшены всадниками; большой урон нанесли им и легковооруженные, замешавшиеся среди всадников. Они сначала отошли там, где в первых рядах сражался Александр, но когда центр [69] их войска поддался, то конница на обоих флангах была, разумеется, прорвана, и началось повальное бегство. (2) Около тысячи персидских всадников погибло. Преследован не длилось недолго, потому что Александр обратился против наемников-чужеземцев. Масса их осталась, — не по здравом размышлении, а скорее от ужаса перед неожиданностью, — стоять там же, где их вначале и поставили. Александр повел на них пехоту, а всадникам велел напасть на них со всех сторон. Ворвавшись в середину, он в короткое время перебил всех; никому не удалось убежать, разве кто спрятался среди трупов; в плен было взято около 2000. (3) Из персов-военачальников пали: Нифат, Петин, Спифридат, лидийский сатрап; наместник каппадокийцев Мифробузан; Мифридат, зять Дария; Арбупал, сын Дария, внук Артаксеркса; Фарнак, брат Дариевой жены, и Омар, предводитель чужеземцев. Арсит с поля боя бежал во Фригию и там, как говорят, покончил с собой, потому что персы считали его виновником своего тогдашнего поражения.

                  (4) У македонцев пало человек 25 “друзей”, погибших в первой схватке. Медные статуи их стояли в Дии; сделал их по приказу Александра Лисипп, который делал и его статуи: только его считали достойным этой работы. Остальных всадников пало больше 60, а пехотинцев около 30. (5) Их Александр похоронил на следующий день с оружием и почестями; с родителей и детей снял поземельные, имущественные и прочие налоги и освободил от обязательных работ. О раненых он всячески позаботился, сам обошел всех, осмотрел раны; расспросил, как кто был ранен, и каждому дал возможность и рассказать о том, что он сделал, и похвастаться. (6) И персидских военачальников он похоронил; похоронил и эллинов-наемников, которые пали, сражаясь заодно с его врагами. Тех же, кого он взял в плен, он заковал в кандалы и отправил в Македонию на работу, ибо они, эллины, пошли наперекор общему решению эллинов и сражались за варваров против Эллады. (7) В Афины он отправил 300 комплектов персидского воинского снаряжения в дар Афине Палладе. Надпись велел он сделать такую: “Александр, сын Филиппа, и все эллины, кроме лакедемонян, взяли от варваров, обитающих в Азии”.
                  Следва Иса.

                  (3) Александр созвал стратегов, илархов и предводителей союзных войск. Он сказал им, что исход прежних сражений должен внушить им мужество; что они, которые всегда были победителями, будут сражаться с теми, кто всегда бывал побежден; что их ведет сам бог, вложивший Дарию мысль запереть войско в теснину, где македонцам вполне хватит места развернуть пехоту, а персам большое войско окажется бесполезным; что противник не может сравниться с ними ни физически, ни нравственно: (4) македонцы, с давних времен закаленные в военных трудах и опасностях, столкнутся с персами и мидянами, давным-давно погрязшими в роскоши, — они, свободные люди, с рабами. Что касается эллинов, которые тут встретятся с эллинами, то они ведь сражаются не за одно и то же: одни нанялись к Дарию за плату и притом небольшую; другие — те, что у них в войске, — добровольно стали на защиту Эллады. (5) Варвары же, фракийцы, пэоны, иллирийцы и агриане, самые крепкие и мужественные из европейских варваров, сразятся с самыми слабыми и изнеженными народами Азии. К тому же сам Александр поведет их на Дария: (б) это будет еще одним преимуществом. Великая награда предстоит им в этом сражении: они победят не сатрапов Дария, не конницу, выставленную при Гранике, не 20000 чужеземных наемников, а самый цвет персов и мидян, племена, населяющие Азию и подчиненные персам и мидянам, самого великого царя, лично присутствующего. Этим сражением завершится для них покорение Азии и положен будет конец их многочисленным трудам. (7) Затем он вспомнил о прежних блестящих действиях всего войска, о славных подвигах отдельных удальцов, к которым он обратился, называя каждого по имени. Коснулся он и личного своего пренебрежения к опасностям, но так, чтобы никого не задеть. (8) Он вспомнил, говорят, и Ксенофонта, и 10000 бывших с ним, которых и сравнивать нельзя с его войском ни по числу, ни вообще по значимости: у них не было ни фессалийской, ни беотийской и пелопоннесской, ни македонской или фракийской конницы, вообще не было тех всадников, которые имеются у Александра, не было лучников и пращников, кроме малого числа критян и родосцев, да и тех Ксенофонт наспех набрал в минуту опасности; и однако они опрокинули царя со всем его [92] войском у самого Вавилона, одолели племена, которые попадались им на возвратном пути, и пришли домой. Одним словом, он сказал все, что в таких обстоятельствах хороший вождь говорит перед сражением хорошим солдатам. Все кинулись пожимать ему руку и, воодушевленные его словами, требовали, чтобы он вел их в бой.

                  Александр распорядился дать воинам поесть и послал вперед к Воротам небольшое число всадников и лучников осмотреть предварительно дорогу, по которой он уже прошел. Ночью он выступил со всем своим войском, чтобы захватить эти Ворота. (2) Около полуночи он опять закрепил за собой проходы и дал войску отдохнуть остаток ночи тут же, на скалах, но выставил сильные сторожевые посты. На рассвете он спустился от Ворот к дороге. Пока со всех сторон шли теснины, он вел войско колонной; выйдя на простор, развернул его широким фронтом, подводя один полк гоплитов за другим; с одной стороны войска была гора, слева море. (3) Конница у него пока что выстроилась в тылу у пехоты; когда же все вышли на широкое место, он построил войско для боя: на правом крыле у горы первыми стояли агема пехоты [93] и щитоносцы, которыми командовал Никанор, сын Пармениона, рядом с ними полк Кена, за ним полк Пердикки. Они были расставлены до центра гоплитов на правом крыле, (4) На левом крыле впереди стоял полк Аминты, за ним полк Птолемея и рядом с ним полк Мелеагра. Командовать пехотой на левом крыле поручено было Кратеру; над всем левым крылом начальствовал Парменион. Ему приказано не отходить от моря, чтобы войску не попасть в окружение варваров, которые рассчитывали, благодаря своей численности, обойти македонцев.

                  (5) Дарий, получив известие, что Александр тут и готов к битве, велел переправиться на ту сторону Пинара коннице (ее было около 30000 всадников) и вместе с ней легковооруженным (их было тысяч 20), чтобы без помехи выстроить остальное войско. (6) Из гоплитов он первыми поставил против македонской пехоты около 30000 эллинских наемников, а по обеим сторонам их около 60000 так называемых кардаков; это были тоже гоплиты. Столько человек могло вместить в один ряд то место, где они был и выстроены. (7) У горы, находившейся слева, он выстроил против правого Александрова крыла около 20000 воинов; из них некоторые оказались в тылу Александрова войска. Дело в том, что гора, у которой они были построены, в одном месте образовала углубление — нечто напоминающее залив в море, а затем выдалась подковой вперед: поэтому те, кто стоял у ее подошвы, и оказались в тылу Александрова крыла. (8) Остальное множество легковооруженных и гоплитов, построенных по племенам бесполезно глубоким строем, стояло за эллинами-наемниками и варварской пехотой. Говорят, что у Дария войска было всего около 600000.

                  (9) Александр шел вперед, и как только место стало немного шире, он продвинул всадников, так называемых “друзей”, фессалийцев и македонцев. Он поставил их на правом крыле, где был и сам; пелопоннесцесв и остальных союзников он отправил на левое крыло к Пармениону.

                  (10) Дарий, выстроив свою пехоту, дал знак вернуться коннице, которую он выслал вперед за реку, чтобы беспрепятственно построить Свое войско. Большинство ее он поставил на правом крыле против Пармениона в сторону моря, потому итогам как раз было больше простора для конницы, но некоторую часть ее отвел и на левое крыло к горе. (11) Здесь, однако, вследствие узости места всадники оказались бы бесполезны, и большинству из них он велел ускакать на правое крыло. Сам Дарий находился в середине всего строя: это место определил для персидских царей обычай, а причину такого порядка объяснил Ксенофонт, сын Грилла. [94]

                  9

                  В эту минуту Александр увидел, что почти вся персидская конница переместилась против его левого крыла, расположенного у моря, а у него там стоят только пелопоннесцы и прочие союзные всадники. Он поспешно отправил на левое крыло фессалийскую конницу, велев ей проехать не перед фронтом всего войска, чтобы враг не заметил ее перемещения, а пробраться незаметно по тылам пехоты. (2) На правом крыле он впереди всадников поставил “бегунов” под командой Протомаха и пэояоп под командой Аристона, а из пехоты лучников под предводительством Антиоха. Агриан под предводительством Аттала, небольшое число всадников и лучников он разместил подковой у себя в тылу, у горы, находившейся сзади, так что справа фронт расходился у него на два крыла, из которых одно обращено было против Дария и всех персов, находившихся за рекой, а другое против выстроенных у горы, в тылу у него. (3) На левом крыле впереди стояли из пехоты критские лучники и фракийцы, которыми предводительствовал Ситалк. Перед ними находилась конница левого крыла. Чужеземные наемники стояли крайними сзади всех. Гак как строй на правом крыле показался ему недостаточно плотным и линия персов, по-видимому, здесь выдвигалась значительно дальше, то Александр велел незаметно перейти из центра на правое крыло двум конным илам “друзей” — анфемусийской, предводителем которой был Перид, сын Менесфея, и так называемой “Белоземельной” — под командой Пантордана, сына Клеандра. (4) Лучников, часть агриан и эллинских наемников он перевел к себе на правое крыло вперед, вытянув его таким образом дальше персов. Отряды, выстроенные за горой, не спустились еще вниз; Александр выслал на них агриан и небольшое число лучников, которые легко отогнали их, заставив снизу бежать на вершину. Тут Александр увидел, что он может пополнить строй воинами, выставленными против этих отрядов, и что ему достаточно здесь 300 всадников.

                  10

                  Войско, выстроенное таким образом, он некоторое время вел вперед с остановками; он считал, что хорошо продвигаться медленно и спокойно. Дарий не шел ему навстречу; его варвары стояли в том порядке, в каком были первоначально выстроены, и он ждал Александра на берегах реки, часто обрывистых; в тех местах, где переход был удобнее, он распорядился протянуть частокол, (что сразу показало Александру и его воинам, что Дарий боится). (2) Когда персидский лагерь был уже близко, Александр объехал верхом весь строй, увещевая воинов [95] мужественно держаться; с подобающим уважением называл он имена не только предводителей, но поименно обращался к илархам, лохагам и тем из чужеземных наемников, которые были известнее по своему званию и доблести. В ответ ему со всех сторон понеслись крики и требования не медлить и нападать на врага. (3) Он повел воинов в полном порядке и, хотя войско Дария было уже видно, сначала шагом, чтобы строй не разорвался и не образовал волнообразной линии, как это бывает при беге. Оказавшись на расстоянии полета стрелы, воины, окружавшие Александра, и сам Александр, находившийся на правом крыле, первыми бегом бросились к реке, чтобы своим стремительным напором испугать персов и, схватившись скорее врукопашную, не очень пострадать от стрел. Случилось, как и предполагал Александр. (4) Как только дошло до рукопашной, левое крыло персидского войска обратилось в бегство; Александр и его воины одержали здесь блестящую победу, но правое крыло его разорвалось именно потому, что (5) он, поспешно бросившись в реку и завязав рукопашную схватку, прогнал выстроенных здесь персов. Македонское войско, находившееся в центре, не так поспешно вступило в дело; солдаты, часто оказываясь в обрывистых местах, не смогли держать прямую линию фронта: образовался прорыв — и эллинские наемники Дария бросились на макс-донцев как раз там, где они видели, что строй наиболее разорван. (6) Завязалось жаркое дело: наемники старались столкнуть македонцев в реку и вырвать победу и для своих, уже бегущих, соратников; македонцы — не отстать от Александра с его явным успехом и не потемнить славу фаланги, о непобедимости которой все время кричали. (7) К этому прибавилось соревнование между двумя народами, эллинским и македонским. Тут пал Птолемей, сын Селевка, человек большой доблести и около 120 не последних македонцев.

                  11

                  В это время полки правого крыла, видя, что персы, стоявшие против них, уже бегут, повернули на чужеземцев, Дариевых наемников, в помощь своим теснимым товарищам. Они отбросили врага от реки и, значительно выдвинувшись вперед персидского войска в том месте, где в нем образовался прорыв, напали на него с фланга и перебили чужеземцев. (2) Персидская конница, выставленная против фессалийской, не ждала у реки, пока шло сражение, а, переправившись, смело кинулась на отряды феесалийцев. Тут завязалась жаркая конная схватка, но персы дрогнули, только узнав, что Дарий обратился в бегство, а отряд наемников очутился в прорыве и был перебит пехотой. (3) Тогда бегство стало бесповоротным и всеобщим. При отступлении [96] у персов очень пострадали под тяжестью своих тяжеловооруженных седоков лошади, да и всадники, толпой отступая по узким дорогам, в страхе и беспорядке, не столько потерпели от преследующего врага, сколько передавили друг друга. Фессалийцы, впрочем, энергично наседали на них, так что во время этого бегства пехотинцев перебили не меньше, чем всадников.

