Историята на Румъния

[krum-strashni]

Пускам тази тема, без да имам нещо съществено да кажа по въпроса. Смятам да намеря нещо да прочета, понеже тази зона е наистина мъглива.
Моля, който има нещо да сподели да го направи. Надявам се да стане някакава дискусия и да се поизяснят нещата. Не се ограничавайте само в средвновековието.

Повод за тази тема всъщност беше разговора ми с един румънец, който ми разправяше как те били римляни, единствените истинкси наследници на римляните в Европа, така ги учели в училище... Аз доста се посмях, но тъй като не знам 100%, няма да коментирам, за да не се изложа с нещо

[Lolita]

Наскоро ми попадна един интересен реферат за румънската църква, в който има инфо и за образуването на румънската държава.... като цяло е много дълъг, затова ще постна само част от него, после ако има интерес - останалото

РУМЪНСКА ЦЪРКВА
ОТ ОСНОВАВАНЕТО НА УНГРОВЛАШКО И МОЛДАВСКО КНЯЖЕСТВО ДО ОБЕДИНЯВАНЕТО ИМ В ЕДНА ДЪРЖАВА
ОТ ПОЛОВИНАТА НА XIII в. ДО 1861 Г.

1. Образуване на румънската народност и основаване на унгровлашко и молдавско княжество
Румънският народ се е образувал от сливането на римско или поримчено (трако - илирийско) население със славянско. За славянският елемент в румънската народност говорят много думи, които имат явен славянски произход в румънския език и славянските наименования на много реки и местности, които се запазили и до днес в него. В Молдавия например се срещат реките: Молдава, Студенец, Топлица, Сушица и др. и местностите Липова, Младина, Троица и др., а във Влахия местностите Красна, Ябланица и др., които без съмнение носят славянобългарски наименования. Образуването на румънската народност трябва да се отнесе към средновековните векове, когато българските славяни се настанили в Дунавската равнина. Пръснати главно по западния дял на Балканския полуостров римски колонисти, които римският император Траян (98-117) преселил из вътрешността на империята в Дакия (днешен Банат, Трансилвания и Влахия), след като минала бурята на великото преселение на народите, започнали да се придвижват и установяват в днешна Трансилвания и от там по Дунавската равнина, където се смесили със славянското население. Така след време се образувал нов народ, получил името румънски. Румъни днес живеят не само във Влашко и Молдавия, но и в Буковина, Бесарабия, Рутерия, Трансилвания и Североизточна Сърбия. Един особен клон от тях, известен под името куцовласи или цинцари живеят пръснати из Македония, Тесалия и Албания.
Като народ румъните се появили на историческата сцена през втората половина на Х²²² столетие, когато спомогнали да се образува своя държава. До това време те се намирали под властта на българи, маджари и печенези. Йоан Басараба ², тъст на българския цар Иван Александър (1331-1371), укрепил влашкото княжество, основано вероятно от Раду Черни и сложил началото на влашка княжеска династия. Гърци и славяни нарекли първото румънско княжество Унгровлахия, вероятно защото се намирало първоначално под властта на унгарците или защото било на пътя на Унгария (Маджарско). Унгровлашките владетели се наричали войводи. През времето на войвода Мирчо ² (1383-1418) влашкото княжество значително нарастнало.
Около сто години по-късно било основано и молдавското княжество, което обхващало областите Молдавия, Буковина и Бесарабия. За основатели на това княжество се смята някой си Драгош (1352-1353), който слязъл със своите съмишленици от Мармарош (Карпатите) и заел Молдавия, признавайки властта на маджарите. При наследниците на Драгоша обаче мармарошкият войвода Богдан подчинил това княжество и се провъзгласил за независим молдавски владетел (1360-1364). Поради това именно тъкмо Богдан се смята за основател на молдавското княжество. И молдавските владетели носили името войводи.

2. Християнството сред румъните
Най-ранните сведения за християнизирани зад дунавски жители изобщо се отнасят към Х столетие. Знае се положително, че когато маджарите завладели Трансилвания (Х в.), там имало християни. Според трансилванските летописни сведения маджарският областен владетел на Трансилвания, езичникът Гюла, предприел гонение към края на Х в. Против своите поданици християни, които принадлежа ли към православното вероизповедание. Не може да се твърди с положителност, че тези православни християни са били румъни, но не е изключено, те да са били такива. За всеки случай трябва да се предполага с голяма вероятност, че християнството сред тези трансилвански поселници е било разпространено от българите, под властта на които те са се намирали, преди да бъдат завладени от маджарите. Според положителни сведения в началото на Х²²² в. Вече е имало в Трансилвания власи(румъни), които изповядвали православната вяра. Те ще да са били християнизирани по-рано и успели да запазят православната си вяра, която изповядвали през Х²²² в., въпреки че са били завладени от маджарите, които приели християнството от Рим през Х-Х² в.
Християнизирането на трансилванските власи трябва да се отнесе и до власите в Унгровлахия, понеже те живели при еднакви общественополитически условия. И те са били подвластни на българите и не са могли да избегнат тяхното влияние в това отношение. Що се отнася до румъните в Молдавия, която не се намирала по това време под властта на българите, трябва да се предполага, че те приели християнството малко по-късно от унгровлашките и трансилванските румъни и то постепенно под влиянието на своите близки сънародници.
Няма исторически сведения за отделни епархии по левия бряг на р.Дунав до Х²V в. Трабва да се приеме, че православното население в тези области е било подчинено на пограничните български епископи (във Видин, Дръстър и Браничево). Под ведомството на Българската църква ще да е останало то и след завладяването му от маджарите и куманите. Православните християни в Молдавия ще да са били обслужвани до това време от духовници из Волинско-Галичката епархия, която се намирала близо до тях. След покоряването на Източна България от Йоан Цимисхи (972) Влахия останала под властта на българите. Поради това тя била подчинена в църковно отношение на Българската патриаршия, чието седалище се намирало в Средец (София). Понеже Василий ²² Българоубиец признал правата на охридския архиепископ над всички български църковни владения до 1018 г., трябва да се предполага, че охридския архиепископ запазил право и над Влахия. През второто българско царство, в чиито граници влязла Влахия, православните румънци ще да са минали под ведомството на Търновската архиепископия. Що се отнася до балканските власи, те останали под властта на охридския архиепископ, защото се намирали в неговия църковен диоценз. През Х²V в. Пък за тях била основана специална влашка епископия, която се намирала при планина Пинд или Грамос. Тази влашка епископия се намирала под властта на Охридската архиепископия.

[Warlord]

Един особен клон от тях, известен под името куцовласи или цинцари живеят пръснати из Македония, Тесалия и Албания.

Тези власи нямат нищо общо с онези отвъд Дунава. Когато Калоян се е обявил за цар на българи и власи е имал в предвид именно власите в Македония, а не тези в Румъния, които дотогава дори не са били наричани така. Всъщност думата "власи" първоначално дори не е име на етнос, а в буквален превод означава пастири, овчари. Понеже те се упоменават и в коренспонденцията на Калоян с папата, румънските историци бързо са се хванали за това, че са разграничени от българите и са побързали да обявят Калоян за румънски цар на империята Влахо-булгар.
А пък това, че румънците са наследници на римляните и траките, отново е съчинение с елементи на фантастика. Колкото и българите сме трако-римляни толкова и те.

[byzantiner]

Frujin Assen Беше пуснал некъде една темичка с глупостите на "великия" румънски историк Николае Йорга- абсолютен националистически боклук са според мен твърденията му.

Така след време се образувал нов народ, получил името румънски

След бая време получил това название- доколкото знам !9. век

Няма исторически сведения за отделни епархии по левия бряг на р.Дунав до Х²V в. Трабва да се приеме, че православното население в тези области е било подчинено на пограничните български епископи (във Видин, Дръстър и Браничево)

Напълно възможно! Все пак някои крепости отдругия бряг на Дунав са били български- примерно днешно Гюргево.

Най-ранните сведения за християнизирани зад дунавски жители изобщо се отнасят към Х столетие. Знае се положително, че когато маджарите завладели Трансилвания (Х в.), там имало християни. Според трансилванските летописни сведения маджарският областен владетел на Трансилвания, езичникът Гюла, предприел гонение към края на Х в. Против своите поданици християни, които принадлежа ли към православното вероизповедание

За първи християни там според мен можем да говорим при изселванията на ромейско население от Тракия отвъд Дунав, предприемани през канския период. Е верно една партида византийците успяват да си я спасят с кораби, но едва ли всички...за влиянието на България и българите, попренебрегвано нарочно като че от част от румънската историография, там- няма какво да говорим.

[Warlord]

След бая време получил това название- доколкото знам !9. век.

Така е това название наистина се въвежда като официално за техния народ и държава чак през Х²Х век с цел да подчертае измисления им римски произход (Romania от Roma) и да ги доближи до Запада и романските народи.

[byzantiner]

И на всичкото отгоре езика им е били препълнен с българизми, а след това умишлено се въвеждат думи от френски, италиански и други романски езици..въобще думи с латински корени. Те са толкоз римляни, колкото аз съм примерно монголец....Междудругото отдека е тоз реферат?!?

[messire Woland]

:sm113:

Frujin Assen Беше пуснал некъде една темичка с глупостите на "великия" румънски историк Николае Йорга- абсолютен националистически боклук са според мен твърденията му.

:lol: :lol: :lol:
Абе, нали уж национализма беше нещо изцяло хубаво?

И на всичкото отгоре езика им е били препълнен с българизми, а след това умишлено се въвеждат думи от френски, италиански и други романски езици..въобще думи с латински корени.

А в нашия няма никакви чужди думи щото

[Хана]

Warlord, това е една толкова обширна тема, все едно да пуснеш тема за възникването и развитието на българската държава.

Тъй като нямам време (пък и познания) да описвам всички подробно, ще се опитам да очертая само някои по-неясни проблеми.
Първото споменаване на власи е в края на 10 век у Скилица и Кекавмен. До този момент власи не се споменават! Както става ясно в по-късните източници, власите са романоезично население, разположено (говорим за 10-12 век) в южната част на Балканския полуостров. Очевидно влахите са преселници, също така логично според мен е, че те са се преселили по-рано от описаните подробно преселения около великото преселение на народите, когато идват на балканския полуостров и славяни, и българи. За всички тях има споменавания, а за власите - не. Явно те вече са били тук, но поради малобройността си и разпокъсания начин на населяване, не са много споменавани. Власите са били скотовъдци, номади до един доста късен период, зимата са отивали на юг, в Балкана, лете - на север. И след като има доста споменавания както за влахи, така и за Влахия (Велика Влахия), изведнъж няколко века по-късно власи се появяват по поречието на Дунава и притова формират своя политическа организация, която доминира местното много пъстро население до степен на игнориране на езика на богослужението (български), на официалните документи (български), формира собствено княжество и т.н. Според мен за румънска държавност по времето на Бесараб не може да се говори все още. За мен големият въпрос е дали това романоезично население е било там още от към 6 век или е резултат на вторично преселение от юг на север.


Между другото на фона на румънските историци много добре личи нищетата на патриотичната историография. Те мрат да докажат автохтонност и континуитет в етногенезиса и в държавността още от даките, през власите, та до наши дни. А очевидно такава няма, просто държавата им възниква по-късно и причини за страдане и национални комплекси в това няма никак.

[byzantiner]

:vb_sad:

:sm113:

:lol: :lol: :lol:
Абе, нали уж национализма беше нещо изцяло хубаво?