                  (4) Дарий, как только увидел, что его левое крыло дрогнуло перед Александром и что здесь в войске образовался прорыв, сразу же, как был, кинулся на колеснице в бегство вместе со своими вельможами. (5) Пока шла равнина, он несся, спасаясь от врага в колеснице, но когда начались пропасти и бездорожье, он тут же бросил колесницу, оставив в ней щит и верхнюю одежду. Даже лук он оставил в колеснице и умчался верхом. Ночь, вскоре наступившая, избавила его от плена. (6) Александр гнался за ним во всю мочь, пока было светло; когда же стемнело так, что ничего уже нельзя было разобрать под ногами, он повернул обратно в лагерь, захватив колесницу Дария со щитом, верхней одеждой и луком. (7) Преследование его задержало еще то обстоятельство, что при первом же прорыве фаланги он кинулся туда и преследовать Дария взялся не раньше, чем увидел, что чужеземные наемники и персидская конница отброшены от реки.

                  (8) Из персов убиты были Арсам, Реомифр и Атизий — это командиры конницы при Гранике; погибли Савак, сатрап Египта, и Бубак, один из вельмож. Число убитых доходило до 100000, причем всадников было больше 10000. Птолемей, сын Лага, следовавший тогда за Александром, рассказывает, что когда они, преследуя Дария, оказались у какой-то пропасти, то перешли через нее по трупам. (9) Лагерь Дария взяли сразу, с ходу: захвачены были мать и жена Дария, она же и его сестра, малютка его сын, две дочери и некоторые другие жены персов, равных по достоинству; большинство персов успело отослать своих жен вместе с имуществом в Дамаск. (10) И Дарий отправил в Дамаск значительную часть денег и всякой утвари, которая следует за великим царем даже на войну, чтобы и тут он мог жить в роскоши. В лагере поэтому нашли только 3000 талантов. Остальное имущество, отправленное в Дамаск, вскоре было захвачено Парменионом, посланным туда с этой целью. Так закончилось это сражение; произошло оно при афинском архонте Никократе, в месяце мемактерионе.

                  12

                  На следующий день Александр, хотя и с раной в бедре от меча, обошел раненых, велел собрать трупы убитых и торжественно похоронил их в присутствии всего войска, выстроенного во всем блеске, как для [97] сражения.
                  Тук малко се откланям от битките, защото от цитата се вижда, че и при Александър имало проблем с флота, но той проявил находчивост и намерил решение и на тази задача:

                  В это время Герострат, царь Арада, и Энил, царь Библа, узнав, что города их находятся во власти Александра, оставили Автофрадата с его флотом и на собственных кораблях прибыли к Александру. С ними были и сидонские триеры, так что финикийских кораблей собралось у него до 80. (2) В те же самые дни пришли и триеры с Родоса: та к называемый Перипол и с ним еще 11 судов; из Сол и Малла 3 триеры, из Ликии 10, из Македонии же пятидесятивесельный корабль, на котором прибыл Протей, сын Андроника. (3) Короткое время спустя прибыли в Сидон и кипрские цари со 120 кораблями: они знали уже о поражении Дария на Иссе и были перепуганы тем обстоятельством, что вся Финикия находится уже во власти Александра. Александр отпустил им всем прошлое, потому что они соединили свой флот с персидским больше по необходимости, чем по собственному решению.

                  (4) Пока собирали машины и готовили корабли к плаванию и морским сражениям, он взял конные илы, какие у него были, щитоносцев, агриан и лучников и пошел с ними в Аравию, к горе, которая называется Антиливан. (5) Покорив одни племена силой и договорившись с другими, он через 10 дней вернулся в Сидон и застал там Клеандра, сына Полемократа, который вернулся из Пелопоннеса с 4000 эллинских наемников.
                  И разбира се Гавгамела. Тук той много удачно решава проблема сас страшните персийски колесници със сърпове.

                  3) На помощь Дарию пришли инды, соседи бактрийцев, сами бактрийцы и согдиане. Предводительствовал ими всеми Бесс, сатрап бактрийской земли. Шли с ними и саки, — это скифское племя из тех скифов, которые живут в Азии, — они не подчинялись Бессу, а были непосредственными союзниками Дария. Предводительствовал ими Мавак; были это наездники, стрелявшие из лука. (4) Барсаент, сатрап Арахозии, привел арахотов и так называемых горных индов; Сатибарзан, сатрап Арии, привел ариев. Парфян, гирканов и тапуров — это все конники — привел Фратаферн. Мидянами командовал Атропат; с мидянами вместе были кадусии, албаны и сакесины. (5) Людьми с побережья Красного моря распоряжались Оронтобат, Ариобарзан и Орксин. У сусианов и уксиев командиром был Оксафр, сын Абулита. Бупар вел вавилонян; с вавилонянами были вместе “выселенцы”, карийцы и ситакены. Над армянами начальствовал и Оронт и Мифравст, над каппадокийцами — Ариак. (6) Сирийцев из Келесирии и Междуречья вел Мазей. Говорят, что в войске у Дария было до 40000 конницы, до 1000000 пехоты, 200 колесниц с косами и небольшое число слонов: голов 15, которых привели с собой инды с этого берега Инда.

                  (7) С этим войском Дарий расположился лагерем на совершенно ровном месте у Гавгамел, возле реки Бумсла, стадиях в 600 от города Арбел. Места, неудобные для конницы, персы давно уже угладили для езды и на колесницах, и верхом. Были люди, которые убедили Дария, что в сражении при Иссе персы должны были уступить потому, что в теснине они не смогли развернуться. И Дарий этому легко поверил.

                  9

                  Когда Александру все это сообщили пойманные персидские лазутчики, он в продолжение четырех дней оставался на том же месте, где были получены эти известия: дал войску отдых после дороги и укрепил лагерь рвом и палисадом. Он решил оставить здесь обоз и тех воинов, которые оказались небоеспособными, а в бой идти с людьми, которые могут сражаться и у которых при себе, кроме оружия, ничего нет. (2) Около второй ночной стражи он выступил с войском, чтобы днем уже столкнуться с варварами. Дарий, когда ему сообщили о приближении Александра, выстроил войско в боевом порядке. И Александр вел своих тоже выстроенных в боевом порядке. Войска отстояли одно от [118] другого стадиях в 60, но одно другого не видело, потому что в середине между ними находились холмы.

                  (3) Когда Александр оказался стадиях в 30 и войско его стало уже спускаться с этих холмов, он, увидя варваров, остановил своих; созвав “друзей”, стратегов, илархов, предводителей союзных войск и чужеземцев-наемников, он стал совещаться с ними о том, вести ли ему сразу же войско на врага, (4) как хочет большинство, или же, по совету Пармениона, стать здесь лагерем и осмотреть всю местность: нет ли тут чего-либо подозрительного или затрудняющего военные действия; например, прикрытых ям с острыми, вбитыми в землю кольями. Хорошо и поточнее разглядеть ряды врагов. Мнение Пармениона победило; стали лагерем в том же порядке, в каком должны были идти в сражение.

                  (5) Александр, взяв с собой легковооруженных и всадников-“друзей”, объехал кругом и осмотрел все место будущего сражения. Вернувшись, он опять созвал своих военачальников и сказал им, что ему нечего воодушевлять их перед сражением: они давно уже воодушевлены собственной доблестью и многократно совершенными блестящими подвигами. (6) Он просит только их всех ободрить своих подчиненных: пусть лохаг скажет солдатам своего лоха, иларх своей иле, таксиархи своим полкам, начальники пехоты каждый своей фаланге, что в этом сражении они будут сражаться не за Келесирию, Финикию или Египет, как раньше, а за всю Азию; решаться будет, кто должен ею править. (7) Не надо ободрять их на подвиги длинными речами: доблесть у них прирожденная; надо только внушить им, чтобы каждый в опасности помнил о порядке в строю, соблюдал строгое молчание, когда надо продвигаться молча; звонко кричал, когда понадобится кричать; издал самый грозный клич, когда придет время. (8) Пусть сами начальники стремительно выполняют приказания, стремительно передавая их по рядам, и пусть сейчас каждый запомнит, что проемах одного подвергает опасности всех, а беда выправляется ревностью о долге.

                  10

                  Сказав такую краткую речь и услышав от военачальников заверения в том, что он может на них положиться, Александр распорядился, чтобы солдаты поели и отдохнули. Рассказывают, что Парменион зашел к нему в палатку и стал уговаривать его напасть на персов ночью; они нападут на людей, ничего не ожидающих, которые сразу придут в смятение и от темноты напугаются еще больше. (2) Он ответил ему, — другие тоже слышали этот разговор, — что стыдно Александру [119] красть победу: ему надлежит победить в открытую, без хитростей. Эти громкие слова свидетельствовали не столько о тщеславии, сколько о спокойном мужестве среди опасностей. Кажется мне, что был здесь и правильный расчет. (3) Ночью может случиться много неожиданного и для тех, кто хорошо приготовился к бою, и для тех, кто к нему не готов; ночь может погубить сильных и, вопреки ожиданиям обеих сторон, дать победу слабым. Ему, отважному воину, ночь должна была казаться опасной. Если бы Дарий был побежден, то тайное ночное нападение избавляло бы его от признания, что он и сам плохой воин, и командует плохим войском; (4) если же на долю македонцев выпало бы неожиданное поражение, то для врага кругом все было свое, родное, и он знал местность; они ее не знали и были окружены только врагами, немалое число которых находилось у них в плену: пленные вместе с солдатам и Дария нападут на них ночью и не только, если они потерпят поражение, но и в том случае, если победа их окажется неполной. За учет всех этих обстоятельств я и хвалю Александра и в равной степени хвалю его ясно выраженное чувство уважения к себе.

                  11

                  Войско Дария всю ночь оставалось в том же порядке, в каком и было первоначально поставлено, потому что лагерь не был у них обведен надежным укреплением, а кроме того, они боялись ночного нападения. (2) Персам, между прочим, очень повредило тогда и это долгое стояние в полном вооружении, и страх, обычный ввиду грозной опасности, но не тот, который возникает сразу, внезапно, а тот, который уже задолго овладевает душой и порабощает ее.

                  (3) Войско у него построено было таким образом (план войскового расположения, составленный Дарием, был впоследствии, по словам Аристобула, захвачен): на левом крыле у него стояла бактрийская конница и вместе с ней дай и арахоты; рядом с ними персы, всадники и пехотинцы вперемежку; за персами сусии, и наконец кадусии. (4) Левое крыло выстроилось до самой середины всего войска. На правом стояли солдаты из Келесирии и Междуречья, а также мидяне, за ними парфяне и саки, затем тапуры и гирканы, затем албаны и сакесины — эти тоже до середины войска. (5) В середине же, где находился царь Дарий, стояли родственники царя, персы, “носители айвы”; инды, карийцы, именуемые “выселенцами” и марды-лучники. Уксии, вавилоняне, люди с Красного моря и ситаксны были поставлены в глубину. (6) Впереди на левом крыле против правого Александрова крыла находились: скифская конница, около тысячи бактрийцев и сотня колесниц с косами. Слоны и колесниц с 50 стояли около царской илы Дария. [120] (7) На правом крыле впереди была выстроена армянская и каппадокийская конница и стояло 50 колесниц с косами. Эллины-наемники стояли возле Дария, по обе стороны его и персов, бывших с ним: их выставили против македонской фаланги как единственных солдат, которые могли этой фаланге противостоять. (8) У Александра расположение войска было такое: правое крыло занимала конница “друзей”; впереди стояла царская ила со своим илархом Клитом, сыном Дропида, за ней ила Главкия, рядом ила Аристона, потом Сополида, Гермодорова сына, потом Гераклида, Антиохова сына, за нею Деметрия, сына Алфемена, рядом с ней воины Мелеагра, самой крайней из царских ил была та, которой командовал Гегелох, сын Гиппострата. Веси конницей “друзей” командовал Филота, сын Пармениона. (9) В македонской фаланге, рядом с конницей находилась агема щитоносцев, а за ней прочие щитоносцы. Командовал ими Никанор, сын Пармениона. Рядом с ними стоял полк Кена, Полемократова сына; затем Пердикки, Оронтова сына; потом Мелеагра, Неоптолемова сына; затем полк Полиперхонта, сына Симмии; затем Аминты, сына Филиппа. Этим полком командовал тоже Симмия, так как Аминта был отправлен в Македонию набирать войско. (10) Левое крыло македонского войска занимал полк Кратера, Александрова сына (Кратер же командовал и всей пехотой на левом крыле). Рядом с ним находилась союзная конница под предводительством Еригия, сына Лариха. Рядом с ними на левом крыле стояла фессалийская конница, которой командовал Филипп, сын Менелая. Всем левым крылом командовал Парменион, сын Филоты; вокруг него стояли всадники из Фарсала, составлявшие цвет и большинство фессалийской конницы.

                  12

                  Так была выстроена передовая линия Александрова войска. За ней он поставил другую линию так, чтобы иметь два фронта. Начальникам этих стоявших сзади отрядов было приказано, в том случае, если они увидят, что персидское войско окружает македонцев, повернуть в полный оборот и принять варваров. (2) На тот конец, если бы пришлось развернуть фалангу или сомкнуть ее, были выстроены подковой на правом крыле, рядом с царской илой, половина агриан под командой Аттала, за ними македонцы-лучники под начальством Брисона, рядом с лучниками так называемые “чужестранцы-ветераны” со своим начальником Клеандром. (3) Впереди агриан и лучников стояли всадники — “бегуны” и пэоны, предводительствуемые Аретой и Аристоном. Впереди же всех находилась конница наемников под командой Менида. Впереди же царской илы и всех “друзей” находилась другая половина [121] агриан и лучников, а также метатели дротиков Балакра. Они были выставлены против колесниц с косами. (4) Мениду и его людям было приказано, если вражеская конница начнет объезжать их крыло, повернуть и напасть на них сбоку. Таково было расположение войска у Александра на правом крыле.

                  На левом подковой поставлены были фракийцы под командой Ситалка, рядом с ними союзная конница под начальством Койрана, за ней всадники одрисы под командой Агафона, Тиримова сына. (5) Впереди же всех стояла здесь чужеземная наемная конница под начальством Андромаха, Гиеронова сына. Для охраны обоза назначена была фракийская пехота. Всего войска у Александра было: конницы около 7000 и пехоты около 40000.

                  13

                  Когда войска сошлись, стало видно, что Дарий со своим окружением: персами “носителями айвы”, индами, албанами, карийцами-”выселенцами” и лучниками-мардами стоят против Александра и царской илы. Александр двинул вправо свое правое крыло, а персы двинули на него свое левое крыло, которое заходило дальше Александрова правого фланга. (2) Уже скифские всадники подъезжали вплотную к передовым отрядам Александра, но Александр продолжал идти вправо и уже почти выходил за пределы того пространства, которое расчистили под дорогу персы. Дарий испугался, как бы македонцы не вышли на пересеченную местность, где его колесницы окажутся ни к чему, и приказал всадникам, выстроенным перед левым крылом, объехать неприятельское правое, которое вел Александр, и не дать ему возможности вести свое крыло дальше. (3) В ответ на это Александр приказал Мениду бросить на них находившуюся под его командой наемную конницу. Скифские всадники и бактрийцы, которые были к ним приданы, устремились на нее и отогнали назад, так как значительно превосходили числом маленький отряд Менида. Александр приказал бросить на скифов отряд Арсты, пэонов и чужеземцев; (4) варвары дрогнули. Другой отряд бактрийцев, подойдя ближе к пэонам и чужеземцам, заставил своих беглецов повернуть обратно; завязалась упорная конная схватка. Воинов Александра пало больше: варвары подавляли своей численностью, а кроме того, и сами скифы и лошади их были тщательно защищены броней. Несмотря на это македонцы выдерживали натиск за натиском и, нападая отрядами, расстроили ряды врагов.

                  (5) В это время варвары пустили на Александра свои колесницы с косами, рассчитывая в свою очередь привести в расстройство его [122] фалангу. Тут они совершенно обманулись. Одни колесницы агриане и люди Балакра, стоявшие впереди конницы “друзей”, встречали градом дротиков, как только они приближались; на других у возниц вырывали вожжи, их самих стаскивали вниз, а лошадей убивали, (6) Некоторым удалось пронестись сквозь ряды: солдаты расступались, как им и было приказано, перед мчавшимися колесницами. В этом случае чаще всего и сами колесницы оставались целы, и неприятелю, на которого неслись, вреда не причиняли. Их, впрочем, захватили конюхи Александрова войска и царские щитоносцы.

                  14

                  Когда Дарий вывел всю свою пехоту, тогда Александр велел Арете ударить на конницу, объезжавшую его правое крыло, с намерением его окружить. (2) Сам он вел пока своих солдат вытянутым строем, но когда на помощь бравшим в окружение его правое крыло пришли всадники и вследствие этого в передней линии варваров образовался прорыв, Александр повернул туда и, построив клином всадников-”друзей” и выстроенную здесь пехоту, бегом с боевым кличем устремился на самого Дария. (3) В течение короткого времени сражение шло врукопашную; когда же конница Александра во главе с самим Александром решительно насела на врага, тесня его и поражая в лицо своими копьями, когда плотная македонская фаланга, ощетинившись сариссами, бросилась на персов, Дария, которому давно уже было страшно, обуял ужас, и он первый повернул и обратился в бегство. Испугались и персы, обходившие правое крыло македонцев, так как на них решительно бросился отряд Ареты.

                  (4) Тут началось повальное бегство персов; македонцы преследовали их и убивали бегущих. Симмия со своим полком не мог вместе с Александром броситься за убегающим врагом; он остался стоять на том же месте и не прекращал боя, так как ему донесли, что македонцам на левом крыле приходится плохо. (5) Их линия была здесь прорвана: через прорыв часть индов и персидской конницы пробилась к обозу македонцев. Здесь завязалось горячее дело. Персы храбро нападали на людей, в большинстве своем невооруженных и не ожидавших, что можно проникнуть к ним, прорезав двойной фронт. Пленные варвары присоединились к персам и вместе с ними напали на македонцев. (6) Как только о случившемся узнали предводители отрядов, стоявших за первой линией, они, как и было им приказано, зашли в тыл персам, многих убили тут же, пока они дрались с обозниками; остальные дрогнули и обратились в бегство. На правом крыле у персов еще не знали о бегстве Дария, и всадники, объехав вокруг левого Александрова крыла, напали на воинов Пармениона. [123]

                  15

                  Так как сначала положение македонцев казалось сомнительным, то Парменион спешно послал к Александру с донесением, что он в тисках и нуждается в помощи. Александр, получив его донесение, прекратил преследование и, повернув с конницей “друзей”, вскачь понесся к правому крылу варваров. Сначала он напал на бегущую вражескую конницу, на парфиев, часть индов и на самые многочисленные и сильные отряды персов. (2) Начался конный бой, самое жаркое дело во всей этой битве. Варвары, построенные в глубину отрядами, повернулись и напали на воинов Александра, стоя против них лицом к лицу; они не брались за дротики, не кружились, как это обычно в конном бою; каждый поражал того, кто был перед ним, видя в этом единственное для себя спасение. Второпях поражали они и падали сами; жалости не было ни у тех, ни у других: сражались уже не ради чужой победы, а ради собственного спасения. Около 60 “друзей” пало здесь; ранены были сам Гефестион, Кен и Менид; но и тут одолел Александр.

                  (3) Те, кто пробился сквозь ряды Александровых воинов, обратились в неудержимое бегство. Александр готов был напасть на правое крыло неприятеля, но фессалийская конница сражалась так блистательно, что Александру нечего было тут делать: варвары с правого крыла уже обратились в бегство, когда Александр напал на них, так что он повернул и устремился опять преследовать Дария. Он преследовал его, пока было светло. (4) Парменион со своими воинами двигались, преследуя разбитого ими врага. Александр, перейдя реку Лик, остановился лагерем, чтобы дать немного передохнуть людям и лошадям. Парменион захватил лагерь варваров, их обоз, слонов и верблюдов.

                  (5) Александр, дав передохнуть до полуночи своим всадникам, спешно двинулся опять вперед к Арбелам, чтобы захватить там Дария, деньги и все царское имущество. Он прибыл в Арбелы на следующий день, проделав в общем сразу после сражения стадий 600. Дария в Арбелах он не захватил; ни минуты здесь не задерживаясь, Дарий бежал дальше; деньги и все имущество были захвачены победителями; захвачена была опять и колесница Дария; забрал Александр опять и его щит, и его лук.

                  (6) Из людей Александра было убито человек 100; лошадей же от ран и от того, что они надорвались при преследовании, пало больше тысячи — почти половина конного состава в коннице “друзей”. У варваров, говорят, погибло до 30000 человек; в плен же было взято гораздо больше; взяты были и слоны, и колесницы, которых не изрубили в бою.

                  (7) Так закончилась эта битва; произошла она при афинском архонте [124] Аристофане в месяце пианепсионе. Исполнилось и предсказание Аристандра, что Александр будет сражаться и победит в том самом месяце, когда случилось лунное затмение.
                  Следва разбира се Руф. Пак е на руски защото на Ромулос още не са сложили българския текст.

                  Първо наколко думи за македонската фаланга:

                  13. Македонское же войско, дикое и без внешнего блеска, прикрывает щитами и копьями неподвижный строй и сомкнутые ряды крепких воинов. Этот прочный строй пехоты они называют фалангой: в ней воин стоит к воину, оружие одного находит на оружие другого. Фаланга обучена по первому же знаку идти за знаменами, сохраняя ряды. 14. Солдаты исполняют все, что им приказывают: сопротивляются, окружают, переходят на фланги; менять ход сражения они умеют не хуже полководцев. 15. И не думай, что их влечет жажда золота и серебра: эта дисциплина до сих пор крепка, ибо создана бедностью: постелью уставшим служит земля, еды им достаточно той, которую они раздобудут; а время их сна — неполная ночь
                  Започвам с Иса. Тук интересното е началото - речта към войските. Александър се обръща към представителите на различни градове и етноси във войската си, като за всеки намира нещо стимулиращо:

                  1. Армия Дария построилась следующим образом: Набарзан с кавалерией и примерно 20 тысяч пращников и лучников охраняли правый фланг. 2. Там же находился Тимод во главе 30 тысяч наемных греков-пехотинцев. Это, без сомнения, был цвет войска, по силе равный македонской фаланге. 3. На левом фланге находился фессалиец Аристомед с 20 тысячами варваров-пехотинцев. В резерве поместили наиболее воинственные племена. 4. Сам царь думал сражаться на этом же фланге; его сопровождали 3 тысячи отборной конницы — его обычная охрана — и 40 тысяч пехоты. 5. За ними стояла гирканская и мидийская конница, а за нею — всадники остальных племен с правой и левой ее сторон. Перед этим строем, поставленным как указано, стояли 6 тысяч копейщиков и пращников. 6. Все тесное пространство, где только можно было стать, было заполнено войсками Дария, один фланг которого упирался в горы, Другой — в море. Жену и мать Дария и остальных женщин поместили в центре. 7. Александр поставил впереди сильнейшую [38] часть македонской армии — фалангу. Никанор, сын Пармениона, охранял правый фланг. Рядом с ним стояли Кен, Пердикка, Мелеагр, Птолемей и Аминта, каждый во главе своего войска. 8. На левом фланге, достигавшем морского берега, были Кратер и Парменион, но Кратеру было приказано повиноваться Пармениону; конница была поставлена на обоих флангах: на правом македонская вместе с фессалийской, на левом — пелопоннеская. 9. Перед этим строем Александр поместил отряд пращников, смешанных с лучниками: впереди шли фракийцы и критяне, вооруженные также легко. 10. Но против тех, кого Дарий послал вперед занять горный хребет, Александр поставил агриан, недавно приведенных из Греции. Пармениону же он приказал насколько возможно растянуть свое войско к морю, чтобы находиться дальше от занятых варварами гор. 11. Но варвары, не посмевшие ни сразиться с подступившими македонцами, ни окружить их, когда они прошли, бежали, особенно испугавшись вида пращников, и это укрепило фланг войска Александра, опасавшегося нападения на него сверху. 12. Македонцы шли по 32 человека в ряд, так как узкое место не давало возможности больше развернуть строй. Но постепенно горные ущелья стали расширяться, пространства стало больше, так что не только пехота смогла наступать более широким строем, но и конница — прикрывать ее с флангов.
                  ГЛАВА 10
                  1. Обе армии уже видели друг друга, хотя и были на расстоянии, недосягаемом для копья. Тогда персы передних рядов подняли нестройный дикий крик. 2. И македонцы ответили им криком, не соответствовавшим их численности, ибо им отвечало эхо с горных вершин и из глубин лесов: ведь окружающие нас скалы и дубравы всегда с удвоенной силой отражают каждый воспринятый ими звук. 3. Александр шел перед знаменами, то и дело жестом руки удерживая своих людей, чтобы они в возбуждении, запыхавшись от поспешного хода, не бросались в бой с излишней горячностью. 4. Объезжая ряды, он обращался к воинам с разными речами, соответственно чувствам каждого. Македонцам, победителям в стольких войнах в Европе, отправившимся не только по его, но и по своей воле покорять Азию и самые дальние страны Востока, он напомнил об их древней доблести. 5. Они, мол, прошедшие по всему миру в пределах пути Геркулеса и Отца Либера, покорят себе не только персов, но и все остальные народы: Бактрия и Индия станут македонскими провинциями. Те, что они видят теперь, — это наименьшая часть их добычи; победа откроет перед ними все. 6. Их уделом будет не бесплодный труд на крутых скалах Иллирии и камнях Фракии, но весь Восток станет их добычей. Им почти не понадобятся мечи: всю вражескую армию, дрожащую от страха, они смогут отогнать щитами. 7. Он призвал в свидетели [39] своего отца Филиппа, победителя афинян, и напомнил воинам, как была покорена Беотия и сравнен с землей ее славнейший город. Он говорил то о реке Гранике, то о том, сколь много городов было ими взято или сдалось на милость победителя, и напомнил воинам, что все находящееся позади них покорена ими и повержено к их ногам. 8. Обращаясь к грекам, он напомнил им, что война против Греции была начата народами Персии сначала по дерзости Дария, а затем Ксеркса, потребовавших от них земли и воды, чтобы не оставить сдавшимся ни глотка из их источников, ни привычного куска хлеба. 9. Дважды были разрушены и сожжены греческие храмы, осаждались города и нарушались все божеские и человеческие законы. 10. Иллирийцам же и фракийцам, привыкшим жить грабежом, он приказывал смотреть на вражеское войско, сверкающее золотом и пурпуром, несущее на себе добычу, а не оружие; пусть они, как мужи, отнимут золото у этих по-женски слабых народов и обменяют свои голые скалы, промерзшие от вечного холода, на богатые поля и луга персов.
                  ГЛАВА 11
                  1. Враги уже подошли, друг к другу на расстояние полета стрелы, когда персидская конница яростно устремилась на левый фланг неприятеля; Дарий хотел решить исход боя конницей, считая, что самая сильная часть македонского войска — фаланга, и он начал уже окружать правый фланг Александра. 2. Когда македонец заметил это, он приказал двум отрядам конницы оставаться на горах, а. остальные решительно направил в самое опасное место сражения. 3. Затем он увел с линии сражения фессалийскую конницу и приказал ее командиру незаметно позади своих пробраться к Пармениону и немедленно выполнить, что тот прикажет. 4. Ворвавшись в самую гущу персов, окруженные ими со всех сторон македонцы героически защищались, но сжатые в кучу и притиснутые друг к другу, они не могли размахнуться, и копья, одновременно пущенные в одну цель, сталкивались и падали так, что немногие из них попадали во врагов, нанося им слабые и неопасные удары, большинство же без всякой пользы падало на землю. Принужденные сражаться врукопашную, воины тотчас же схватывались за мечи. 5. Тогда произошло великое кровопролитие: обе армии находились так близко одна от другой, что щиты ударялись о щиты и клинки мечей упирались во врагов. Ни слабые, ни трусы не могли уйти; все сражались лицом к лицу, как в единоборстве, твердо стояли на одном месте и открывали себе путь только победой. 6. Ведь они продвигались, только опрокинув врага. Но уставшим приходилось биться все с новыми и новыми противниками, и раненые не могли, как это обычно бывает, уйти с поля боя, так как спереди теснил их враг, сзади наседало свое же войско. 7. Александр сражался не столько как [40] полководец, сколько как солдат, стремясь прославиться убийством Дария, ибо Дарий стоял, возвышаясь на своей колеснице, и побуждал своих воинов защищать его, а врагов — нападать на него. 8. Поэтому брат его Оксатр, увидев, что Александр бросился к царю, поставил конницу, которой он командовал, перед самой колесницей Дария. Оксатр выделялся своим вооружением и физической силой, был храбр и предан царю, как немногие. Прославился он и в этой битве: наступавших слишком неосторожно он убивал, а других обращал в бегство. 9. Но македонцы, стоявшие рядом с Александром, ободряя друг друга, во главе с ним самим ворвались в середину персидской конницы. Избиение врага походило на его полный разгром. Вокруг колесницы Дария лежали его самые славные полководцы, почетно погибшие на глазах своего царя, все они лежали ничком, так как пали, сражаясь и получив раны в грудь. 10. Среди них узнали Атизия, Реомитра и правителя Египта Сабака, командиров больших армий; вокруг них грудой лежали тела неизвестных всадников и пехотинцев. У македонцев тоже были убитые, хотя и немного, очень храбрые мужи; сам Александр был легко ранен мечом в правое бедро. 11. Кони, запряженные в колесницу Дария, исколотые копьями и взбесившиеся от боли, рвались из упряжи, сбрасывая царя с колесницы. Тогда он, опасаясь попасть живым в руки врага, соскочил с нее и был посажен на приготовленного для такого случая коня, позорно бросив знаки царского достоинства, чтобы они не выдали его во время бегства. 12. Остальные рассыпались в страхе и бежали, кто куда мог, бросая оружие, которое они только что взяли, чтобы защищаться; так паника заставляет бояться даже средства помощи. 13. Конница, высланная Парменионом, преследовала бегущих по пятам, и случайное бегство привело всех именно на его фланг. 14. На правом же фланге персы сильно теснили фессалийскую конницу, и один отряд был уже рассеян их натиском. Тогда фессалийцы, ловко повернув коней, возвратились в сражение и учинили большое побоище варварам, настолько уверенным в победе, что они уже рассеялись и сами расстроили свои ряды. 15. Кони и всадники персов в равной мере были отягощены пластиночными панцирями и с трудом двигались в этом сражении, где главным была быстрота, так [41] что фессалийцы на своих конях окружили их и брали в плен многих. 16. Когда Александру сообщили об этой удаче, он, раньше не осмеливавшийся преследовать варваров, теперь, победив на обоих флангах, стал гнать бегущих. 17. Царя сопровождало не более тысяч всадников, огромное множество врагов. не устояло. Но кто считает войско в час победы или бегства? Персы, как овцы, бежали от столько немногочисленных врагов, но тот же страх, который заставлял их бежать, сковывал теперь их движения. 18. Греки же, сражавшиеся на стороне Дария во главе с Аминтой (он был полководцем Александра, а теперь стал перебежчиком), ускользнули, отделившись от других, но это не было бегством. 19. Варвары бежали в разных направлениях: кто по дороге, прямо ведущей в Персию, кто окольными путями в горы и в потайные их ущелья, лишь немногие — в лагерь Дария. 20. Но и в этот богатый всевозможными предметами роскоши лагерь уже ворвались победители. Солдаты захватили много золота и серебра, предметов не вооружения, а роскоши, и так как они набрали больше, чем могли унести, дороги были усыпаны менее ценными трофеями, которыми жадность пренебрегла, поскольку другие были дороже.
                  Сещате се че няма да пропусна и славните картагенци и тяхната помощ за родната метрополия - Тир:

                  19. Примерно в те же дни прибыли 30 послов от карфагенян, но они принесли осажденным не столько помощь, сколько сочувствие, так как заявили, что пунийцы затруднены своей войной, в которой они борются не за преобладание, а за свое спасение. 20. Тогда сиракузяне, опустошавшие Африку, расположились лагерем недалеко от стен Карфагена. Но тирийцы не пали при этом духом, хотя и лишились больших надежд: они передали своих жен и детей, чтобы их увезли в Карфаген и чтобы самим мужественнее переносить любую судьбу, если самое для них дорогое не будет разделять с ними их участи.

                  Тук се разказва как Дарий превъоръжил войската си:
                  Хорошо зная, с каким упорным врагом он имеет дело, Дарий приказал собраться всем военным силам отдаленных народов в Вавилон. Сначала собрались бактрийцы, скифы и инды, затем и от других народов прибыли военные отряды. 3. Впрочем, поскольку войска собралось в полтора раза больше, чем было в Киликии, многим не хватало оружия; его собирали с большим трудом. Покрытием всадников и коней служили панцири из железных пластинок, рядами скрепленных между собой; тем, кому прежде не давалось ничего, кроме дротиков, теперь добавлялись щиты и мечи. 4. Кроме того, пехотинцам были даны табуны необъезженных лошадей, чтобы и конницы было больше прежнего; к этому для устрашения врагов было добавлено 200 серпоносных колесниц, единственная надежда всех этих племен. 5. На конце дышла торчали копья; с железными наконечниками, с обеих сторон ярма направлены были против врагов по три меча; со спиц колес торчало помногу острых ножей, другие были прикреплены к ободьям колес или (под кузовом) направлены остриями вниз, чтобы подсекать все, что только попадется на пути скачущих коней. [67]
                  6. Организовав таким образом и перевооружив свое войско, Дарий двинул его из Вавилона.
                  Битката при Арабела и Гавгамела:


                  ГЛАВА 15
                  1. Между тем Александр, чтобы обойти указанное перебежчиком место и встретиться с Дарием, который охранял левый фланг, приказывает наступать крылу, поставленному косо. 2. И Дарий повернул в ту сторону, велел Бессу приказать всадникам-массагетам сбоку напасть на левое крыло Александра. 3. Перед ним самим были серпоносные колесницы, которые по данному знаку он разом пустил на врага. Колесничие помчались, отпустив вожжи, чтобы потоптать больше людей, не ожидавших такого нападения. 4. Одних ранили копья, торчащие впереди из дышла, других — выставленные с боков косы; но-македонцы не только отступили перед ними, но в бегстве расстроили свои ряды. 5. Еще и Мазей навел на них страх своим нападением, так как послал в обход тысячу всадников разграбить неприятельский лагерь, полагая, что пленные, заключенные все вместе, сами разорвут свои оковы, увидев приближение своих. 6. Но ему не удалось обмануть Пармениона, стоявшего на левом фланге.'Тот поспешно посылает к царю Полидаманта сказать об опасности и спросить распоряжений. 7. Царь, выслушав Полидаманта, сказал ему: “Иди, скажи Пармениону: если мы победим в строю, то не только вернем свое, но и захватим принадлежащее врагам. 8. Итак, нет основания отнимать хоть сколько-нибудь сил у строя. Пусть будет достоин меня и моего отца Филиппа, пренебрежет потерей имущества и храбро сражается с врагом”. 9. Между тем варвары привели в смятение обоз, а пленные, перебив многих из стражи и разорвав свои оковы, вооружаются чем попало, присоединяются к своим всадникам и с двух сторон нападают на попавших в беду македонцев, 10. Пленные, окружавшие царицу [82] Сисигамбис, радуясь победе персов, объявляют, что враги потерпели великое поражение и совершенно лишились всего обоза; они думали, что ход сражения на всех участках одинаковый и что победившие персы разбежались в поисках добычи. 11. Пленные убеждали Сисигамбис отбросить печаль, но она оставалась в прежнем состоянии, не издала ни звука, не изменилась в лице: она сидела неподвижно, точно боялась преждевременной радостью спугнуть счастливую судьбу; смотревшие на нее не могли решить, чего она желает. 12. Между тем начальник конницы Александра Менид то ли по собственному решению, то ли по приказанию царя подошел с несколькими отрядами всадников, чтобы оказать помощь обозу, но не выдержал натиска кавказцев и скифов и, едва вступив с ними в бой, вернулся к царю, так и не отомстив за урон, а лишь засвидетельствовав его. 13. Горестное чувство нарушило планы Александра, недаром он так опасался уводить из строя воинов для возвращения своего имущества. Итак, он посылает против скифов Арету, командира копейщиков, называвшихся сариссоносцами.
                  14. Между тем колесницы, расстроив ряды перед знаменами, прорвались к фаланге: македонцы же, собравшись с мужеством, пропускают их в середину. 15. Строй их стал подобен валу: они сомкнули свои копья и с обоих боков прокалывали животы напиравших на них лошадей, потом они окружили колесницы и сбрасывали с них колесничих. 16. Строй заполнился упавшими лошадьми и возничими, они не могли больше управлять напуганными лошадьми: частыми рывками головой не только рвали упряжь, но и опрокидывали колесницы, раненые тащили за собой убитых, взбесившиеся не могли остановиться, истощенные — двигаться. 17. Лишь немного колесниц достигло последних рядов строя, неся ужасную смерть тем, на кого налетали: иссеченные людские тела лежали на земле, и так как страдания причиняют лишь свежие раны, то, будучи прежде ранеными и обессиленными, они не выпускали из рук оружия, пока, истекая кровью, не падали замертво. 18. Между тем Арета, убив вождя скифов, разграблявших обоз, все сильнее напирал и устрашал их. Но к ним пришли на помощь посланные Дарием бактрийцы и изменили судьбу сражения: много македонцев было задавлено при первом налете, большинство бежало к Александру. 19. Тогда персы, подняв крик, что обычно издают побеждающие, еще яростнее бросились на врага, считая его повсюду смятым. Александр укорял испугавшихся, ободрял их, один оживлял уже затухавший бой и, подняв наконец дух своих воинов, послал их в наступление.
                  20. Ряды персов на правом фланге несколько поредели: оттуда ушли бактрийцы для нападения на обоз. Итак, Александр бросается на ослабевшие ряды и производит в них большую резню. 21. Персы же, стоявшие на левом фланге в надежде окружить, придвинулись к нему с тыла; оказавшись в окружении, царь попал бы в весьма опасное положение, если бы агрианские [83] всадники, пришпорив коней, не ударили на варваров, окруживших царя, и, рубя их, не заставили наступавших обратиться против них самих.
                  22. Оба строя пришли в смятение. Враги были у Александра и спереди и с тыла; угрожавших ему сзади теснили агриане; бактрийцы, вернувшись после разграбления обоза, не могли найти своих прежних мест: много частей оказалось оторванными от своих, сражались, где кого с кем столкнул случай. 23. Присутствие царей делало рукопашный бой особенно жарким. Убитых. было больше у персов, раненых — примерно поровну. 24. Дарий ехал в колеснице, Александр — на коне. Того и другого защищали, не помня себя, отборные дружинники; никто из них не хотел, да и не мог пережить своего царя; каждый считал наиболее достойным умереть на виду у своего владыки. 25. Наибольшей же опасности подвергались те, кого больше всего оберегали, ибо каждый домогался чести убить царя своих врагов.
                  26. Впрочем, был ли это обман зрения или истинное явление, но люди, окружавшие Александра, утверждали, что видели невысоко над головой царя спокойно летающего орла, не пугающегося ни звона оружия, ни стонов умирающих; долгое время он не столько летал, сколько парил над конем Александра. 27, Прорицатель Аристандр, одетый в белые одежды, с лавровой ветвью в руке, указал жарко сражавшимся воинам на птицу — несомненное предсказание победы. 28. Недавно бывшие подавленными воины испытали теперь прилив бодрости и уверенности, особенно после того, как копьем был сражен возничий Дария, сидевший над ним и правивший конями. Ни персы, ни македонцы не сомневались, что убит сам царь. 28, Итак, весь строй бившихся до сих пор с равным успехом родичи и оруженосцы Дария огласили воплями печали; нестройными криками и стонами, и левое крыло, обратившись в бегство, покинуло колесницу царя, которую обступил отряд, ранее находившийся справа. 30. Говорят, что Дарий, обнажив акинак, колебался, не избавиться ли ему от позорного бегства почетной смертью, но совесть не позволила ему, возвышавшемуся в колеснице, бросить на произвол судьбы воинов, не прекращавших сражаться. 31. Пока он колебался между надеждой и отчаянием, персы стали постепенно отступать и разрежать ряды. Александр же, сменив коня, — он загнал уже многих — разил сопротивлявшихся ему в лицо, а бегущих в спины. 32. И битва уже превратилась в побоище, когда обратился в бегство и Дарий со своей колесницей. Победители следовали по пятам убегающих, но тучи пыли, поднимавшиеся к небесам, застилали взоры. Итак, все блуждали, как в потемках, сходились на звук знакомых голосов, как на сигнал. 33. Но слышалось щелканье вожжей, которыми то и дело подгоняли лошадей, запряженных в колесницы. Это были единственные признаки бегства неприятеля. [84]
                  ГЛАВА 16
                  1. А на левом фланге македонцев, который охранял, как было сказано, Парменион, бой шел при других условиях для той и другой стороны. 2. Мазей, бурно налетев со своей конницей, теснил конные части македонцев. Имея численный перевес, он уже начал обходить неприятеля, когда Парменион приказал своим всадникам известить Александра, в каком они тяжелом положении: если, мол, царь быстро не придет на помощь, он не сможет сдержать общее бегство. 3. Когда от Пармениона пришло это тревожное известие, царь ускакал уже далеко, угрожая тылу бегущего врага. Он приказал остановить лошадей, которые несли, остановился и весь отряд. Александр был взбешен, что у него вырвали из рук победу и что теперь удобнее Дарию бежать, чем его преследовать. 4. Между тем до Мазея дошел слух о поражении Дария; несмотря на перевес силы, испуганный судьбой воюющих сторон, он ослабил нажим на смятого им противника. Парменион не знал, почему внезапно ослабла битва, но энергично воспользовался этим для победы. 5. Он приказывает призвать к себе фессалийских всадников и говорит им: “Видите ли вы ваших врагов, только что они сильно на нас [85] напирали, а теперь, внезапно поддавшись страху, они дрогнули в бою! Конечно, нам сулит победу удача нашего царя. Все устлано телами персов. Что же вы медлите? Неужели вы не справитесь с убегающими?” 6. Слова его показались правдивыми и надежда подняла упавший дух воинов. Пришпорив коней, все бросились на противника, и тот стал отступать не постепенно а поспешным маршем. До подлинного бегства им оставалось только повернуться тылом. 7. Парменион, не зная об удаче царя на правом фланге, сдерживал своих людей, а Мазей, получив простор для бегства, не прямым, а обходным, зато надежным путем переправился через Тигр и вступил с остатками разбитого войска в Вавилон.
                  8. Дарий с немногими спутниками своего бегства направился к реке Лику. Переправившись через нее, он не знал, разрушить ли ему мост, так как ожидали, что сейчас появится враг Он понимал, что если сломать мост, то много тысяч его еще не дошедших до реки людей станут добычей врага. 9. Передают что уходя и оставив за собой мост, он сказал, что предпочитает дать переправиться преследующему его врагу, чем отнять путь у спасающихся бегством. Сам он, покрыв в своем бегстве огромное расстояние, к середине ночи прибыл в Арбелы.
                  Едно малко отклонение за Скития и Бактрия, защото често се злоупотребява с тях:

                  2. Танаис отделяет бактрийцев от скифов, называемых европейскими. Кроме того, он является рубежом Азии и Европы. 3. Племя скифов, находясь недалеко от Фракии, распространяется на восток и на север, но не граничит с сарматами, как некоторые полагали, а составляет их часть. 4. Они занимают еще и другую область, прямо лежащую за Истром, и в то же время граничат с Бактрией, с крайними пределами Азии. Они населяют земли, находящиеся на севере; далее начинаются дремучие леса и обширные безлюдные края; те же, что располагаются вдоль Танаиса и Бактра, носят на себе следы одинаковой культуры.
                  А ето разказа за превземането на един укрепен пункт в Согдиана, който е показателен за находчивостта на Александър и способността му с минимални жертви, да се справи със задача, която изглежда невъзможна:

                  1. Царь усмирил и остальные области. Оставалась одна скала, занятая согдийцем Аримазом с 30 тысячами воинов, собравших туда заранее продовольствие, которого бы хватило для талюго числа людей на целых два года. 2. Скала поднимается в вышину на 30 стадиев, а в окружности имеет 150. Отовсюду она обрывистая и крутая, для подъема есть лишь очень узкая тропа. 3. На половине высоты есть в ней пещера с узким и темным входом; он постепенно расширяется, а в глубине имеется обширное убежище. Почти повсюду в пещере выступают источники, воды которых, соединившись, текут потоком по склонам горы. 4. Царь, увидев неприступность этого места, сначала решил оттуда уйти; однако затем в нем загорелась страсть преодолеть и природу. Прежде чем решиться на осаду, он послал к варварам сына Артабаза Кофа предложить им сдать скалу. 5. Ответ Аримаза, который полагался на неприступность своей позиции, был полон дерзких слов, под конец он даже спрашивал, не умеет ли Александр летать. 6. Эти слова, переданные царю, столь задели его за живое, что, созвав лиц, с которыми он обычно совещался, он сообщает им о дерзости варвара, насмехающегося над тем, что у них нет крыльев; он добавил, что в ближайшую ночь он заставит Аримаза поверить, что македонцы умеют и летать. 7. “Приведите ко мне, — сказал он, — из своих отрядов 300 самых ловких юношей, которые привыкли дома гонять стада по горным тропам”. 8. Те быстро привели к нему юношей, отличавшихся ловкостью и энергией. Царь, глядя [165] на них, сказал: “С вами, юноши и мои сверстники, я преодолел укрепления прежде непобедимых городов, прошел через горные хребты, заваленные вечным снегом, проник в теснины Киликии, претерпел, не поддаваясь усталости, холода Индии. Я вам служил примером и видел ваши подвиги. 9. Скала, которую мы видите, имеет только один доступ, занятый варварами; остальные места они не охраняют; стража у них только со стороны нашего лагеря. 10. Вы найдете путь, если усердно исследуете все подступы к вершине. Нет таких высот в природе, куда не могла бы взобраться доблесть. Испытав то, в чем отчаялись остальные, мы подчинили своей власти Азию. 11. Доберитесь до вершины. Овладев ею, вы дадите мне знак белыми лоскутами; подтянув войска, я отвлеку врагов от вас на себя. 12. Кто первый достигнет вершины, получит в награду 10 талантов, на один менее получит поднявшийся вторым, и столько же получат следующие 10 человек. Однако я уверен, что вы будете думать не столько о вознаграждении, столько об исполнении моей води”. 13. Они выслушали царя с таким воодушевлением, будто уже заняли вершину. Когда их отпустили, они стали запасаться железными клиньями, чтобы вбивать их между камнями, и крепкими веревками. 14. Царь, кругом осмотрев скалу, велел им взобраться во вторую стражу в том месте, где подступ казался менее всего трудным и крутым, и пожелал успеха. Те, взяв с собой продовольствия на два дня и вооружившись только мечами и копьями, стали подниматься. 15. Сначала шли, затем, дойдя до обрывистых мест, одни подтягивались, ухватившись руками за выступы скал, другие взбирались с помощью веревок, закидывая их на клинья, вбитые ими между камнями, чтобы становиться на них ногами. Весь день они провели в трудах и тревогах. 16. После стольких усилий перед ними открывались все большие трудности, и им казалось, что сама скала растет. Печальное было зрелище, когда кто-нибудь, сделав неверный шаг, срывался и летел вниз, тем самым указывая и другим на угрожающую им опасность. 17. Однако они, одолев эти препятствия, все же добрались до вершины горы, утомившись от непрерывных усилий, а некоторые получив даже увечья; ночью их оковал сон. 18. Растянувшись всюду на непроходимых суровых скалах, забыв об угрожающей опасности, они проспали до рассвета; пробудившись словно от глубокого беспамятства, они стали исследовать скрытые, лежавшие под ними впадины, но не знали, в какой части скалы укрываются главные силы врагов. Наконец они заметили дым, выходивший из пещеры под ними. 19. Они поняли, что там находится убежище врагов. Итак, они выставили на копьях условленный сигнал, но обнаружили при этом, что из их отряда при подъеме погибло 32 человека.
                  20. Царь не столько обуреваемый желанием овладеть этим местом, сколько встревоженный судьбой посланных им на столь опасное дело весь день обозревал горные вершины. Он удалился [166] на отдых только ночью, когда темнота все скрыла от его взоров. 21. На следующий день, еще до полного рассвета, он первый заметил лоскуты как знак занятия вершины. Но переменчивость неба, то освещавшегося дневными лучами, то затуманивавшегося, принуждала сомневаться, не обман ли это зрения. 22. Когда же небо озарилось более ярко, его сомнение отпало позвав Кофа, с помощью которого он уже обращался к варварам, он опять послал его к ним убедить их хоть теперь принять более здравое решение, а в случае их упорства из-за уверенности в позиции показать им с тыла воинов, занявших вершину горы. 23. Допущенный к врагам Коф стал советовать Аримазу сдать скалу, обещая ему милость царя, если он не принудит его при столь обширных его замыслах задержаться из-за осады одной скалы. Тот еще заносчивее и надменнее, чем прежде, велит Кофу уйти 24. Последний, взяв варвара за руку, просит его выйти с ним из пещеры. Когда Аримаз вышел, он показал ему юношей на вершине горы и, с полным правом насмехаясь над его надменностью, сказал, что у воинов Александра действительно есть крылья. 25. И уже из македонского лагеря были слышны звуки труб и крики воинов. Это обстоятельство, как и многое на войне, пустое и незначительное, принудило варваров сдаться. В самом деле, от страха они не могли заметить малочисленность тех, кто находился у них в тылу.
                  Ще прекъсна тук защото стана много голямо. След това ще дам още за Александър, а после за Ханибал.

                  Продължавам с Плутарх Плутарх пак е на руски, защото на Ромулом и него не са го сложили още на български.