А в нашия няма никакви чужди думи щото

Първо: никога не съм твърдяал, че национализма е нещо изобщо хубаво- за мен лично си има и предимства и недостатъци, както всяко нещо. Ако Фружин го е казал, то не бива да ме отъждествяваш с него, нъл`тъй!
Второ: Да! Има в българския език и то адски много, някои от които са излишни според мен, но това е друга тема.Въпросът е, че май са били доста повече от нормално за един език(доколкото можем да използваме такава категория за броя на чуждиците). мисля, че все пак такава политика е имало...

[messire Woland]

Ок, няма проблем, разбрахме се.
За българския език - по някое време след Освобождението има процес на чистене на езика ни от турцизми. Румънците също имат подобни процеси, макар и с разлики, но това съм го виждал обсъждано вече някъде из форума, та няма нужда да се повтаря.
Разбира се, чужди думи навлизат веднага и сега навлизат и в бъдеще ще навлизат, за това си има причини. Държавите, които се ползват от продуктите на техническия прогрес, без те самите да създават такива, неизбежно попиват измислени от други народи думички. Въобще тия, които създават нов смисъл в която и да е област на човешката дейност, неизбежно налагат своя модел на мислене върху останалите, а с тоя модел идват и чуждиците.

[Warlord]

За мен големият въпрос е дали това романоезично население е било там още от към 6 век или е резултат на вторично преселение от юг на север.

По-вероятно първото. По принцип тенденцията на придвижване на огромните маси от най-различни племена през този период е от север на юг към Византия. Така, че се съмнявам някаква малобройна група номади да тръгнат срещу течението. Това романоезично население е било остатък от времето когато Дакия е била римска провинция. Но тя е била обширна и рядко заселена равнина, едва ли до късното средновековие е останало и помен от това население при положение, че Влашките полета са били кръстопът за преселение, а и усядане на многобройни племена идващи главно откъм степите. Всяко от тях е оставило и своя принос към оформянето на техния етнос.

[Хана]

По-вероятно първото. По принцип тенденцията на придвижване на огромните маси от най-различни племена през този период е от север на юг към Византия. Така, че се съмнявам някаква малобройна група номади да тръгнат срещу течението. Това романоезично население е било остатък от времето когато Дакия е била римска провинция. Но тя е била обширна и рядко заселена равнина, едва ли до късното средновековие е останало и помен от това население при положение, че Влашките полета са били кръстопът за преселение, а и усядане на многобройни племена идващи главно откъм степите. Всяко от тях е оставило и своя принос към оформянето на техния етнос.

Е да, ама от 6 до 12 век никой не споменава за романоезично население на север от Дунав, а и около Дунав даже, първите споменавания са от около 12 век, ако не се лъжа. Знаеш сам, на няколко места е описано идването на Аспаруховите българи, на Куберовите българи, на множество места за идването на славяни, печенези, кумани, огузи и какви ли още не, а за власи - нищо. Има власи на юг. По едно време племената по долното течение на Дунава се наричат в хрониките "миксоварвари" - смесени варвари. И още: независимо дали са били там или са пришълци, власите в един момент налагат своя етнос като държавообразуващ, а той нито е бил по-цивилизован, нито по-организиран, нито носител на религия, нито на военна сила, нито дори просто по-многоброен - как е станало така?

[Warlord]

Ами нямам ни най-малка представа как може да е станало това. Действително в изворите липсва каквато и да е информация по този въпрос. А пък опитите на румънските историци да докажат автохтонността и континуитета на даки, власи и съвременни румънци са наистина жалки. Чел съм една книжка на английски за румънската история (естествено продиктувана от румънската гледна точка за историческата истина). Та там нали всичко започваше с даките и уж беше подробно описано но за периода от V² до Х²² век буквално абсолютно нищо не пишеше. Все едно за 7 века нищо не се е случило и така си стои едно огромно бяло петно, и то точно когато днешните румънски територии са били изцяло под българска власт. А пък името България въобще не се споменаваше никъде в тяхната късно средновековна история. След това започваше дълъг списък на румънски владетели започващ с влашките князе от хиляда триста и някоя си година. Спомням си, че единия от тях беше записан така: Radu Prasnaglava, а отдолу беше пояснено: Empty Headed. Тогава дори аз се шашнах от това, че е съвсем като на български.

[byzantiner]

По-вероятно първото. По принцип тенденцията на придвижване на огромните маси от най-различни племена през този период е от север на юг към Византия. Така, че се съмнявам някаква малобройна група номади да тръгнат срещу течението. Това романоезично население е било остатък от времето когато Дакия е била римска провинция. Но тя е била обширна и рядко заселена равнина, едва ли до късното средновековие е останало и помен от това население при положение, че Влашките полета са били кръстопът за преселение, а и усядане на многобройни племена идващи главно откъм степите. Всяко от тях е оставило и своя принос към оформянето на техния етнос.

Явно е въпреки това обаче са тръгнали....А това за остатъци от римско население, на фона на това, което казваш си е направо смешно, след толокоз векове. Дакия, която император Аврелиан бил принуден да изостави в 271г., макар да е закратко заета от Константин Велики през 336г., но въпреки това някои историци смятат, че в Дакия не можем по никое време да говорим за истински стабилно римско присъствие. А сега за власите на юг : това действително е романизирано население, което по време на ВПН е било принудено (най-вече от славяните) били прогонвани от равнините в планинските райони, понеже славяните са подчертано земеделска култура. Те се нуждая от земя, което обуславя агресивността им към местното население(въобще възрожденския образ на мирни хора с бели гащи далеч не отговаря на истината). Така това население загубва своята изначална самобитност и по този начин се появяват по-късно власите( старото романоезично население- споменаванията в латинските и гръцки извори за Мегали Влахия и население, което говорело език близък до латинския) и каракачаните (гръкоезично).

Понеже се заговори по-горе за това, че няма много писано по въпроса, си спомних един туристически руски справочник, в който имаше сравнително не много малки изложения по история http://www.europa.km.ru Ще постна тук това за Румъния, макар че в този момент(когато пиша това) не съм го чел още. Ето го :

История Румынии.

Ранняя история.

История румынского народа начинается со второго столетия н.э., когда легионы римского императора Траяна расположились на территории, где проживали фракийские племена даков. Формирование румынского народа проходило путем слияния римлян и местного населения на территории, которая почти совпадает с территорией нынешней Румынии. Однако это слияние не было завершено, так как в конце третьего века ввиду надвигавшейся угрозы нашествия варваров римские легионы были отозваны назад. Немногие римские социально-культурные институты выжили и сохранились, хотя христианство, введенное римлянами, стало охватывать все большее и большее число людей во втором столетии н.э. Уход римлян оставил румын, частично христианизированный дако-римский народ, один на один с нашествием варваров.

Следующее тысячелетие – наиболее мрачная страница румынской истории. В 6 в. на территории нынешней Румынии расселялись славянские племена. В 7 и 8 вв. сюда мигрировали болгары, которые поселились к югу от Дуная. В конце 9 в. многие части нынешней Румынии захватили венгры. В течении второй половины 13 в. они установили свой сюзеренитет над Валахией и Молдавией, которые стали полуавтономными провинциями. Некоторые историки утверждают, что во время этих нашествий коренное дако-римское население было полностью уничтожено. Другие считают, что часть дако-римлян выжила и является предками современных румын.

Турецкое господство.

Следующий период румынской истории начался с создания румынских княжеств Валахия и Молдавия в конце 13 и начале 14 вв. соответственно. Общество того времени носило характерные феодальные черты: князь был окружен придворными и вельможами, владевшими землей; осуществлялась раздача небольших частей боярских поместий военным мелкопоместным дворянам; быстро развивалось крепостное право.

Начиная с 1415 вплоть до создания режима фанариотов в 1711 Валахия и Молдавия управлялись по закону местными князьями, но фактически – турками и боярами. Бояре плели интриги с Портой (правительством Османской империи) для того, чтобы сохранить валахский и молдавский троны за членами своих семей. Всякий раз, однако, когда появлялся выдающийся военный или политический лидер, такие, как Михай Храбрый в Валахии (1593–1601) или Петр Рареш в Молдавии (1527–1546), конфликтующие стороны временно примирялись и выступали вместе против турок, поддерживая правителя. Но в то же время бояре были ответственны и за большую часть того политического хаоса, который проявился в смене 112 князей в Молдавии и Валахии в 16 и 17 вв.

В самом начале 18 в. греческие купцы из Константинополя, которых называли фанариотами, заменили князей и бояр и стали править княжествами, установив контроль над всеми экономическими ресурсами. Княжеские посты продавались с аукциона в Константинополе лицам, предлагавшим наивысшую цену, обычно фанариотам. Правление фанариотов большинством историков рассматривается как самый бедственный период в истории страны. Вероятно наиболее характерным для этого периода 1711–1821 было чрезвычайно большая сменяемость князей-фанариотов – в обоих княжествах посты князей занимали около ста правителей.

Завоевание национальной независимости.

Следующий важный этап румынской истории начался в 1821, когда румынские князья вновь вернулись на молдавский и валахский троны, и закончился в 1878 достижением государственной независимости. Российские интересы в румынских княжествах обнаружились еще при Петре Великом, первом царе, который пытался установить активные контакты с румынскими князьями против турок в начале 18 в. К концу этого века российское влияние еще более возросло после того, как Екатерина Великая сформулировала доктрину о том, что Россия – основной защитник православных христиан, живущих на территории Османской империи, и была особенно заинтересована в защите румынских княжеств. Поддерживаемая антигречески настроенными членами румынского дворянства, она рассматривала румынские княжества как естественную сферу российского влияния.

Россия стала первой защитницей национальной, антифанариотской революции, кульминацией которой стала реставрация власти румынских князей в 1821. Этой революцией руководил Тудор Владимиреску, офицер русской армии, по национальности румын. После Русско-турецкой войны 1826–1828 Россия по Андрианопольскому договору (1829) получила протекторат над румынскими княжествами. Последовавшая русская оккупация (1828–1834) имела серьезные последствия. В правление талантливого и просвещенного графа Павла Киселева были заложены основы нового румынского государства. Первые конституционные собрания, называвшиеся диванами, стали зачатками будущих министерств. Была создана образовательная система, развернулось строительство дорог. Умеренная индустриализация и создание достаточно активной системы внешней торговли зерном, древесиной и медом привели к увеличению небольшого среднего класса и обеспечили продолжавшееся господство бояр. В 1848–1849 русские войска подавили националистические восстания в княжествах и революционный дух, который развился здесь при предыдущей российской оккупации, отчасти благодаря либерализму Киселева.

Революционное движение в Румынии было в основном продуктом французских либеральных идей, воспринятых молодыми боярами, возвращавшимися в страну после учебы во Франции. Несмотря на неудачный исход революций и противодействие российских оккупационных властей, которые оставались здесь вплоть до Крымской войны (1853–1856), стремление к независимости доминировало среди молодых интеллектуалов и политиков. Их усилия, а также участие России и Франции в конце Крымской войны наконец привели к созданию в 1859 автономных Соединенных Княжеств, или Румынии.

Князь Александру Ион Куза, лидер бояр, был избран в 1859 первым правителем совместной администрации обеих провинций. Путь к независимости лежал через внутренние реформы, в первую очередь аграрную реформу и освобождение крепостных в 1864. Бояре свергли Кузу еще до того, как он успел осуществить свою программу, и избрали в 1866 князем Румынии немецкого принца Карла Гогенцоллерна-Зигмарингена, который был коронован в 1881. Окончательную свободу от турок Румыния приобрела в 1878, когда в конце Русско-турецкой войны (1877–1878) европейские страны признали одностороннюю декларацию Румынии о независимости от 10 мая 1877.

Независимость и территориальная экспансия.

Некоторые важные шаги были сделаны в период с 1878 по 1918, во время царствования Кароля I (1866–1914). Главным образом благодаря усилиям Кароля Румыния вышла на путь быстрого экономического развития: были созданы важнейшие отрасли промышленности, построены железные дороги, созданы современные экономические институты, в основном на базе немецкого капитала. В период его царствования была принята первая конституция (1866), созданы политические партии и государственные учреждения, включая двухпалатный парламент.

В этот период проявились первые признаки империалистических амбиций Румынии. Король Кароль I при поддержке консерваторов придерживался после Берлинского конгресса 1878 прогерманской и проавстрийской ориентации, и в 1883 Румыния стала членом Тройственного союза. Ее территориальные притязания стали очевидны во время Балканских войн 1912–1913, после которых Румыния приобрела часть Добруджи.

После Балканских войн проявился раскол между прогерманской политикой монархии и профранцузскими националистическими настроениями большинства населения. Кабинет заставил стареющего короля сохранить нейтралитет Румынии в начале Первой мировой войны. Кароль умер в 1914, и на трон взошел его племянник под именем короля Фердинанда I. В 1916 Румыния вступила в войну на стороне Антанты. Этот шаг принес свои плоды в конце войны: старое королевство было значительно расширено благодаря приобретению Трансильвании, Бессарабии, Буковины и Баната.

Трудности Румынии в межвоенный период были вызваны неоднородным характером ее населения. Приобретение таких меньшинств, как евреи и венгры, привело к усилению кальвинизма и росту традиционного для Румынии антисемитизма, что нашло отражение в создании фашистской партии Железная Гвардия.

Впрочем, аннексия провинций имела и свои положительные стороны. В 1920-е годы укрепился институт парламентаризма, увеличились число и активность политических партий. Появились новые отрасли промышленности, расширилась торговля. Однако экономический прогресс был прерван аграрным кризисом, который начался в конце 1920-х годов и достиг своего пика в 1930. Аграрный кризис был вызван неудачной аграрной реформой 1917, которая лишила многих крестьян земли, и низкой конкурентоспособностью румынского зерна на мировом рынке.

Сын Фердинанда, коронованный принц Кароль, был лишен права на престол и покинул страну в 1925. За год до смерти Фердинанда, в 1926, было создано регентство для правления страной от имени малолетнего сына Кароля – Михая до достижения им совершеннолетия. Кароль вернулся в страну в 1930, получил престол и был коронован как король Кароль II при поддержке премьер-министра Юлиу Маниу, лидера Национал-царанистской (народно-крестьянской) партии, который добился согласия между всеми главными политическими партиями.

Боясь захвата Трансильвании Венгрией, которую поддерживала Германия, Кароль II подписал торговый договор с Германией, который давал последней много преимуществ и возможность значительного влияния на Румынию. Выборы декабря 1937 показали политический подъем Железной Гвардии; умеренная Национал-либеральная партия потерпела поражение. Фашистский характер правительства коалиции крайне правых партий под руководством Октавиана Гога, лидера ультранационалистической и антисемитской Национально-христианской партии, заставил короля принять решение о смещении премьера, роспуске парламента и объявлении королевской диктатуры в апреле 1938. Кароль пытался также запретить Железную Гвардию и сохранить нейтралитет в отношении к Советского Союза и Германии.

После заключения советско-германского союза в 1939 Румыния потеряла Бессарабию и Буковину, передав их Советскому Союзу после советского ультиматума в июне 1940. В августе 1940 почти половина Трансильвании была передана Венгрии, а в сентябре 1940 южная Добруджа – Болгарии. Потеря этих территорий вынудила Кароля отречься от престола в пользу сына Михая в сентябре 1940. Генерал Ион Антонеску сформировал новый кабинет, провозгласил себя руководителем румын и стал союзником Германии.

В августе 1944, после вступления советских войск в страну, король Михай объявил о выходе Румынии из войны на стороне Германии и о ее присоединении к Союзникам. Тем не менее Румыния была оккупирована Советским Союзом, а в 1947 здесь была установлена коммунистическая диктатура.

Сменявшиеся в августе 1944 – марте 1945 правительства генералов Константина Санатеску и Николае Радеску были неспособны противостоять подрывной деятельности коммунистов и открыли путь правительству Петру Гроза, созданному по указке из Москвы в марте 1945. В декабре 1947 король Михай был вынужден отречься от престола, и была провозглашена Румынская Народная Республика.

В конце 1940-х и начале 1950-х годов Румыния была сателлитом Советского Союза. Решения принимались в Москве, а исполнялись в Бухаресте коммунистической партией, возглавлявшейся румынскими сталинистами. Общественный и экономический порядок были перестроены по советским проектам. В 1949 началась коллективизация сельского хозяйства, и было введено экономическое планирование. Внешняя политика Румынии также регулировалась Советским Союзом. В 1952 премьер-министром Румынии стал первый секретарь компартии Георге Георгиу-Деж.

Смерть Сталина в 1953, приход к власти Н.С.Хрущева и смягчение напряженности в отношениях Советского Союза и Запада серьезно повлияли на дальнейшие событий. Решительность Хрущева в отстранении сталинистов от власти в странах-сателлитах Восточной Европы вынудила Георгиу-Дежа искать защиту у румынских националистов. В 1950-е годы Румыния объявила о своем праве на «собственный путь к социализму». Экономические и политические усилия в этом направлении позволили Георгиу-Дежу в 1964 официально заявить о независимости страны от Советского Союза по всем вопросам, касающимся ее суверенитета. Его преемник, генеральный секретарь партии Николае Чаушеску, подтвердил курс на независимость. Румыния использовала китайско-советский конфликт, начавшийся в 1961, для того, чтобы объявить о своем нейтралитете в случаях конфликтов между коммунистическими странами. Она не присоединилась к другим странам Варшавского Договора в ходе оккупации Чехословакии в 1968.

[Thorn]

ЖИЗНЬ НА ПУТИ ВСЕХ ЗОЛ
(взгляд на румынскую историю)


РУМЫНСКАЯ ГЕОПОЛИТИКА

Есть лишь немного счастливых народов, которые могли творить свою историю исходя преимущественно из собственных потребностей и идеалов, не замечая или преодолевая без излишних усилий неблагоприятные внешние обстоятельства. Подавляющее большинство наций живет на бойких перекрестках, и им приходится общаться с соседями слишком тесно. До сих пор такое общение почти всегда оборачивалось борьбой, которая очень часто становилась основным смыслом существования народов.
В зависимости от наносимых извне ударов и способности обороняющихся стран отражать их, у народов есть три возможных пути - гибель, сопротивление или приспособление. Путь, по которому история заставляла следовать ту или иную нацию определял очень многое в ее характере, а значит и в той судьбе, которую она создавала себе сама, когда получала такую возможность.
Народы, живущие по краям континентов или на островах, как правило, избавлены от необходимости постоянно бороться с завоевателями, и чаще других достигают богатства и могущества. Самые удачливые из таких стран создают свои империи, делаются центрами мира, творящими судьбу других народов. И тогда география зачастую перестает спасать от контрударов жертв агрессии, либо просто от зависти и злобы других наций, и империи оказываются на пути всех зол. Счастливейшими можно считать те страны, которые, достигнув благополучия так и не становятся на путь создания империй, а остаются жить в своем тихом геополитическом уединении. Но таких мало, и в нашем повествовании речь не о них.
Большинство народов мира, однако, не могло похвастаться такими преимуществами и им очень часто приходилось бороться за выживание. Часть из них имела возможность вести эту борьбу, опираясь на значительные ресурсы, будь то природные богатства или преимущества, создаваемые умом, трудолюбием или храбростью людей. Наличие таких возможностей подталкивает к сопротивлению, и сражающиеся часто оказываются вознаграждены за свое мужество успешным отражением внешнего натиска. Как наследие этой борьбы у них остается много хорошего оружия в крепких руках. Как правило, предводители победоносных армий не хотят тихо распускать их по домам, и победившие в борьбе с агрессией нации, наряду с теми, чье могущество постепенно выросло на "геополитических островах", пополняют ряды завоевателей, строителей империй, претендентов на мировое господство.
Их жертвами становятся народы, которые не только живут на пути всех зол, но и не имеют достаточно ресурсов, чтобы сопротивляться. Многие из них гибнут, но далеко не все. Другие продолжают существовать, развивая в себе способности к приспособлению.
Места, где расположена нынешняя Румыния, находятся на одном из самых ужасных геополитических перекрестков мира. Здесь, у южного входа из Евразии на Европейский полуостров пересекаются два древних пути: один связывает дикие и негостеприимные глубины материка с Западной Европой, другой ведет из лесов Севера к теплым берегам Средиземного моря.
Несчетное число раз по этим путям следовали жаждущие порабощать, грабить и убивать друг друга армии и народы. Богатые и высокоорганизованные империи Юга, а позже Запада покоряли варварские племена, но навстречу им устремлялись жаждущие грабежа дикие орды Севера и Востока. Последние с течением времени из племен тоже сделались империями, но это редко уменьшало их жажду власти и свирепость. На их пути лежала страна, образованная тремя областями, примыкающими к юго-восточной дуге Карпат с юга, востока и северо-запада.
Множество сходящихся из разных концов громадного континента удобных путей сообщения (ровная степь, крупные реки, море) и небольшие размеры делают страну уязвимой для нападения. Конечно, логично предположить, что это обстоятельство может играть благоприятную роль, способствуя развитию международных экономических и культурных связей. Да, эти пути имели и такое значение, иногда принося в Румынию из других стран богатство и культуру. Однако дело в том, что в суровой и полудикой внутренней части Евразии, в которую входит (пусть даже и находясь на окраине) Румыния, на протяжении большей части истории тон задавали свирепые завоеватели, грабители, фанатики, бюрократы и деспоты, а отнюдь не промышленники, торговцы, ученые и люди искусства.
Все же нельзя сказать что положение населения страны было абсолютно безнадежно. Пересеченная, лесная и горная местность, благоприятный климат, наличие многих полезных ископаемых дают в его распоряжение некоторые ресурсы. Они достаточны для того, чтобы отбить небольшое, кратковременное нападение. Но все же слишком малы для ведения масштабной и затяжной войны с крупным народом или тем более с империей. Шансы могут в некоторой степени повыситься при соединении ресурсов трех областей по разные стороны Карпат, но они достаточно основательно отгорожены друг от друга природой, да и беспощадная история давала румынскому народу мало возможностей достичь политического объединения.
В любом случае, небольшая и подверженная нападениям со всех направлений страна не располагает стратегической глубиной для того, чтобы в течение долгого времени отступать, продолжая при этом борьбу. Зато есть, где спрятаться и пересидеть трудные времена - в горах множество укромных долин с относительно благоприятным климатом, к тому же и равнины раньше были покрыты непроходимыми лесами. Такие глухие и уединенные природные убежища, разумеется, не предоставляли их обитателям достаточных ресурсов для создания развитой экономики, сильного государства, высокой культуры, но вполне могли обеспечить базовые человеческие потребности. Население гор и лесов имело возможность вести тихое, примитивное существование, наблюдая из своих укромных уголков за народами и государствами, сражающимися за господство над их страной.