                  Граник

                  . Сражение было неизбежно, ибо здесь находились как бы ворота Азии, и, чтобы начать вторжение, надо было биться за право входа. Однако многих пугала глубина реки, обрывистость и крутизна противоположного берега, который предстояло брать с боем. Некоторые полагали также, что следует считаться с обычаем, установившимся в отношении месяца десия: в этом месяце македонские цари обыкновенно не начинали походов. Однако Александр поправил дело, приказав называть этот месяц вторым артемисием. Пармениону, который настаивал на том, что в такое позднее время дня переправа слишком рискованна, Александр ответил, что ему будет стыдно перед Геллеспонтом, если, переправившись через пролив, он убоится Граника, и с тринадцатью илами всадников царь бросился в реку. Он вел войско навстречу неприятельским копьям и стрелам на обрывистые скалы, усеянные пехотой и конницей врага, через реку, которая течением сносила коней и накрывала всадников с головой, и казалось, что им руководит не разум, а безрассудство и что он действует, как безумец. Как бы то ни было, Александр упорно продолжал переправу и ценой огромного напряжения сил овладел противоположным берегом, мокрым и скользким, так как почва там была глинистая. Тотчас пришлось начать беспорядочное сражение, воины по-одному вступали в рукопашный бой с наступавшим противником, пока, наконец, удалось построить войско хоть в какой-то боевой порядок. Враги нападали с криком, направляя конницу против конницы; всадники пускали в ход копья, а когда копья сломались, стали биться мечами. Многие устремились на Александра, которого легко было узнать по щиту и по султану на шлеме: с обеих сторон султана было по перу удивительной величины и белизны. Пущенный в царя дротик пробил сгиб панциря, но тела не коснулся. Тут на Александра одновременно бросились два персидских военачальника, Ресак и Спитридат. От одного царь увернулся, а на Ресака напал первым и ударил его копьем, но копье от удара о панцирь сломалось, и Александр взялся за меч. Спитридат, остановив коня сбоку от сражавшихся и быстро приподнявшись в седле, нанес Александру удар персидской саблей. Гребень шлема с одним из перьев отлетел и шлем едва выдержал удар, так что острие сабли коснулось волос Александра. Спитридат снова приподнялся, но перса опередил Клит, по прозвищу Черный, пронзив его насквозь копьем. Одновременно упал и Ресак, пораженный мечом Александра. Пока конница Александра вела этот опасный бой, македонская фаланга переправилась через реку и сошлась с пехотой противника. Персы сопротивлялись вяло и недолго; в скором времени все, кроме греческих наемников, обратились в бегство. Эти последние, сомкнув ряды у подножия какого-то холма, были готовы сдаться при условии, если Александр обещает им безопасность. Однако, руководясь скорее гневом, чем расчетом, Александр напал на них первым и при этом потерял своего коня, пораженного в бок мечом (это был не Букефал, а другой конь). Именно в этой схватке больше всего македонян было ранено и убито, так как сражаться пришлось с людьми воинственными и отчаявшимися в спасении. Передают, что варвары потеряли двадцать тысяч пехотинцев и две тысячи пятьсот всадников. Аристобул сообщает, что в войске Александра погибло всего тридцать четыре человека, из них девять пехотинцев. Александр приказал воздвигнуть бронзовые статуи погибших; статуи эти изваял Лисипп. Разделяя честь победы с греками, царь особо выделил афинянам триста захваченных у врага щитов, а на остальной добыче приказал от имени всех победителей сделать гордую надпись: "Александр, сын Филиппа, и греки, за исключением лакедемонян, взяли у варваров, населяющих Азию".
                  А тук Плутарх изрично отбелязва, че успехите на Александър се дължат не на сляпата съдба, а на уменията му на военачалник. Тук Плутарх прави разбор на изворите за раняването на Александър. Макар Александър в свое писмо да премълчавал кой го е ранил, според един от източниците е бил ранен в двубой с персийския цар Дарий по време на битката. Което пък показва, колко неоснователни са твърденията на някои, че Александър се подлагал на ненужни рискове.

                  XX. В ВОЙСКЕ Дария находился бежавший со своей родины македонянин по имени Аминт, хорошо знавший характер Александра. Видя, что Дарий намеревается идти на Александра узкими горными проходами, Аминт посоветовал персидскому царю оставаться на месте, чтобы дать сражение на широких открытых равнинах и использовать свое значительное численное превосходство. Дарий ответил, что боится, как бы враги не обратились в бегство и Александр от него не ускользнул. "Этого, царь, - сказал Аминт, - ты можешь не опасаться. Александр обязательно пойдет против тебя и, наверно, уже идет". Однако Аминт не сумел убедить царя, и Дарий, снявшись с лагеря, направился в Киликию, а Александр в это же время двинул свои войска на персов в Сирию. Ночью оба войска разминулись, и каждое тотчас повернуло назад. Александр, обрадованный счастливой случайностью, спешил захватить персов в горных проходах, а Дарий стремился вывести свою армию из теснин и вернуться в прежний лагерь. Он уже осознал, что совершил ошибку, вступив в эту сильно пересеченную местность, зажатую между морем и горами, разделенную посередине рекой Пинаром и неудобную для конницы, но очень выгодную для действий малочисленных сил врага. Отличную позицию Александру предоставила судьба, но победу ему обеспечило скорее искусное командование, чем слепое счастье. Несмотря на то, что его силы значительно уступали численностью силам варваров, Александр не дал себя окружить, напротив, обойдя своим правым крылом левое крыло вражеского войска, он ударил персам во фланг и обратил стоявших против него варваров в бегство. Сражаясь в первых рядах, Александр был ранен мечом в бедро, как сообщает Харет, самим Дарием, ибо дело дошло до рукопашной схватки между ними. Но Александр, рассказывая об этой битве в письме к Антипатру, не называет того, кто нанес ему рану. Он пишет, что был ранен в бедро кинжалом, но что ранение не было опасным. Александр одержал блестящую победу, уничтожил более ста десяти тысяч врагов, но не смог захватить Дария, который, спасаясь бегством, опередил его на четыре или пять стадиев.
                  И отново разбира се Гавгамела:

                  Об этом рассказывает Эратосфен. Великая битва с Дарием произошла не под Арбелами, как пишут многие, а под Гавгамелами. Название это на местном наречии означает "Верблюжий дом", так как один из древних царей, спасшись от врагов на одногорбом верблюде, поместил его здесь и назначил на его содержание доходы с нескольких деревень. В месяце боэдромионе, приблизительно в то время, когда в Афинах начинают справлять таинства, произошло лунное затмение. На одиннадцатую ночь после затмения, когда оба войска находились уже на виду друг у друга, Дарий приказал воинам оставаться в строю и при свете факелов устроил смотр. Александр же, пока македоняне спали, вместе с предсказателем Аристандром совершал перед своей палаткой какие-то тайные священные обряды и приносил жертвы богу Фобосу. Вся равнина между Нифатом и Гордиейскими горами была освещена огнями варварского войска, из лагеря персов доносился неясный гул, подобный шуму безбрежного моря. Старейшие из приближенных Александра, и в особенности Парменион, были поражены многочисленностью врага и говорили друг другу, что одолеть такое войско в открытом бою было бы слишком трудным делом. Подойдя к царю, только что закончившему жертвоприношения, они посоветовали Александру напасть на врагов ночью, чтобы темнотою было скрыто то, что в предстоящей битве может внушить наибольший страх македонянам. Знаменитый ответ Александра: "Я не краду победу" - показался некоторым чересчур легкомысленным и неуместным перед лицом такой опасности. Другие считали, что Александр твердо уповал на свои силы и правильно предвидел будущее. Он не хотел, чтобы Дарий, обвинявший в прежней неудаче горы, теснины и море, усмотрел причину своего нынешнего поражения в ночном времени и темноте и отважился бы еще на одну битву. Александр понимал, что Дарий, располагающий столь великими силами и столь обширной страной, из-за недостатка людей или вооружения войны не прекратит, но сделает это только тогда, когда, побежденный в открытом сражении, потеряет мужество и утратит надежду. XXXII. ПРИБЛИЖЕННЫЕ покинули царя, и Александр прилег отдохнуть в своей палатке; говорят, он так крепко проспал остаток ночи, что, против обыкновения, не проснулся на рассвете. Удивленные этим полководцы сами отдали первый приказ воинам - приступать к завтраку. Время не позволяло медлить долее, и Парменион, войдя в палатку и встав рядом с ложем Александра, два или три раза окликнул его. Когда Александр проснулся, Парменион спросил, почему он спит сном победителя, хотя впереди у него величайшее сражение. Александр, улыбнувшись, сказал: "А что? Разве ты не считаешь, что мы уже одержали победу, хотя бы потому, что не должны более бродить по этой огромной и пустынной стране, преследуя уклоняющегося от битвы Дария?" Не только перед битвой, но и в разгар сражения Александр проявил себя великим воином, никогда не теряющим мужества и присутствия духа. В бою левый фланг, находившийся под командованием Пармениона, стал в беспорядке отступать, теснимый бактрийской конницей, которая с шумом и криком стремительно ударила на македонян, в то время как всадники Мазея обошли фалангу и напали на охрану обоза. Парменион через гонцов сообщил Александру, что лагерь и обоз будут потеряны, если царь немедленно не пришлет тыловым отрядам сильное подкрепление, сняв для этого часть войске передней боевой линии. Как раз в это время Александр подавал окружавшим его воинам сигнал к наступлению. Услышав просьбу о помощи, он воскликнул, что Парменион, наверное, не в своем уме, если в расстройстве и волнении забыл, что победителям достанется все имущество врагов, а побежденным следует заботиться не об имуществе и рабах, а о том, чтобы, храбро сражаясь, со славой принять смерть. Приказав передать это Пармениону, Александр надел шлем. Все остальные доспехи он надел еще в палатке: сицилийской работы гипендиму с поясом, а поверх нее двойной льняной панцирь, взятый из захваченной при Иссе добычи. Железный шлем работы Теофила блестел так, словно был из чистого серебра. К нему был прикреплен усыпанный драгоценными камнями железный щиток, защищавший шею. Александр носил меч, подарок царя китийцев, удивительно легкий и прекрасной закалки; в сражениях меч обычно был его главным оружием. Богаче всего был плащ, который царь надел поверх доспехов. Это одеяние работы Геликона Старшего Александру подарили в знак уважения жители города Родоса, и он, готовясь к бою, всегда надевал его. Устанавливая боевой порядок, отдавая приказы, ободряя воинов и проверяя их готовность, Александр объезжал строй не на Букефале, а на другом коне, ибо Букефал был уже немолод и его силы надо было щадить. Но перед самым боем к царю подводили Букефала, и, вскочив на него, Александр тотчас начинал наступление. XXXIII. ДОЛГИЙ разговор с фессалийцами и остальными греками, которые с громким криком призывали его вести их на варваров, придал Александру еще больше твердости, и, взяв копье в левую руку, а правую подняв вверх, он, как рассказывает Каллисфен, обратился к богам с мольбой, чтобы они, если он дей- ствительно сын Зевса, помогли грекам и вдохнули в них мужество. Прорицатель Аристандр в белом одеянии и золотом венке, скакавший рядом с царем, показал на орла, парившего над головой Александра и летевшего прямо в сторону врагов. Все видевшие это воодушевились. Воины ободряли друг друга, и фаланга, вслед за конницей, хлынула на врага. Варвары отступили прежде, чем передние ряды успели завязать бой. Яростно преследуя разбитого врага, Александр теснил персов к центру неприятельского расположения, где находился сам Дарий. Александр приметил его издалека, сквозь передние ряды персидских воинов, - Дарий стоял на высокой колеснице в середине царского отряда, рослый и красивый, окруженный множеством всадников в блестящем вооружении, сомкнувшихся вокруг его колесницы и готовых встретить врага. Однако чем ближе был Александр, тем более приходили они в смятение: гоня перед собой отступающих, разбивая строй тех, кто еще держался, он устрашил и рассеял почти всех телохранителей Дария. Только самые смелые и благородные бились за своего царя до последнего вздоха; падая друг на друга, они затрудняли преследование, судорожно вцепляясь во вражеских всадников и их коней. Это страшное зрелище развертывалось на глазах у Дария, и окружавшие царя персидские воины уже гибли у самих его ног. Но повернуть колесницу и выехать на ней было невозможно, так как множество мертвых тел не давало колесам сдвинуться с места, а кони, почти скрытые под грудой трупов, становились на дыбы, делая возницу совершенно беспомощным. Бросив оружие и колесницу, Дарий, как рассказывают, вскочил на недавно ожеребившуюся кобылу и бежал. По-видимому, ему не удалось бы на этот раз скрыться, если бы снова не прискакали гонцы от Пармениона, призывая Александра на помощь, ибо на их фланге значительные силы врагов еще не были сломлены и оказывали сопротивление. Вообще Пармениона обвиняют в том, что в этой битве он был медлителен и бездеятелен, - то ли под старость в нем не было уже прежней отваги, то ли, как утверждает Каллисфен, он тяготился возрастающей властью и могуществом Александра и завидовал ему. Раздосадованный тем, что Парменион требует помощи, Александр, не сообщая воинам правды о положении дел, подал сигнал прекратить преследование, будто бы потому, что наступила темнота и пора положить конец кровопролитию. Устремившись к той части войска, которая находилась в опасности, Александр по пути узнал, что враги полностью разбиты и обращены в бегство. XXXIV. ТАКОЙ исход битвы, казалось, окончательно сломил могущество персов. Провозглашенный царем Азии, Александр устраивал пышные жертвоприношения, раздаривал своим друзьям богатства, дворцы, отдавал им в управление целые области. Стремясь заслужить уважение греков, Александр написал им, что власть тиранов должна быть повсюду уничтожена и все государства становятся свободными и независимыми. Платейцам же он отправил особое послание, обещая заново отстроить их город, ибо предки их некогда предоставили свою землю для сражения за свободу Греции. Часть военной добычи царь послал в Италию жителям Кротона, желая почтить доблесть и усердие атлета Фаилла, который во время персидских войн, несмотря на то, что все остальные италиоты уже отчаялись в победе греков, снарядил на собственный счет корабль и поплыл к Саламину, желая разделить опасность со всеми. Так ценил Александр доблесть, так усердно хранил он благодарную память о славных деяниях.
                  Тук става дума за битката с цар Пор. Отново се вижда, че не само Александър участва и бива раняван в сражение:

                  Так говорит Онесикрит, сам же Александр сообщает, что они оставили плоты и, погрузившись в воду по грудь, с оружием в руках двинулись вброд. Выйдя на берег, Александр с конницей устремился вперед, опередив пехоту на двадцать стадиев. Александр полагал, что если враги начнут конное сражение, то он легко победит их, если же они двинут вперед пехотинцев, то его пехота успеет вовремя присоединиться к нему. Сбылось первое из этих предположений. Тысячу всадников и шестьдесят колесниц, которые выступили против него, он обратил в бегство. Всеми колесницами он овладел, а всадников пало четыреста человек. Пор понял, что Александр уже перешел реку, и выступил ему навстречу со всем своим войском, оставив на месте лишь небольшой отряд, который должен был помешать переправиться остальным македонянам. Напуганный видом слонов и миогочисленностью неприятеля, Александр сам напал на левый фланг, а Кену приказал атаковать правый. Враги дрогнули на обоих флангах, но всякий раз они отходили к слонам, собирались там и оттуда вновь бросались в атаку сомкнутым строем. Битва шла поэтому с переменным успехом, и лишь на восьмой час сопротивление врагов было сломлено. Так описал это сражение в своих письмах тот, по чьей воле оно произошло. Большинство историков в полном согласии друг с другом сообщает, что благодаря своему росту в четыре локтя и пядь, а также могучему телосложению Пор выглядел на слоне так же, как всадник на коне, хотя слон под ним был самый большой. Этот слон проявил замечательную понятливость и трогательную заботу о царе. Пока царь еще сохранял силы, слон защищал его от нападавших врагов, но, почувствовав, что царь изнемогает от множества, дротиков, вонзившихся в его тело, и боясь, как бы он не упал, слон медленно опустился на колени и начал осторожно вынимать хоботом из его тела один дротик за другим. Когда Пора взяли в плен и Александр спросил его, как следует с ним обращаться, Пор сказал: "По-царски". Александр спросил, не хочет ли он добавить еще что-нибудь. На это Пор ответил: "Все заключено в одном слове: по-царски". Назначив Пора сатрапом, Александр не только оставил в его власти всю ту область, над которой он царствовал, но даже присоединил к ней новые земли, подчинив Пору индийцев, прежде независимых.
                  И накрая цитат от първата реч на Плутах "За съдбата и доблестта на Александър" (предното от Плутарх беше от "Успоредни животописи"):

                  Что же, значит, Александр проявил неблагоразумие и опрометчивость, выступив с такими скудными средствами против столь мощной державы? Никоим образом. Действительно, кто отправлялся от больших и лучших задатков величия духа, мудрости, здравомыслия, мужества, чем те, которыми напутствовала Александра в этот поход философия?
                  Следва за Ханибал.

                  За Ханибал ще почна с Флор, защото неговия разказ за ²² Пуническа война е кратък и мога да сложа целия текст.

                  XXII. Вторая Пуническая война
                  II. 6. После Первой Пунической войны едва ли четырехлетие119 покоя – и вот вторая война, бесспорно, не столь продолжительная (она насчитывает не более 18 лет), но характером бедствий вызывающая такой ужас, что если сравнить потери обоих народов, то победителя можно было бы уподобить побежденному. (2) Карфаген не мог примириться с потерей моря, похищением островов, выплатой податей, которые он привык получать с других. По этой причине мальчик Ганнибал перед алтарем дал отцу120 клятву о мести. (3) И не терял времени. Поводом к войне был избран Сагунт, древнее и богатое государство Испании, великий, но печальный памятник верности римлянам. [4] Его, чья свобода была обеспечена общим договором и с Римом, и с Карфагеном, Ганнибал, ища повода для новых смут, погубил своими руками и одновременно руками сагунтинцев, чтобы, нарушив договор, открыть себе путь в Италию. (5) Договоры для римлян – высшая святыня. Поэтому, узнав об осаде союзного государства и помня о договоре также и с пунийцами, римляне не сразу прибегли к оружию, решив сначала подать жалобу в установленном порядке. (6) Между тем сагунтинцы уже девять месяцев были изнурены голодом, осадными орудиями, оружием; наконец, придя в исступление, они сложили на площади огромный костер и, поднявшись на его вершину, огнем и мечом истребили себя, своих близких и все свое добро. (7) Виновником столь великого бедствия был объявлен Ганнибал. Когда пунийцы попытались оправдаться, глава римского посольства Фабий сказал: "Что за промедление? В складках тоги я несу войну и мир. Что вы выбираете?" При криках "Войну!" он сказал: "Итак, получайте войну". И посреди зала совета не без содрогания распустил складки тоги, словно на самом деле нес в ней войну.
                  (8) Исход войны был подобен началу. Если последние проклятия сагунтинцев во время всеобщего братоубийства и пожара оказались тризной по самим себе, то очистительной жертвой их манам послужило опустошение Италии121, пленение Африки, гибель царей и полководцев, которые вели эту войну. (9) Как только в Испании пришла в движение тяжкая и горестная сила Пунической войны и сагунтинский огонь разжег молнию, давно предопределенную Риму, разразилась гроза, как бы ниспосланная небом, и, проломив толщу Альп, со сказочной высоты снеговых гор обрушилась на Италию. (10) Вихрь первого натиска со страшным грохотам пронесся между Падом и Тицином. Тогда было рассеяно войско, которым командовал Сципион122. Сам полководец был ранен и мог попасть в руки врагов, но его, прикрыв собой, вырвал у самой смерти сын, еще носивший претексту. (11) Это тот Сципион, который вырастет на погибель Африки и получит почетное имя в результате ее несчастий.
                  (12) За Тицином последовала Требия. Здесь при консуле Семпронии123 неистовствует вторая буря Пунической войны. Именно тогда находчивые враги, обогрев себя огнем и маслом, воспользовались холодным и снежным днем. Трудно поверить, но люди, выросшие под южным солнцем, победили нас с помощью нашей собственной зимы!
                  (13) Тразименские озеро – третья молния Ганнибала при нашем полководце Фламинии124. Здесь по-новому проявилось пунийское коварство: конница, скрытая озерным туманом и болотным кустарником, внезапно ударила в тыл сражавшимся. (14) У нас нет оснований сетовать на богов. Поражение предсказали безрассудному полководцу рои пчел, усевшиеся на значки, легионные орлы, не желавшие выступать вперед, и последовавшее за началом сражения мощное землетрясение, если только содрогание земли не было вызвано топотом людей и коней и яростным скрежетом оружия.
                  (15) Четвертая и едва ли не последняя рана империи – Канны, дотоле никому не известная деревушка Апулии. Величайшим поражением римлян и смертью 60 тысяч рождена ее слава. Там на погибель несчастному войску действовали заодно вражеский вождь, земля, небо, день, одним словом, вся природа. (16) Ганнибал не удовлетворился тем, что отправил подложных перебежчиков, которые внезапно ударили в спину сражающимся. Предусмотрительный полководец использовал и особенности открытой местности: учтя, с какой стороны жарче палит солнце и много пыли, а с какой, словно по уговору, всегда дует с востока Эвр, он так выстроил войско, что природа оказалась против римлян, и сражался при благоприятном небе в союзе с ветром, пылью и солнцем. (17) Так две огромные армии были порублены до полного пресыщения самих врагов, пока Ганнибал не приказал своему воинству: "Побереги меч!" Из римских полководцев один бежал, другой был убит. Можно спорить, кто из них проявил большее величие духа – устыдившийся Павел или неотчаявшийся Варрон. (18) Свидетельствами поражения стали окрасившийся кровью Ауфид, мост из трупов через ручей Вергелл, сооруженный по приказу Ганнибала, два модия перстней, посланных в Карфаген, – всадническое сословие подсчитывалось мерами!125 (19) Теперь никто не сомневался, что это был бы последний день Рима и Ганнибал мог бы через пять дней пировать на Капитолии, если бы умел пользоваться победой так же, как побеждать. (Так сказал, по преданию, пуниец Магарбал, сын Бомилькара.) (20) Но именно тогда судьба города, которому было суждено господство, или собственное заблуждение, или отвернувшиеся от Карфагена боги увлекли Ганнибала, как говорится, в противоположную сторону. (21) Он мог бы воспользоваться победой, но предпочел наслаждаться отдыхом и, оставив Рим, отправился в Кампанию и Тарент; там пыл войска и его собственный настолько ослабли, что поистине можно сказать: Капуя оказалась Каннами для Ганнибала. (22) Трудно поверить, но полководца, не побежденного Альпами, не укрощенного оружием, покорили кампанское солнце и Байи с их теплыми источниками.
                  (23) Между тем римляне перевели дух и словно выбрались из царства мертвых. [24] Не было оружия – его взяли из храмов. Не было молодежи – для военной присяги освободили рабов. (25) Обеднела казна – сенат добровольно внес в нее свои богатства. Себе не оставили ничего, кроме золота в буллах и кольцах. Примеру сената последовали всадники, им подражали трибы. А когда в консульство Левина и Марцелла126 вносились в казну богатства частных людей, для записи едва хватало таблиц и рук писцов. (26) В довершение всего во время выборов магистратов проявили мудрость центурии: младшие попросили у старших совета относительно кандидатур консулов. Ведь против такого изворотливого врага, не раз бывшего победителем, следовало сражаться не только доблестью, но и стратегией.
                  (27) Первой надеждой на возвращение и, я сказал бы, на возрождение империи был Фабий. Он открыл невиданный путь к победе над Ганнибалом – не сражаться. Отсюда новое для него и для государства прозвище Кунктатор; в народе его называют щит империи. (28) Отступлением через весь Самний, Фалернское и Гауранское ущелья127 он совершенно обессилил противника, и Ганнибал был сломлен не римской доблестью, а затяжным характером войны.
                  (29) Затем под командованием Клавдия Марцелла римский народ дерзнул завязать сражение. Он вступил в рукопашный бой, разбил врага в полюбившейся ему Кампании и предотвратил осаду города Нолы. (30) При полководце Семпронии Гракхе128 началось преследование пунийцев по всей Лукании. Римский народ яростно наседал на отступавших, хотя тогда – о стыд! – он сражался с помощью рабского войска: так далеко загнали его беды. Но, получив свободу, они превратили себя из рабов в римлян. (31) О поразительная уверенность при стольких несчастьях! О не имеющий равных дух римского народа! Настолько стеснены и расстроены были дела, что нужно было опасаться за свою Италию, однако римский народ отважился оглянуться и в другую сторону. (32) Когда Ганнибал, словно подступив с ножом к горлу, носился по Кампании и Апулии и превращал центральную Италию в Африку, римский народ в одно и то же время и сдерживал врага, и посылал войска в Сицилию, Сардинию, Испанию, разбросав их по всему миру.
                  (33) Сицилия была поручена Марцеллу. Она недолго сопротивлялась: весь остров одолели в одном городе. Огромная и до того времени не побежденная столица Сиракузы, хотя и оборонялась гением Архимеда, в конце концов сдалась. (34) Не помогли ей ни тройная стена, ни три крепости, ни мраморная гавань и прославленный источник Аретузы. Но римляне пощадили красоту побежденного города.
                  (35) Сардинию захватил Гракх129. Ей не помогли ни дикость племен, ни огромность Безумных – так они называются – гор. Сурово обошлись с городами и со столицей Каралисом, и строптивое, презирающее смерть племя в конце концов усмирила потеря родной земли. [36] Гней и Публий Сципионы, посланные в Испанию, освободили почти всю ее от пунийцев, уничтожив в больших сражениях силы противника, но затем снова потеряли ее и сами погибли от пунийского коварства. Одного Сципиона сразил меч, когда он размечал место для лагеря, другого забросали факелами, как только он появился на башне. (37) Для отмщения за отца и дядю был послан с войском Сципион, которому рок предопределил великое имя Африканского. (38) Воинственную, энаменитую мужами и оружием Испанию, этот питомник вражеского войска, эту наставницу мальчика Ганнибала, он – трудно поверить! – отвоевал всю, от Пиренейских гор до Геркулесовых столпов и Океана, и при этом быстро и удачно. (39) Насколько быстро, показывают четыре года войны; насколько легко, видно на примере одного города130. Ибо он был взят в тот же самый день, в какой осажден. Легкая победа над испанским Карфагеном оказалась предзнаменованием африканской победы. (40) Не подлежит сомнению и роль исключительной нравственной чистоты полководца при покорении Испании: он возвратил варварам юношей и девушек особой красоты, не пожелав даже их увидеть, чтобы не показалось, будто он хотя бы взглядом опорочил чистоту девственности.
                  (41) Таким был римский народ в далеких краях. Потому он и не смог оттеснить впившегося в плоть и кровь Италии Ганнибала. Враг испытывал недостаток во всем, и находчивый полководец стал пользоваться против римлян также силами италиков. Однако мы уже изгнали его из многих городов и областей; (42) уже вернули нам Тарент, уже и Капуя, обиталище и вторая родина Ганнибала, была за нами; ее потеря принесла вождю пунийцев тем большее горе, что она перешла на сторону Рима со всеми силами! (43) О народ, достойный власти над миром, достойный благогавения и удивления богов и людей! Доведенный до крайнего страха, он не отступился от начатого и, тревожась за свой город, не выпустил, однако, из рук Капуи: оставив часть войска под командованием консула Аппия, а часть отправив в город с Флакком, он сражался одновременно в разных местах. (44) Так надо ли удивляться, что сами боги во второй раз оказали противодействие Ганнибалу, когда он покинул лагерь у третьей мили. Да, боги, не стыдно сказать. (45) Ибо дожди с такой силой изливались в ответ на каждое его движение, с таким неистовством бушевали ветры, что казалось, будто их чудесным образом послало не небо, а стены самого города и Капитолий. (46) Он бежал и после отступления скрылся на самом дальнем мысе Италии131, оставив город, бывший предметом его вожделений. (47) Событие, незначительное для римского народа: в те самые дни, когда велась осада поля, на котором Ганнибал расположил свои лагеря, в Риме оно продавалось на публичных торгах и нашло покупателя. (48) Ганнибал, со своей стороны, желая соперничать с этой самоуверенностью, пустил с молотка меняльные лавки в городе, но перекупщика не нашлось. Всем известно: предчувствия предваряют судьбу.
                  (49) Враг ничего не смог добиться в силу нашей доблести и благоволения ботов. И брат Ганнибала Газдрубал двинулся из Испании с новым войском, с новыми силами, с новой лавиной войны132. (50) Результат был бы, без сомнения, достигнут, если бы Газдрубал соединился с братом. Но когда он уже спустился с Альп и размерял место для лагеря у Метавра, его укротили Клавдий Нерон и Ливий Салинатор133. (51) Нерон отогнал часть войск Ганнибала в самый угол Италии, Ливий – в противоположную сторону, в то самое ущелье, с которого начинается Италия. (52) Между ними пролегла обширная территория – Италия во всю длину, но трудно представить, как Ганнибал не догадался, что происходит, когда консулы искусно и стремительно соединили свои войска и совместными усилиями одолели ничего не подозревавшего врага. (53) Ганнибал узнал о случившемся, лишь увидав в своем лагере подброшенную голову брата. Тогда он произнес: "Узнаю несчастье Карфагена". Это было первое признание знаменитого полководца не без предчувствия грозящей судьбы. (54) Ганнибал, даже по его собственному признанию, уже не был непобедимым. Римский народ, обретший уверенность в победе благодаря множеству успехов, решил покончить со злейшим врагом в его собственной стране. (55) Под командованием Сципиона он направил всю мощь своего удара на саму Африку и, используя пример Ганнибала, начал мстить за поражения, полученные в Италии. (56) Благие боги! Какие полчища Газдрубала он рассеял, какую конницу нумидийского царя Сифака134 разбил! Какие колоссальные лагеря того и другого уничтожил за одну ночь, забросав их факелами! И это было уже не у третьего милевого столба: Сципион сотрясал осадой сами ворота Карфагена. (57) И все это было совершено, чтобы оторвать от Италии вцепившегося в нее Ганнибала. (58) Не было для римской империи важнее дня, чем тот, когда два величайших полководца прошлого и будущего, один – победитель Италии, другой – Испании, вынеся знамена, выстроили войска лицом к лицу. Ведя переговоры об условиях мира, они долго стояли, взаимно восхищаясь друг другом. (59) Когда же ничего не вышло с миром, прозвучали трубы. (60) Из признания обоих известно, что нельзя было лучше построить войско и невозможно было более жестоко сражаться. Это сказано Сципионом о ганнибаловом войске, Ганнибалом – о сципионовом. (61) Однако Ганнибал отступил, и наградой за победу была Африка, а вслед за Африкой весь мир.
                  Last edited by ; 29-09-2005, 23:30.