РИМСКОЕ ЗАВОЕВАНИЕ

Однако, первый из народов, населявших эту местность, о котором имеются внятные исторические свидетельства, вел себя по-другому. Описания племен даков и гетов, оставленные греческими и римскими историками, рисуют нам мрачно-романтический образ народа свободолюбивого, мужественного, воинственного, жестокого и неудержимого в своих страстях. Готового при любых обстоятельствах сражаться до последнего и умереть свободным. А еще очень пессимистического - считающего похороны одним из лучших праздников, когда за человека можно порадоваться, что он, наконец, покинул этот отвратительный мир. Последнее обстоятельство, возможно, является одним из немногих связующих звеньев между этим древним народом и современными румынами, которые по результатам проведенного осенью 2003г. опроса оказались самыми несчастными людьми в мире.
Наличие набора качеств, которых явно не хватало множеству последующих поколений румын (мужество и свободолюбие, но не пессимизм), превратило реальную, хотя известную далеко не во всех подробностях, историю этого народа в предмет культа, некую сказку, с помощью которой отдаленные потомки даков стараются заглушить мучающие их комплексы.
Мы хорошо себе представляем драматический закат дакской истории, но имеем лишь отрывочные сведения о ее более ранних этапах. Во всяком случае, национальный характер даков свидетельствует о том, что воевать приходилось много и тяжело - к тому же известно и об имевших место в первом тысячелетии до нашей эры нашествиях на эти земли скифов и кельтов. Однако масштабы и продолжительность войн тех времен были таковы, что ресурсов страны, скорее всего, хватало для успешного противостояния врагам в открытом бою.
Но геополитика не география. Геополитическое положение страны может меняться, и весьма быстро. На горизонте даков, ранее ведших войны против возможно свирепых и многочисленных, но плохо организованных и недолговечных ополчений других племен, впервые появилось громадное, цивилизованное, богатое и воинственное государство. На рубеже 1 и 2 веков н. э. Дакия была атакована Римской империей. Страна отчаянно сопротивлялась, но ресурсы империи были неизмеримо больше, силы даков, в конце концов, были сломлены, а мужество не помогло против превосходства в численности, организации, технологии.
Весной 106 года царь и высшая аристократия Дакии окончательно убедились в невозможности дальнейшей борьбы с объединенными силами народов, населявших пространство между Ирландией и Аравией, и по обычаю своего племени покинули этот нелюбимый мир, покончив жизнь самоубийством. При всем упорстве и кровопролитности той войны нельзя себе представить, чтобы римляне смогли (да и захотели) уничтожить большую часть коренного населения страны. Тем не менее, у некоторых историков возникали подобные предположения - настолько поразителен факт почти полного исчезновения дакского языка. По-видимому, потери среди аристократии и жрецов Дакии, основных носителей ее культуры, категорически не пожелавших мириться с завоеванием были и в самом деле огромны. Стране был преподан жестокий урок - ее геополитическое положение из среднего стало очень плохим. На дорогах, сходившихся сюда из разных концов Евразии, появился первый враг, одолеть которого было невозможно. Он оказался далеко не последним.
106 год стал впоследствии магической датой в румынской истории. От него начинаются самый культовый (или один из двух культовых, наряду с модернизацией второй половины 19 - первой половины 20 веков) ее период и самая великая загадка.

ДАЛЬНИЙ РУБЕЖ ЦИВИЛИЗАЦИИ

Дакия была последним из крупных приобретений Рима. Римляне наверняка понимали уязвимость положения новой провинции, находившейся вне естественных рубежей обороны империи по Дунаю и Рейну, открытой самым неожиданным ударам народов, которые могли внезапно появиться из неведомых глубин континента. Им нужно было создавать надежную систему обороны страны, и ресурсов для этого у римлян хватало. Начались годы быстрого приобщения к передовой для того времени цивилизации, ставшие через много веков культовым периодом румынской истории.
"Император Траян, завоевав Дакию, собрал сюда со всех концов Римской империи множество людей, чтобы возделать землю и заселить города" - свидетельствует римский историк Евтропий. Помимо воли императора, многих могла привлечь и перспектива принять участие в разработке месторождений золота, освоенных еще даками. Большая часть римских провинций, откуда могли прибыть колонисты, уже была знакома с цивилизацией от нескольких веков до нескольких тысячелетий. Последние 100 с лишним лет они жили в громадной империи, обеспечившей миру невиданный до того времени уровень безопасности и благосостояния. Их переселение привело к стремительному прорыву в развитии. В стране, которая в предыдущие 300 лет делала первые грубые и неумелые шаги по пути к цивилизации, за 20 - 30 лет были созданы по меньшей мере 11 городов, система дорог и пограничных укреплений, на нее распространились совершенные, но сложные административная, военная и финансовая системы империи, появились римское право и городское самоуправление, античные религии, образование, философские учения, образ жизни, сформировавшийся в течение почти тысячелетнего интенсивного развития. Есть основания предполагать, что античный мир и в самом деле щедро поделился с Румынией этими благами. Новоприобретенная и к тому же уязвимая провинция привлекала повышенное внимание, а ресурсы находившейся в зените как военного могущества, так и экономического процветания империи были огромны. Возможно, в какой-то степени сильной романизацией Дакия обязана евреям. Через несколько лет после ее завоевания восстание в Иудее не дало римлянам воспользоваться плодами успешного наступления Траяна на Парфию, в результате чего их внимание не было отвлечено завоеваниями в Центральной Азии, а сосредоточилось на европейском приобретении.
Попробуем, однако, внимательнее присмотреться к людям, которые были носителями этих перемен. Многовековое господство имперской армии и бюрократии означали для подвластного населения стабильность и безопасность, но и возрастающие ограничения свободы. Все эти обстоятельства вместе взятые расслабляли население империи, отучали его от навыков и привычек самоорганизации и самообороны. Конечно, традиции древней свободы, восходившие к Римской республике и греческим городам, к еще недавно независимым племенам Европы, тормозили эти процессы, но они были необратимы и в течение нескольких веков существования империи наследие славного прошлого почти погибло под прессом деспотии. Сам характер форсированной романизации Дакии мог сыграть с ней злую шутку, ускорив процесс торжества деспотии. Гонимые волей императора переселенцы несли в новую провинцию не только передовую экономику и культуру, но и привычку к рабской покорности, неумение обстраивать свою жизнь без покровительства государства. Эти навыки 100 с лишним лет жизни их и их предков под властью императоров (а для многих из колонистов - опыт нескольких тысячелетий существования под властью восточных деспотий) были многократно усилены государственным характером колонизации, ставившим этих людей в сильную зависимость от власти. Такой же образ мыслей надо полагать легко воспринимался и местным населением, подавленным страшным поражением своей страны и лишенным прежних вождей.
Институты и идеи общества, основанного на свободе, частной собственности и власти закона, ценившиеся в Риме несмотря на все победы деспотизма и позже составившие основу западной цивилизации, несомненно, тоже были привезены в Дакию в обозе победоносной армии императора, но обстоятельства завоевания и государственной колонизации наверняка тормозили их развитие на дакийской почве. Теоретически у этих "протозападных" институтов был шанс прочно войти в жизнь населения страны, стать устойчивой частью его традиций. Но для этого требовалось много времени, гораздо больше, чем для присылки войск и переселенцев, постройки городов и дорог. Такого времени в распоряжении предков румын не было.
Дакия была не только последним приобретением римлян, но и первой их потерей. Из примерно 800 лет существования Рима как великой державы (исходя из того, что завершением этого периода был отнюдь не захват Одоакром власти в Италии, а разрушение основной, восточной части империи арабами, аварами и славянами в начале 7 века) Дакия была частью римских владений только 160 лет. В 271 г. римляне по приказу императора Аврелиана уходят из провинции. Судя по всем имеющимся сведениям, именно добровольно (даже заключив с готами соглашение о передаче власти) оставляют ее, а не теряют в ходе войны. Они это делают по тому же самому поводу, по которому много вкладывали в освоение этих земель в начале 2 века - по причине их уязвимости. Только тогда империя была сильна и богата, а к исходу 3 века оказалась истощена тяжелейшим внутренним кризисом, так что ответ на прежний вопрос был другой - сокращать протяженность границ, возвращаясь к более удобным для обороны рубежам. В течение еще трех веков римляне будут удерживать границу по Дунаю, но больше не вернутся на сколько-нибудь долгий срок на открытые всем завоевателям Европы и Азии земли к северу от этой реки. Похожим образом некоторое время спустя будут поступать и турки.

ВОЗВРАЩЕНИЕ В ДОИСТОРИЧЕСКУЮ ЭПОХУ

Уход римлян из Дакии является таинственным событием. Известно, когда, кем, по какой причине было принято решение, понятно и то, что приказания были исполнены. Мраком полнейшей тайны покрыты конкретные обстоятельства ухода имперской армии и администрации, прежде всего судьба населения провинции. Мрак, лишь кое-где пробиваемый лучами косвенных и отрывочных сведений, опускается и на дальнейшую историю румынских земель. С распадом Римской империи связано много похожих явлений, названных позднейшими историками темными веками. Весьма скудны сведения об истории большинства западноевропейских стран 6 и 7 веков. Наиболее убедительным примером такого рода является Британия, над историей которой на какое-то время опускается не сумрак, а полная тьма. После того как в начале 5 века римляне утрачивают контроль над островом, сведения о его истории обрываются. Вторгшиеся в Британию племена писать еще не научились, местные римские граждане, скорее всего, на первых порах что-нибудь писали, но все это погибло в пламени нашествия. Страна из цивилизованного состояния возвращается в доисторические времена. Этот период продолжается 200 лет, до рубежа 6 и 7 веков, когда с появлением в стране христианских священников письменная традиция возобновляется, и на историю страны проливается некоторый, пусть и слабый свет. Румыния после ухода римлян погружается в такой же первобытный мрак, как Британия, но он начинает медленно рассеиваться только после 11 века, да и то не благодаря румынам, а усилиями другого завладевшего этой землей народа. Возвращение же румын как самостоятельного народа в лоно цивилизации происходит в 14 столетии. После примерно 200 лет попыток даков создать у себя основы цивилизованного общества и 160 лет экспорта римской цивилизации страна возвращается в первобытное состояние на 700, а часть ее на 1000 с лишним лет!
Погружение во тьму происходит мгновенно. В важнейших центрах империи многочисленные писатели продолжают освещать перипетии внутренней жизни государства и войн с важнейшими противниками на восточной, рейнской, дунайской границах. Но никаких голосов не доносится из-за Дуная. Только увеличивают загадочность этих времен развалины римских городов - они не носят следов военных действий, разрушений. Но, тем не менее, их существование резко прерывается. Представляется, как на основании решения императора и приказов нижестоящего начальства спокойно и организованно мэры городов пакуют бумаги, купцы запирают лавки, горожане спешат в последний раз посетить театры или бани, которые потом тоже опечатываются для порядка, крестьяне укладывают в телеги тот инвентарь, что полегче, и собирают стада, чтобы гнать их на новые пастбища. Марширующие от пограничных крепостей к переправам через Дунай легионы замыкают это шествие, а когда стихает звук их шагов, страна остается тихой и пустой. Только журчит вода в ставших бесхозными водопроводах, а стада диких животных бродят по опустевшим дорогам.
Многие обстоятельства этой тихой и таинственной эвакуации наводят на мысль о том, что население покинуло страну, и надо сказать, что аргументов, которые бы полностью опровергали эту гипотезу, нет. Ведь в течение почти семисот лет сведения о населении этих территорий, оставшемся с римских времен, в исторических источниках почти не всплывают. Но здесь-то и наступает самое время вспомнить о великой загадке румынской истории. Она заключается в том, что через 1000 лет, причем лет, наполненных бесчисленными нашествиями и разрушениями, бесконечными смутами и войнами все новых завоевателей и переселенцев между собой, в свете вернувшейся на эту землю цивилизации обнаружился народ, говорящий на романском языке. Земли, входящие в бывшую Югославию или нынешнюю Болгарию, были частью Римской империи в два с половиной раза дольше, чем румынская территория, там располагались более значительные центры империи. В конце концов, после гибели империи эти страны либо по-прежнему входили в состав цивилизованного мира, либо сохранили более тесные, чем бывшая Дакия, связи с ним. Тем не менее, сейчас там живут славянские народы, а в Румынии - отдаленные потомки римских переселенцев. Как же они умудрились сохраниться?!
Это действительно великая загадка бесконечных темных веков румынской истории. Она породила множество легенд в современной Румынии. В конечном счете, мифы о культовом периоде римской владычества и чудесном сохранении его наследия легли в основу национальной идеи Румынии нового времени. Идеи о народе, хранившем достижения передовой цивилизации во тьме варварского мира и в силу этого обстоятельства могущего претендовать на большую близость к наиболее развитым нациям Запада, нежели его соседи по Балканам и Восточной Европе.
Трудно сказать, волновали ли подобные мысли население деревень и городских окраин покидаемой римской провинции, смотревшее вслед уходившим войскам, запиравшим свои резиденции чиновникам, увозившим деньги и ценные вещи в более безопасные места богачам. Скорее всего, большая часть населения провинции осталась на месте. Хотя в исторических источниках и нет однозначных указаний на это. Один римский историк, Флавий Вописк пишет, что император Аврелиан эвакуировал из провинции армию и население, другой - Иордан - упоминает только о выводе войск. Все же сведения о переселении слишком скудны. Римляне, которые описывали свою историю весьма детально, могли бы рассказать и поподробнее о таком грандиозном событии, как прибытие в империю сотен тысяч беженцев. Кроме того, нет и никаких сведений о народе, тысячу лет бродившем по неким перекресткам Европы с тем, чтобы потом вернуться на прежнее место. Столь примечательное событие наверняка оставило бы следы в исторических хрониках. А вот народ, живущий на прежнем месте, мог таких следов и не оставить. При том, конечно, условии, что он вел себя очень тихо.
Предположение, согласно которому население покинуло оставленную провинцию, все же имеет под собой основания. Мирный и упорядоченный уход римлян мог иметь последствия сходные с теми, что возникли в результате жестокого разгрома даков. Вновь произошел резкий спад в развитии народа, связанный с тем, что страна лишилась своей элиты. Скорее всего, и администрация, и большинство состоятельных и образованных людей, и предприниматели, и наиболее квалифицированные мастера, вообще значительная часть городского населения, имели возможность покинуть провинцию и найти себе приют в других частях империи (отсюда и указание Ф. Вописка на эвакуацию населения провинции). Остались простолюдины - в основном земледельцы и скотоводы, часть ремесленников. Причем это были не люди из свободного варварского племени, не граждане демократической республики, умеющие постоять за себя. Это были смирные овечки, воспитанные всемогущей империей, которая их угнетала, но и защищала. Они умели работать и платить налоги, но не умели сражаться, и у них плохо получалось принимать решения самостоятельно. Они остро нуждались в руководстве, но управлять ими прежние хозяева уже не хотели.
Отъезд элиты имел не только военно-политические последствия. Он несомненно обернулся тем, что, хотя большинство населения и осталось на месте, уровень экономического и культурного развития страны резко снизился еще до того, как ее разорили варварские народы. Предкам румын предстоял болезненный и разрушительный путь назад - от цивилизованного народа к первобытному племени.
Условия для адаптации бывших римских граждан к новым условиям были самые неблагоприятные. Будучи менее приспособленным к борьбе, чем древние даки, население бывшей римской провинции оказалось в более суровом окружении. Варварский мир северо-востока Евразии подошел к порогу цивилизации. Племена размножились, так что им стало тесно в прежних границах, и научились делать хорошее оружие. В их рядах появилась элита, которая еще не имела таких твердых опор своей власти, какие дают государство и собственность, а потому жаждала войны дабы доказать свою полезность. Наконец, варвары достаточно подробно узнали, как хорошо живут богатые народы на берегах теплых морей, и ими овладели зависть и жажда грабежа.
Следующими странниками на великих евразийских путях после пришедших с юга римлян были появившиеся с севера готы - народ, впоследствии доказавший свое могущество взятием Рима. Они заняли равнины северо-востока и юга - более удобные для дальнейшего наступления на богатые южные страны, но в свою очередь и более доступные для нашествий других варваров с севера и востока. Готы владели и большей частью земель внутри Карпатской дуги, но с севера в эту область проник другой германский народ - гепиды. Насколько много нам известно о завоевании римлянами Дакии, настолько мало о том, как завладели этими землями германские племена. Но это молчание, пожалуй, и красноречиво, так же как и отсутствие следов войны в римских городах Дакии. Если бы готам кто-то серьезно сопротивлялся, война нашла бы отражение в анналах империи. Но, судя по всему, этого не было. Население покинуло города и равнины при приближении чужих войск и переселенцев. Возможно, они писали римским командующим и губернаторам за Дунай письма с мольбами о помощи. В румынской истории таких документов не сохранилось, но есть письмо 5 века из Британии, которое цитируется в английской истории У.Черчилля. В нем рассказывается, как местное население покинуло свои города и земли перед лицом вторжения саксов, скрывается в лесах, горах и пещерах, голодает и вынуждено питаться травой и корой деревьев, готово убивать и грабить соотечественников лишь бы выжить самим.

НАВЫКИ ВЫЖИВАНИЯ

Настало время суровой борьбы за выживание. А еще эпоха укромных горных долин и густых лесов. Они были самым близким и естественным укрытием для людей, бежавших от нашествий с равнин нынешних Трансильвании и Валахии. Они стали прибежищем румынского народа на многие века. Климат в долинах и предгорьях был пригоден для выживания - в распоряжении их обитателей имелись прекрасные пастбища, запасы чистой воды, обширные и богатые леса. Но пригодные для возделывания земли были дефицитом, их надо было расчищать от вековых лесов, более холодный, чем на равнинах, климат налагал дополнительные ограничения на развитие земледелия. Так что упадок материальной культуры, который пришлось пережить бывшим римлянам, был очень глубок. Народ, часть которого еще недавно жила в благоустроенных городах, за время жизни, возможно, всего лишь одного поколения превратился в ютящихся в хижинах среди гор и лесов пастухов. Произошло не только исчезновение городской жизни, но и глубокий упадок земледелия. Об этом опять же нет свидетельств письменной истории, но здесь на помощь приходит сам язык румын. Если слова, относящиеся к скотоводству, имеют в нем латинские корни, то употребление латинских земледельческих терминов сильно сократилось, так что потом многие из них были заменены словами из языка славян - народа, с которым румыны познакомились уже гораздо позже.