                  Comment


                    :not: :tdown стига с тези руски цитати не всички потребители (главно аз) разбират руски!Може спокойно с 2 3 изречения да преразкажете за какво точно давате цитата...да не говорим че е и по пригледно...
                    ...Българите това е народът,който имаше всичко което е пожелавал,народ в който е придобивал титли онизи който е купувал благородството си с кръвта на неприятеля,народ при който бойното поле прославя рода,понеже у тях без колебание за по-благороден се смята ония,чието оръжие е било окървавено повече в сражение...

                    Comment


                      Напълно приемам корекциите на Мелиса относно реката. Да движение срещу течението, и завой на запад. Просто не съм догледал посоките на схемата, а тя е била завъртяна.
                      Аз тук нещо не разбрах, за което моля за извинение, но какви лековъоръжени търсиш на левия фланг, между/зад хетайрите?
                      Извинявам се техническа грешка, става дума за десният фланг. Сигурно доста такива грешки са допускали и източниците ни, а ние сега се опитваме да измъдрим нещо фантастично от тях.
                      Според мен сме съгласни с първата част от маневрата, но лично аз изпитвам смесени чувства пред израза на Ханс В това време самият Александър.... Според мен Ариан казва, че в тази първа част Александър не взема участие не само физически, т.е., да не е в авангарда, но и времево, т.е., дори с компаньоните не е бил деен в този момент от напредването на авангарда.
                      В този ред на мисли съм доста съгласна с Ханс, но си мисля, че движението на Парменион не е много отдалечено във времето от тръгването на Александър и се извършва сравнително едновременно, което позволява тоталното объркване на персите и фланговото обграждане, най-вече на А и на пеонийците.
                      Ами то това е "в това време"!
                      Що се отнася до проблемите с видимостта на персите, всъщност Полиаемус (второстепеннен автор, който и дума не казва за тактиката на боя, но говори за слънцето и видимостта) казва, че напротив, персите са имали перфектна визия към полето и движението на притивника.
                      Е това е само предположение, но и достоверността на Полиаемус може да се постави под съмнение(извинявай Галахад).
                      Въобще, тази битка не ви ли напомня на една на Наполеон?
                      Не.
                      Eighteen out of twelve apostles are buried in Spain.

                      Comment


                        Галахад, най-малкото, което можеш да направиш, цитирайки един източник, и то на чужд език, е да посочиш точната книга, параграф и фраза за да могат онези, които искат да го намерят на говорим от тях език да не губят време и нерви и да имат тази възможност. Визирам най-вече цитатът ти на Плутарх за Граник, единственият, който си коментирал с повече от 2 изречения.

                        Galahad написа
                        А тук Прутарх изрично отбелязва, че успехите на Александър се дължат не на сляпата съдба, а на уменията му на военачалник.
                        Къде това точно? Защото аз чета друго - им руководит не разум, а безрассудство и что он действует, как безумец или ако предпочиташ he seemed to be acting like a frenzied and foolish commander rather than a wise one и conduisant ses troupes plutôt en furieux qu'en général prudent. (Плутарх, Животът на Александър, 16.3)

                        Тук Плутарх прави разбор на изворите за раняването на Александър.
                        Я ми посочи точното място, защото аз така и не намерих в цитата ти къде пише, че Плутарх изборява изворите, които говорят за раняването на Александър.

                        Макар Александър в свое писмо да премълчавал кой го е ранил, според един от източниците
                        Кой?

                        е бил ранен в двубой с персийския цар Дарий по време на битката.
                        Интересно как е станал номерът, при положение, че Дариус не е бил при Граник... :sm186:

                        Което пък показва, колко неоснователни са твърденията на някои, че Александър се подлагал на ненужни рискове.
                        Да видим, тръгваш от грешни данни, използваш погрешни методи, какъв е шансът изводът ти да е поне малко правилен?
                        "Pressй; fortement sur ma droite, mon centre cède, impossible de me mouvoir, situation excellente, j'attaque."
                        Осмелих се. Осмелявам се. Докрай. И си плащам за това. Не се пазаря.

                        Comment


                          Визирам най-вече цитатът ти на Плутарх за Граник, единственият, който си коментирал с повече от 2 изречения.
                          Всъщност 4, едно от които се явява нападка към мен, тоест реално 3 изречения.
                          Eighteen out of twelve apostles are buried in Spain.

                          Comment


                            Hans Delbruck написа
                            Извинявам се техническа грешка, става дума за десният фланг. Сигурно доста такива грешки са допускали и източниците ни, а ние сега се опитваме да измъдрим нещо фантастично от тях.
                            Когато заговорят посоките, става страшно Лявата част на десния фланг, която влязла в битка с центъра на левия отряд на десното крило...Преувеличавам, но малко Значи питаш къде са стрелците и копихвъргачите?

                            Не.
                            Не? Река, превъзходство на Александър/Наполеон, фронтален щурм със заповед да се унищожи противниковата армия, защитаваща собствената си линия строена според реката? Само дето там беше унищожено лявото крило, ако не се лъжа, но в крайна сметка всички свършиха в реката
                            "Pressй; fortement sur ma droite, mon centre cède, impossible de me mouvoir, situation excellente, j'attaque."
                            Осмелих се. Осмелявам се. Докрай. И си плащам за това. Не се пазаря.

                            Comment


                              Галахад, най-малкото, което можеш да направиш, цитирайки един източник, и то на чужд език, е да посочиш точната книга, параграф и фраза за да могат онези, които искат да го намерят на говорим от тях език да не губят време и нерви и да имат тази възможност. Визирам най-вече цитатът ти на Плутарх за Граник, единственият, който си коментирал с повече от 2 изречения.
                              Сложих цитати, защото забелязах, че не всички са много наясно със съдържанието им. Но се оказа, че някои са лепили дълги коментари, без дори да знаят кои са основните източници. Не че не си личеше, ама не предполагах, че нещата са чак до там зле. Иначе не е трудно да се види, че текста си е копиран със съответните цифрови обозначения.
                              По-неизвестния източник - първата реч " За съдбата и доблестта на Александър" на Плутарх съм й дал цялото заглавие.

                              Да видим, тръгваш от грешни данни, използваш погрешни методи, какъв е шансът изводът ти да е поне малко правилен?
                              Звучи доста високопарно за мнение на човек, който не знае основните извори за Александър.

                              Всъщност 4, едно от които се явява нападка към мен, тоест реално 3 изречения.
                              Както споменах, съм сложил извадки за основните сражения на Александър от някои от основните източници. Другото са пояснения кое за какво го слагам.

                              Araslan написа
                              :not: :tdown стига с тези руски цитати не всички потребители (главно аз) разбират руски!Може спокойно с 2 3 изречения да преразкажете за какво точно давате цитата...да не говорим че е и по пригледно...
                              Ако си мислиш, че ще преведа Тит Ливий на български, много грешиш. Както казах, тези дето ги има преведени на български, точно нази част, която е за Александър и Ханибал все още не е качена на "Ромулус-БГ". Това, което е на руски са извадки от Руф, Плутарх и Ариан за битките при Иса, Граник и Гавгамела(Арабела)- повтарят се, но от различни автори за сравнение. Има още няколко за Тир, Согдиана ... но те са единични и обикновено само от единия.


                              А за раняването на Александър - оказа се, че съм пропуснал един цитат. Вече го оправих. Все пак ми е чудно, че след като вече 6 страници говорим за това раняване, пак се намери някой да не е наясно къде е станало.
                              Last edited by ; 29-09-2005, 23:42. Причина: Автоматично сливане на двойно мнение

                              Comment


                                Тит Ливий май вече е преведен на български. В основната си част.
                                За раняването при Граник срещу синовете на Мемнон ли говорите? Двамата братя, дето единият го мацнал със секира по киферицата? Със сигурност е споменато от поне няколко източника, мисля че Плутарх и Калистен, а може и други, но нямам нищо в момента при себе си, за да проверя.
                                Ето, виж, Мелиса, дори и Плутарх, в качеството си на човек - мъдър, разумен, същински sapiens, смята Сандо за хазартен комарджия с много малко здрав в главата. Докато геният на Анибал не е отречен ни от съвременници, ни от последователи, ни от приятели, врагове или наблюдатели. Всъщност май за Сандо важи приписаната му максима относно троянските герои - "не е толкова велик, колкото са велики глашатаите му".
                                Dic, hospes, Spartae, nos te hic vidisse iacentes dum sanctis patriae legibus obsequimur !

                                Comment

                                Working...
                                X