То же самое можно сказать и про слова, описывающие общественные отношения. Латинское или дакское происхождение имеют только элементарные, базовые термины - mosie (наследие, родина), tara (страна). Почти все слова, обозначающие различные ступени государственной и военной иерархии в средневековых румынских государствах были славянскими, греческими, тюркскими. Так что потомки римлян вернулись к жизни в условиях маленьких соседских общин или, самое большее, в рамках объединений нескольких деревень, расположенных в одной долине. Через несколько поколений население Дакии забыло про цивилизованную жизнь (чему помог и исход элиты во время эвакуации римских войск и администрации) - в конце концов и в римские времена подавляющее большинство населения провинции вело простую и примитивную жизнь в деревнях. Просто исчезла иерархия, которая была построена сверху на этом фундаменте.
Не исключено, что многие простолюдины испытывали облегчение от исчезновения цивилизованной надстройки, но и трудности адаптации к более примитивным общественным структурам были немалыми, что тоже нашло отражение в лингвистическом наследии. Латинское происхождение имеют несколько слов относящихся к системе правления - judet (небольшой территориальный округ), jude (правитель этого округа). Они происходят от латинского слова, обозначающего судью. То что предки румын в течение долгого времени не создавали более обширные и сложные политические структуры вполне объяснимо, но применение юридической лексики для обозначения этих общинных старейшин весьма любопытно. У любого первобытного народа глава общины выполнял судебные функции, но первоисточник его легитимности был все же другой. В первую очередь он был отцом большого семейства, и уже этим оправдывалось предоставление ему остальных полномочий. Древние же румыны уже прошли искус цивилизованного общества и их вожди становились таковыми просто в силу потребности общества в управлении его делами, без каких-либо более возвышенных обоснований.
Оставшееся римское население вновь оказалось на уровне первобытного племени. Но они уже не были таковым, речь шла о народе, подвергшемся глубокому воздействию цивилизации. Среди смеси разноплеменных колонистов и покоренного местного населения не могло быть того внутреннего единства, которое имеет основанное на сети родственных связей первобытное племя. Вряд ли легко далось возвращение к совместному владению общинными угодьями, после господствовавшей в Риме системы частной собственности на землю. Из той пестрой смеси древних верований разных народов и нескольких новых религий, претендующих на звание универсальных, какой была религиозная жизнь Римской империи времен эвакуации Дакии, не могла сразу возникнуть и сплачивающая народ вера в общих богов. Несомненно, трудно давалось самостоятельное управление делами своего маленького сообщества.
Тем не менее, большая часть этого пути была успешно пройдена при помощи приходящих в бывшую римскую Дакию многочисленных варварских племен. К моменту образования на румынской территории новых государств там существовал развитый и жизнеспособный мир крестьянских общин, распоряжавшихся общей собственностью, управлявшихся старейшинами-судьями и умевших собирать собственные ополчения. Только этот мир получился менее энергичным, воинственным и самоуверенным, каким-то менее убедительным, чем древняя Греция, древняя Германия, древняя Русь и другие варварские народы, начинавшие цивилизованную историю "с чистого листа". Как баллада "Миорица" по сравнению с "Илиадой" или "Песней о Нибелунгах".
Кроме того, эти жители деревень пользовались очень странным словом для обозначения земли. Это слово pamint, и происходит оно от латинского pavimentum - мостовая. Народ, который в течение по меньшей мере 800 лет не знал никаких городов, а в течение еще нескольких веков видел лишь очень небольшие и примитивные крепости и рынки, где никаких мостовых не было и в помине, обозначал важнейшее для себя понятие таким чисто городским термином. Как же велика должна была быть тоска вынужденных покинуть свои города бывших римлян по прежней жизни, если они смогли навсегда внушить населению чисто сельской страны, что поверхность, по которой оно ходит, следует называть мостовой
Падение в глубины нищеты и примитивности, несомненно, стало трагедией для людей, еще помнивших о том, что раньше их уровень жизни был существенно выше. Но бедность стала и их главным щитом против завоевателей. Абсолютным убежищем от готов и гепидов горы и леса, разумеется, стать не могли. Но когда они приходили в укромные долины и видели там людей, с которых почти нечего взять, они вряд ли вели себя жестоко. Тем более что население Карпат было, скорее всего, не только бедным, но и покорным.
Из истории вообще известно, что население Римской империи, оставшись без защиты имперских армии и администрации, легко покорялось завоевателям, а во многих местах, где романизация не зашла очень далеко, и ассимилировалось ими. Таковы были последствия вторжений германцев и славян в северо-западную часть империи, а арабов - в юго-восточные провинции. Опыт Дакии был предупреждением империи об ожидающей ее судьбе. Готы стали первым народом, получившим власть над бывшей римской территорией. Их гордости, несомненно, льстило, что новые подданные выражали свою покорность господам на латыни - языке великой и древней империи. Очень может быть, что воспоминания о том, что римляне тоже вполне могут быть рабами, помогли готской армии в 410г. бесстрашно атаковать столицу сверхдержавы того времени. Но за 30 лет до этого события они вынуждены были покинуть Дакию.
Правление готов продолжалось около 100 лет. За это время сменилось 2 - 3 поколения потомков римлян. Они привыкли к своему новому положению живущих в горах пастухов, скорее всего вновь возросло земледельческое население ставших безопасными равнин, народ стал богатеть. Готы сделались не страшными, а привычными, особенно после того, как обнаружилось, что взимаемая ими дань менее обременительна, чем налоги империи.
Последнее обстоятельство могло послужить причиной дополнительного притока романского населения в Дакию уже после ее оставления римскими войсками и администрацией. Вскоре после эвакуации Дакии порядок внутри империи был восстановлен и укреплен императорами Диоклетианом, а затем Константином. Но оборотной стороной этих перемен стало укрепление деспотического характера государства, расширение бюрократии, рост налогов и коррупции. Это, несомненно, вызывало у многих подданных желание покинуть ставшую слишком жадной родину, и хотя варварский мир тоже был чуждым и опасным, латинский очаг за пределами империи мог дать приют мигрантам. Разумеется, им вряд ли следовало рассчитывать на процветание, но все же карпатские долины и леса могли дать минимум благополучия и безопасности для самых нищих и отчаявшихся подданных империи, для гонимых за веру христианских сектантов или язычников. Далеко не всякий житель цивилизованных римских провинций мог решиться на бегство вглубь дикой и бедной страны, так что вряд ли такие миграции имели значительный размах, но подходящие для них условия существовали при готах и позже, при гепидах, удостоившихся названия мирного народа. Еще раз оговоримся - свидетельств об этом в истории не сохранилось, но романское происхождение нынешнего населения страны и приведенные выше соображения говорят в пользу такой гипотезы.
Разные обстоятельства способствовали тому, что римляне и готы все более привыкали жить вместе и с течением времени могли бы составить единую нацию. Но получить сколько-нибудь значительное развитие этому процессу не было суждено. Самая ужасная для всей Европы, а для Румынии в первую очередь, восточная дорога народов, ведшая в бескрайние, неведомые и суровые глубины Евразии, тем не менее, много веков до того не беспокоила ни даков, ни римлян. Но в конце 4 века восточные степи наполнились грозными завоевателями. Первый удар гуннов, само имя которых стало в Европе всеобщим обозначением беспощадных захватчиков и грабителей, пришелся именно по Дакии. Это произошло в конце 370-х годов. Сопротивление германцев было сломлено - вестготы ушли в странствование по просторам Римской империи, остготы и гепиды подчинились гуннам. Потомки римского населения, надо полагать, так и не получили возможности, а может быть и не имели желания создать собственные военные и государственные структуры. Путь для них был известен, только на этот раз нужно было иметь в виду, что новые завоеватели были более кровожадны, многочисленны и подвижны. Поэтому надо было уходить еще дальше от развалин римских городов, от плодородных земель на равнинах, в еще более укромные, суровые и негостеприимные горные убежища. Если в слоях 4 века археологи находят на территории Дакии достаточно много римских монет, то в последующие времена количество денег значительно убывает - вслед за государством и городами потомки даков и римлян прощаются и остатками рыночной экономики. Многие из тех, кто при готах и гепидах сумел стать зажиточными земледельцами на равнинах, погибли или стали рабами, другие остались нищими пастухами в горах. И весь народ, наблюдая из своих потаенных убежищ, как гунны сломили могущество готов, растерзали их страну, крушат их историческую родину - Римскую империю, - вновь усваивал урок беспощадной истории: наше положение безнадежно. Завоевателям несть числа, их сила безмерна, сопротивляться немыслимо, чтобы выжить нужно, во-первых, далеко спрятаться, во-вторых, быть бедным, чтобы ничем не возбудить чужой жадности и зависти, в-третьих, если не будет иного выхода, низко кланяться и услужливо работать на новых господ, ожидая, когда очередные воинственные пришельцы сломят их могущество.
И последнее случилось относительно скоро. Вождь гуннов Аттила умер в 453г. и его империя пала под ударами восставших германских племен. Для западных римских провинций эти перемены означали избавление от опустошительных походов гуннской армии, а для Дакии начало новой войны. В течение нескольких лет на ее территории дрались с германцами и римлянами отступающие обратно в евразийские степи гунны, вряд ли обошлось и без усобиц между делившими территорию побежденного врага германскими племенами. В результате хозяевами карпатских и дунайских земель стали пришедшие сюда примерно в одно время с готами гепиды. Надо полагать, что карпатские убежища помогли им, так же как и коренному населению страны, пережить гуннское лихолетье с возможно меньшими потерями. Скорее всего, с этим народом, прожившим в Дакии почти 250 лет и пережившим вместе с коренным населением одни и те же бедствия, предки румын прошли значительный отрезок по пути ассимиляции. Но время не только пребывания гепидов на румынской земле, но и самого существования этого племени, подошло к концу через 100 с небольшим лет после распада гуннской империи.

СЛАВЯНЕ, РИМСКИЕ БЕЖЕНЦЫ И ХРИСТИАНСТВО

В 530-х годах северная дорога народов заполнилась новыми пришельцами. Отправившись в путь с берегов Эльбы, на сцену европейской истории вышло последнее, и возможно самое свирепое из мигрирующих германских племен той эпохи - лангобарды. Точно также как у готов и гуннов первой остановкой на пути к европейской славе (хотя и не столь громкой как у первых и вторых), разумеется, стала Дакия. На ее территории велась долгая и ожесточенная война между гепидами и лангобардами, но в течение нескольких десятилетий ни один из народов не мог получить в ней решающего преимущества.
Пока лангобарды воевали с гепидами на западе страны, на востоке все в большем количестве начали появляться представители еще одного северного народа - славяне, а затем в придунайские степи нагрянуло сильное тюркское кочевое племя с востока - авары. В 560-х годах лангобарды заключили с ними союз против гепидов и совместными силами они не только разгромили их государство, но истребили и поработили народ так, что его имя с этого момента полностью исчезает из истории. Сила новой волны завоевателей и мигрантов оказалась огромной. Лангобарды - народ, впоследствии отобравший у римлян большую часть Италии - предпочли не связываться с ними, а ушли искать новую родину. Потомки даков и римлян надо полагать признали политическое господство тюркских и славянских завоевателей, поспешив как всегда бросить лишнее имущество и уйти подальше в леса и горы.
Эти события открыли период важнейших перемен в судьбе нынешних румынских земель. Их значение, по крайней мере, не меньше чем важность римского завоевания и последующего ухода римлян. Другое дело, что по сравнению с подробным описанием завоевания и отрывочными сведениями об эвакуации, здесь царит мрак неизвестности. Наступившие потрясения стали серединой и можно сказать кульминацией румынских темных веков. Лишь ничтожное количество коротких и смутных намеков в летописях, написанных в других местах и в другие времена, дает немного сведений. Основной источник, по которому можно судить о характере тех событий - их последствия. А этот источник как раз достаточно богат. Если 250-летнее пребывание германских племен на карпато-дунайских землях не оставило почти никаких следов в истории и культуре румын, то последствия завоеваний и миграций 6 и 7 веков отчетливо прослеживаются на протяжении еще многих столетий, в том числе и в историческую эпоху. Этот период стал вторым после римской эпохи, когда были заложены основополагающие черты нынешнего румынского народа.
Главными героями этих новых смутных времен были славяне. Стоило после многих веков нашествий истощиться запасу желавших переселиться к теплым морям германских племен, как освободившуюся от них северную дорогу заполнили отряды новых варварских претендентов на приобщение к цивилизации. Славяне мигрировали постепенно, несколькими большими волнами. Если первые переселенцы прибыли в середине 6 века, судя по всему, в составе отдельных сравнительно небольших племен, то затем произошло нашествие громадной орды, в составе которой славяне шли в качестве подданных или, по крайней мере, младших партнеров в деле захвата новых земель. Появлению аваров в Дакии предшествовало завоевание ими славянских племен, после чего значительная часть славян последовала за кочевниками на юго-запад.
Русские, болгары, украинцы или сербы, изучающие румынскую историю, уходя от современной эпохи вглубь веков, могут испытывать ощущение, что они возвращаются в свои собственные страны. Чем в более раннее румынское средневековье мы заглядываем, тем больше славянского языка, культуры, обычаев, имен и названий мы там встречаем. Нашим взорам предстает длительный и сложный процесс деассимиляции романского народа от славянского влияния - его поздние стадии хорошо различимы в свете вернувшейся на румынскую землю письменной истории, но его начало теряется где-то в глубине темных веков. Сама длительность и постепенность процесса романского возрождения дает представление об огромной силе славянского влияния, кульминация которого, судя по всему, приходится на 7 - 9 века.
Можно почти наверняка утверждать, что славянская миграция в Карпато-дунайские земли была масштабнее всех предыдущих и последующих. Славян, прошедших в 6 и 7 веках через румынские земли, оказалось достаточно, чтобы составить население, по меньшей мере, трех стран - Болгарии, Сербии и Черногории, занять значительные области Греции. В течение 6 века славянское население Дакии стремительно и постоянно росло, к 600 году оно, несомненно, было очень значительным, не исключено, что более многочисленным, чем романское. Никогда со времен римской эвакуации пришельцы не заселяли Дакию так плотно, не занимали столько земель, не проникали так далеко в укромные долины и леса. Никогда раньше романское население не общалось с новоприбывшим народом столь тесно и постоянно, перенимая его язык и обычаи, заключая смешанные браки. Ассимиляция шла полным ходом и, скорее всего, бывшая Дакия стала бы славянской страной, если бы не новые великие потрясения, последовавшие начиная с первых лет 7 века.
Точно так же, как готы и гунны, авары и славяне не рассматривали Карпато-дунайские земли в качестве конечного пункта своего пути. Их влекли плодородные земли и богатые города у теплых морей. Избрав равнину лежащую на север от Дуная своим плацдармом, это объединение двух народов со страшной силой обрушилось на балканские владения Римской империи. В 602 году последние остатки римской границы на Дунае были сметены ими. Окружавший Дакию мир изменился. Если раньше ее романское население, хотя и было покинуто своим государством, жило в непосредственной близости от границы империи и продолжало ощущать ее влияние, то теперь пришла пора проститься с исторической родиной. Римское владычество на Балканах закончилось навсегда. Вслед за тем пришел конец и самой Римской империи.
В 626 году Константинополь был осажден объединенными силами аваров и персов. Правда римлянам (а может быть по тем временам уже византийцам) удалось разбить обе армии у стен своей столицы и изгнать персов из восточных провинций, но их истощенное государство уже ничего не могло поделать с народом, нанесшим последний удар античному миру. Практически сразу по окончании большой войны с Персией на востоке появились только что принявшие ислам и создавшие единое государство арабы. Разбив на территории Палестины армию римского (византийского) императора они затем захватили провинции Ближнего Востока и Северной Африки - что-то около половины территории бывшей Римской империи. Немного раньше уже знакомые нам лангобарды завоевали север и центр Италии. Большая часть Балкан на время вновь погрузилась в первобытное состояние, находясь под властью аваров или независимых славянских вождей. Империя отчаянно сопротивлялась, цепляясь за древние приморские города Греции и Малой Азии. Один из некогда покоренных римлянами народов - греки - теперь приспособил остатки римского государства для своих нужд. Перестроив экономическую, социальную и военную систему империи, они вернули ей некоторую часть прежнего могущества, но это было уже другое государство - Византия.
Потрясения 7 века обернулись глубокими изменениями в жизни всех балканских народов, но нигде эти перемены не были столь причудливыми и драматичными, как на дакийских землях.
Когда дунайская граница была прорвана, большая часть ранее поселившихся севернее Дуная славян хлынула в бывшие римские владения. В течение последующих ста лет, возможно, еще были волны миграции с северо-востока, но теперь они беспрепятственно устремлялись далее на юг и запад. Там, найдя теплые плодородные края, добравшись до естественного предела морского побережья, натолкнувшись на непреодолимое сопротивление греков, они остановились и обрели новое отечество. В Дакии осталась лишь меньшая часть славян, но они, несомненно, по-прежнему составляла очень значительный процент населения страны. Не исключено, что даже после ухода основной волны мигрантов Дакия все равно могла бы стать славянской страной, если бы не еще одно важное обстоятельство.
Богатые и плодородные земли, лежащие на юг от нижнего течения Дуная - римские провинции Мезия, Фракия и Иллирия- находились под властью Рима с 1 по 7 века нашей эры. Это была богатая и имевшая большое стратегическое значение часть государства. Там жило многочисленное и, несомненно, глубоко романизированное население. Когда славянско-аварское нашествие смело римскую границу, многочисленные города и крепости на Дунае исчезли. Куда-то делась и значительная часть сельского населения, поскольку уже очень вскоре явное большинство в этих местах составили славяне. Было бы логично предположить, что жители Дунайской границы бежали вглубь империи, на юг. Но аварская армия в 602 году прорвала римскую границу около Сингидунума (нынешнего Белграда), а затем, надо полагать, повернула в направлении Константинополя, на восток. В этом случае, основные силы завоевателей подошли к дунайской границе с юга, то есть с тыла, и дорога вглубь империи оказалась отрезана. О дальнейших событиях сохранилось письменное свидетельство - весьма неточное и туманное - но зато написанное в 7 веке, по свежим следам событий. Поэтому, не будем пренебрегать им. В "Житии Святого Дмитрия Солунского" написано следующее: "славяне и авары, опустошив почти всю Иллирию и всю Фракию до стен Константинополя, угнали все население оттуда за Дунай, в сторону Паннонии. Там аварский каган и поселил пленное население, которое, смешавшись с болгарами, аварами и другими язычниками, образовало затем большой и многочисленный народ". Конечно, слова насчет всего населения - явное преувеличение, но их наличие в повествовании указывает на то, что количество взятых в римских провинциях и угнанных за Дунай пленников сильно впечатлило самого автора или тех свидетелей событий, с чьи слов писалось изложение. Есть и другое, более основательное возражение - из источника следует, что пленников угнали в Паннонию, а это нынешняя Венгрия, но не Румыния. Упоминание Паннонии логично, поскольку там находилась аварская столица, возможно большая часть пленников из Мезии, Фракии и Иллирии первоначально попала именно туда. Но, в отличие от богатых и цивилизованных народов древности, дикие авары и славяне не нуждались в большом количестве рабов. Поэтому каган не оставил пленных римлян строить дворцы, театры и дороги в своей столице (поскольку аварам было хорошо и без всего этого), а отвел им на жительство какие-либо земли внутри своих владений. Вполне логично, что римские пленники устремились в те области, где уже были близкие им по языку и обычаям жители.
Существует также версия, согласно которой население дунайских провинций само бежало от надвигающихся завоевателей на территорию нынешней Румынии. Здесь напрашиваются вопросы о том, могли ли беженцы по своей воле направиться на неприятельскую территорию, и возможно ли было такое, чтобы за Дунаем не нашлось никаких аварских и славянских сил, способных их перехватить. Но конкретных обстоятельств того времени мы все равно не знаем, так что не следует отвергать и такое предположение.
Скорее всего, было и то и другое - вначале прибыло некоторое количество беженцев, потом появились отправленные на поселение либо освободившиеся пленники. И для тех и для других уже обжившее свои лесные и горные убежища романское население было магнитом, привлекавшим их на эти земли. В любом случае, весьма значительная часть населения бывших балканских провинций переместилась либо была перемещена на земли нынешней Румынии. Хотя это было наверняка не все население и вряд ли его большая часть, но, учитывая обширность и многолюдность земель, переживших за относительно короткий срок радикальную трансформацию состава своего населения, вновь прибывших было, скорее всего, больше или, по крайней мере, не намного меньше, чем романского населения, оставшегося со времен римского правления. Произошла грандиозная рокировка - основная масса славян с севера Балканского полуострова переместилась на юг и запад, а некая часть романского населения оказалась вытеснена на прежние места обитания славян. Что принесли Румынии эти перемены?
За 600 лет римского правления Южные Балканы достигли высокого уровня романизации, в том числе и по сравнению с Дакией за 160 лет ее пребывания под властью империи. Так что романский элемент, несомненно, укрепился, тем более в условиях оттока славян. Долгосрочные, проявившиеся только через века в виде деассимиляции романского населения, последствия этих событий и служат наиболее убедительным аргументом в пользу подлинности вышеописанного. Но, казалось бы, такой прилив свежей крови должен был поднять экономический и культурный уровень страны, вызвать рост политической активности ее населения. Ничего похожего не произошло. Это можно попытаться объяснить.
Новоприбывшее население было сильно потрепано историей. Если Дакия была оставлена римлянами уже в самом начале неблагополучного периода в жизни империи, то дунайские провинции успели увидеть много перемен к худшему. Деспотизм приобретал все более жестокие формы, но он не спасал и от нашествий варваров, значительная часть которых обрушивалась именно на Балканы. Все, что раньше было сказано о неумении жителей римской Дакии жить в условиях свободы, относится к новоприбывшим в еще большей степени. Тяжелый, пессимистический исторический опыт оказался помножен на шок от насильственного переселения с плодородных равнин и из благоустроенных городов в дикие и скудные горы и леса. Вслед за коренными жителями бывшей римской Дакии новоприбывшие также пошли по пути возвращения от цивилизации к первобытному обществу (городов на юге Балкан было больше, так что может быть странное слово pamint вошло в румынский язык именно в 7 веке). Отражением того давнего ужаса, возможно, является также слово capcaun, в румынских сказках означающее "людоед, чудовище", и при этом похожее на титул знатных аваров - "капкан".
Хотя при вышеописанных обстоятельствах разгрома дунайской границы в число пленников или беженцев могло попасть некоторое количество представителей римской элиты (в отличие от обстоятельств ухода римлян из Дакии), последствий этого не заметно. Все же их было, скорее всего, совсем мало - этот слой населения подвергался большему риску гибели на войне, а с другой стороны имел больше возможностей бежать в устоявшие под натиском захватчиков центры империи или уехать туда, выкупившись из плена. Так что народ был лишен собственных претендентов на лидерство. К тому же он принес в тихие горные долины новый сильный заряд страха и пессимизма, которым его научила беспощадная история. И не принес умения устраивать свою жизнь самостоятельно, так как этому история его не научила.
Еще беженцы или пленники начала 7 века принесли с собой окончательное утверждение христианства. Сразу оговоримся - время и обстоятельства принятия предками румын новой веры покрыты мраком тайны, письменные источники почти не проливают на них света. Исходным моментом является присутствие некоторого количества христиан в Дакии на момент ее оставления римскими войсками. В конце 3 века христианство в империи было широко распространенной и влиятельной сектой, но не государственной идеологией и не верой большинства. Так что можно уверенно говорить о том, что новая вера успела проникнуть в Дакию за годы римского правления, тем более что это подтверждается археологическими памятниками периода вскоре после ухода римлян. Однако христианство было больше распространено на востоке, чем западе, имело больше приверженцев в городах, чем в селах. Скорее всего, его присутствие в отдаленной и лишенной старинных и крупных городов провинции было незначительным.
Перенесемся через тысячу лет к тому времени, когда возобновление письменной истории Румынии позволило точно определить и положение христианства на тот момент. Страна была полностью христианской, причем придерживалась православного обряда.
Между этими двумя временными рубежами, века загадок и неопределенности, заполняемые отрывочными фактами и домыслами. Благодаря деятельности проповедника Ульфилы христианство широко распространилось среди готов к концу их господства в Дакии. После этого на несколько десятилетий Карпато-дунайские земли вернулись под власть язычников. Затем гепиды приняли христианство также незадолго до того, как их стала теснить новая волна завоевателей-язычников. О том, насколько новая религия проникла в среду подвластного принявшим крещение германским племенам населения ничего толком не известно.
Точно сказать, каким богам поклонялось большинство населения Карпато-дунайских земель в 4, 5 и 6 веках, трудно. Не исключено, что христианство и стало религией большинства где-то к концу 4 века, когда сначала произошло крещение готов, а потом ужасы гуннского нашествия могли навеять мысль о близости обещанного проповедниками конца света. Но вполне возможно, что жители Дакии могли сохранять веру в языческих богов гораздо дольше, чем население, оставшееся в пределах империи. Ведь христианство здесь никто не навязывал. Юрисдикция насильственно уничтожавшего веру в олимпийских богов римского императора Феодосия Великого на Дакию уже не распространялась.
А вот о торжестве христианства в 7 веке можно говорить с большой долей уверенности. То, что беженцы и пленники с дунайской границы были христианами, сомнения не вызывает - вера в Спасителя господствовала в империи уже более двух столетий. Наряду с уже существовавшими в Дакии общинами новоприбывшие составили христианское большинство. Слова латинского происхождения, обозначающие основные термины христианской религии свидетельствуют о ее древнем, римском происхождении. Собственно само наличие в Румынии давней христианской традиции тоже служит подтверждением значительного притока населения из уже христианизированной Римской империи.
Дальше снова начинаются сплошные загадки. О том, какие именно формы получила христианская вера и церковная организация в Румынии в те древние времена опять же ничего не известно даже приблизительно. Хотя, с одной стороны, большая часть населения стала христианской, в то же самое время, после перехода власти на Балканах к языческим вождям страна на долгие 250 лет - до крещения Болгарии - оказалась отрезана от основных церковных центров той эпохи. В Ирландии и западной части Британии в условиях изоляции от христианского мира развилась самобытная, непохожая ни на какие другие, церковь, которая лишь весьма не скоро интегрировалась в общеевропейскую католическую организацию. Судя по всему, жизнь в Румынии в те времена была беднее и опаснее, чем в Ирландии, и следов чего-либо похожего на удивительную культуру ирландских монастырей на отрогах Карпат не заметно. Те не менее логично предположить, что в ту эпоху в укромных карпатских убежищах существовало некое самостоятельное и самобытное христианское сообщество, сведения о котором, однако, безнадежно затерялись в глубине веков.
Но есть возможность назвать некоторые особенности, которые были присущи принятию христианства Румынией. Оно не было насильственным. В румынских лесах и долинах действовали не грозные повелители, а мирные проповедники. Здесь еще на несколько столетий как бы продлились первые века христианства, когда оно не было государственной религией. Хотя христианство и не навязывалось силой, оно могло найти широкий отклик в душах народа, которому приходилось много страдать, и нужно было искать утешения в воздаянии в загробной жизни или после грядущего конца света. Христианские заповеди были полезным обоснованием той бедной, тихой и скрытной жизни, которую вели многие поколения предков современных румын. Маловероятно, чтобы евангельский призыв подставить вторую щеку тому, кто нанес тебе пощечину, находил искренний отклик в душах императоров Константина и Феодосия, короля Хлодвига или князя Владимира, но для румын поведение примерно в таком духе стало способом выживания бок о бок с бесчисленными и неодолимыми завоевателями.




В ТЫЛУ ИМПЕРИЙ

Однако продолжим все ту же примечательную цитату из "Жития Дмитрия Солунского" - ведь в ней отражается процесс формирования не только румынского народа, но и его внешней политики. Там говорится, что через 60 лет после пленения потомки переселенцев восстали и перешли на сторону болгарского хана Кубрата. Цитата отражает формирование нового геополитического положения Карпато-дунайских земель, некоторые черты которого сохранились до современной эпохи.
Разместившиеся восточнее и южнее Карпат славянские племена получили независимость, но они не уничтожили Аварский каганат и не создали собственного государства. Около 50 лет славяне на большей части Балканского полуострова - между паннонскими и трансильванскими владениями аваров и византийскими оплотами на берегу Средиземного моря - жили самостоятельно, будучи организованы лишь в мелкие общины.
Этому первобытному хаосу положили конец болгары - новый кочевой тюркский народ, нагрянувший по восточной дороге где-то около 670 года. И для него Румыния была лишь промежуточной остановкой на пути к теплым морям. Болгары повернули на юг и устремились на земли южнее Дуная. Объединив славян под своей властью и отбив контратаку Византии, они в 680 году создали Болгарское ханство - тюркское государство, которое стало славянским по мере того, как большинство населения ассимилировало немногочисленное господствующее племя.
Наступают более спокойные времена. Самая ужасная восточная дорога народов была на 200 лет перекрыта могущественным Хазарским каганатом - именно от хазар бежали на запад болгары и еще несколько родственных аварам племен. Север в ходе многовековых германских и славянских миграций лишился значительной части своего населения, и оттуда в течение долгого времени просто некому было приходить. Юг и запад не атаковали, а оборонялись. Византийских греков теснило Болгарское ханство. Западное Франкское королевство отбивалось от набегов аваров. Для болгарского и аварского государств (или скорее протогосударств) Румыния была тылом. Трансильванией - то есть землями к северо-востоку от Карпатской дуги - возможно также и некоторыми территориями между Дунаем и Карпатами владел Аварский каганат. Значительная часть румын проживала на его территории, находясь на нижней ступеньке социальной иерархии, вслед за аварами и славянами. С этого момента начинает формироваться различие между Трансильванией с одной стороны и землями на восток и на юг от Карпат - Молдавией и Валахией - с другой. Трансильвания попадает под контроль крупных государств, обеспечивающих внутренний порядок и оборону от внешних врагов, что создает предпосылки для более быстрого и убедительного возвращения к цивилизации. Но эти государства контролируются не с румынских земель и не румынами, последние прочно занимают место внизу социальной иерархии.
На востоке и на юге геополитические бури продолжали буйствовать с неограниченной силой и с минимальными перерывами. Эти земли оказались буферной зоной между двумя империями (Аварской и Болгарской), и подобному положению было суждено повториться в румынской истории еще не раз. А ранее приведенное упоминание о переходе романского населения из аварского в болгарское подданство свидетельствует о том, что предки румын начали учиться по мере возможности пользоваться своим ужасным геополитическим положением. Завоевателей было невозможно одолеть в открытом бою, но можно было обмануть и перехитрить, особенно воспользовавшись тем, что они были разные и зачастую враждовали друг с другом. Век за веком безвестные румынские правители осваивали искусство маневрирования на международной арене - учились перебегать от слабеющих господ и завоевателей к набирающим силу, а в весьма частых случаях, когда они оказывались на стыке владений примерно равных по силам наций, торговаться с целью улучшения материальных условий подчинения и расширения своей независимости. Иногда это приносило неплохие политические дивиденды, но за многие века такой политики сопровождавшие ее хитрость и вероломство проникли глубоко в характер и душу народа.

СЛАВЯНСКОЕ ГОСПОДСТВО

Теперь внимательнее рассмотрим, каков был внутренний строй общества, для чего вернемся к подробностям славянских миграций и завоеваний. Эта волна пришельцев была сильна в демографическом отношении и при этом относительно слаба политически. О многочисленности славян мы уже говорили, политическая же слабость была связана с крайней нестабильностью их правления. Объединителями славян были тюркские захватчики, от власти которых они избавились при первых признаках ослабления Аварского государства. Воспользовавшись неудачей аваров под Константинополем, славяне в 630 году подняли восстание, в результате которого часть из них освободилась от власти аваров. Однако единой славянской политической структуры тогда не было создано. Основным обстоятельством, помешавшим этому, была, как представляется, обстановка постоянных переселений. Среди беспорядочного смешения родов и племен, одни из которых прибывали с северо-востока, другие искали пути дальше на юг и юго-запад, не могло возникнуть нужного внутреннего единства. По мере стабилизации обстановки возможностей для объединения становилось больше, но все же славянское население было слишком пестрым, ему мешала сложная география страны, а также ее положение как буферной зоны между Болгарским и Аварским царствами.
Славянское влияние пришло на Карпато-дунайские земли двумя весьма разными по содержанию волнами - первая была связана с переселением и завоеванием, вторая - с культурным влиянием Болгарии. Исходя из того состояния, какое мы застаем, когда письменные источники вновь проливают свет на румынскую историю, вполне можно представить политические формы этого процесса. В ходе перипетий завоевания, миграций, борьбы с аварами и жизни в пограничной зоне между Аварским каганатом и Болгарией славянские племена захватывают наиболее доступные, богатые и удобные земли. Романское население по давно освоенному обыкновению прячется в укромные долины и леса. Но новые пришельцы особенно многочисленны, с ними приходится общаться теснее, чем с народами, ранее побывавшими в предгорьях Карпат. К тому же в убежища потомков римлян устремляется поток новых переселенцев или беженцев из опустошенных аварами и славянами южнобалканских провинций бывшей Римской империи. Население страны увеличивается и укромных мест не хватает, значит, приходится селиться рядом с завоевателями и искать общий язык с ними. Тем более что новоприбывшие еще не освоились в новой стране, не умеют хорошо прятаться и, скорее всего, быстро попадают в зависимость от славянских племен, уже несколько десятилетий занимающих в стране господствующее положение.
В результате, создаются политические структуры, которые мы застаем и в исторические времена - княжества и воеводства (сами румыны для обозначения своих протогосударств используют эти славянские слова в почти неизменном виде - cnezate и voievodate). Пользующиеся преимуществами завоевателей, лучше вооруженные и организованные, занимающие более выгодные позиции славянские вожди создают объединения проживающих по соседству славянских и романских общин. Славяне составили господствующую группу - они стали вождями, военные силы тоже формировались, прежде всего, из представителей этого народа. Большая часть терминов, связанных с политической и военной организацией средневековых румынских государств - славянского происхождения. Даже в 14 веке, 700 лет спустя после славянского нашествия, некоторые вожди румынских племен носят чисто славянские имена - Тихомир, Литовой. У других вождей и первых князей Молдавии и Валахии мы встречаем румынские имена, многие из которых тоже изначально славянского происхождения - такие как Мирча, Раду, Дан - так что трудно определить, каково древнее происхождение их семей - славянское или романское. Хотя первый вариант более вероятен, второй тоже не исключен. Между завоевателями и завоеванными не существовало непреодолимых преград. Славяне находились на той стадии общественного развития, когда людям еще не свойственно разделять общество труднопреодолимыми классовыми, сословными, кастовыми барьерами. Само славянское население было слишком многочисленно, чтобы составлять только господствующую группу. Их наверняка было много среди простых земледельцев и ремесленников - свидетельством чему служит наличие большого количества славянских корней в словах румынского языка, описывающих соответствующие сферы деятельности. С другой стороны и романскому населению не был заказан путь на вершину социальной лестницы, и эти возможности расширялись по мере того, как сократившееся в результате миграций славянское население растворялось среди более многочисленного романского.
Долговременная совместная жизнь завоевателей и завоеванных, все более сложные условия господства и подчинения способствовали тому, что румынское общество стало вновь нащупывать пути возвращения к государству, сословной и классовой иерархии. Потребность славян в придании стабильных форм своему господству, скорее всего, способствовала возникновению некоторых зачатков сословного разделения общества. Пользуясь улучшением геополитического положения, славянские вожди вели войны, расширяли свои владения, создавали объединения более крупные и сложные, чем маленькие и простые жудецы древней Румынии.

ПРАВОСЛАВИЕ И ЗАРЯ НОВОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ

Ассимиляция мигрантов в смысле простой замены славянской крови романской могла зайти достаточно далеко уже в весьма ранние века, но это не вполне ясно, поскольку одновременно шел процесс роста славянского культурного влияния. Его источником стала Болгария. Вначале, древняя Румыния оказалась связана с этим государством двойными узами крови. На эти территории ушли многие родственники оставшихся на Карпато-дунайских землях славян, так что население Болгарии не воспринималось славянской частью древнерумынского народа как чужое. Не была эта страна чужой и для романского населения, значительная часть которого являлась потомками выходцев с земель занятых болгарами. В самой Болгарии сохранилось романское население - оно там есть сейчас, но в те времена наверняка было более значительным.
Как видно из того же примечательного отрывка из "Жития Дмитрия Солунского", уже кочевые тюркские племена болгар стали союзником румын в борьбе против аварских угнетателей. По мере того, как Болгария оформлялась в качестве государства со славянским большинством и значительным романским компонентом, она становилась для них все более естественным и желанным партнером. Причем партнером старшим - покровителем, а затем и господином, управлявшим румынскими землями.
К концу 8 века Румыния перестает быть буферной зоной между Болгарским и Аварским государствами. Основной враг аваров - Франция - в конечном счете оказался сильнее и выносливее воинственных и свирепых кочевников, и по мере того, как ресурсы аваров таяли, франки перешли в наступление. Самый знаменитый из франкских королей Карл Великий в 796г. уничтожил основные силы аваров в Паннонии. Добивать некогда великое государство устремились болгары, и в начале 9 века большая часть нынешней румынской территории перешла под их контроль. Теперь давние родственные узы были подкреплены силой оружия и властными полномочиями, так что болгарское влияние достигло апогея - не очень продолжительного по времени, но важного по последствиям.
В последующие несколько десятилетий остатки аварских племен вели бои с болгарами и франками, скорее всего в основном опять же на румынской территории, но к середине 9 столетия потомки не очень многочисленного и истощившего свои силы в борьбе за империю народа были истреблены и рассеялись настолько, что всякие упоминания о нем исчезают из истории. Поскольку аварские следы теряются на румынской земле, то очень возможно, что последние остатки некогда грозных завоевателей влились в ряды мирных карпатских пастухов, и среди нынешних румын есть некоторое количество потомков также и этого народа.
С падением Аварского каганата завершается кульминация темных веков румынской истории. Если с разрушением аварами римской границы на Дунае последняя связь Карпато-дунайских земель с цивилизованным миром была потеряна, то теперь слабый свет цивилизации начинает вновь понемногу достигать этих мест. Это происходит по мере того, как к ее благам приобщается Болгария.
С точки зрения теории пересечения в Румынии больших евразийских дорог роль болгар примечательна тем, что они приходили по двум дорогам в двух разных ипостасях. В 7 веке они пришли по восточной дороге в виде дикой орды, в 9 - по южной дороге в качестве армии уже почти цивилизованного государства. Правда, для налаживания постоянного управления дикими северными территориями не сил не умения у болгар не хватало, так что походы в Румынию болгарского хана Крума, в отличие от вторжения императора Траяна, не привели к тому, что эти места сделались провинцией южной империи. Сформировавшиеся возможно еще под верховным правлением авар румынские протогосударства продолжали развиваться и под покровительством Болгарии. Причем быстрее этот процесс шел в Трансильвании, где к концу 9 века мы застаем три относительно крупных славяно-романских племенных объединения. Наиболее вероятным объяснением более быстрого развития этих областей является та безопасность и стабильность, какую обеспечило (в обмен на порабощение местного населения) длительное правление аваров. Кроме того, горы обеспечивали Трансильвании несколько лучшую защиту от превратностей румынской геополитической судьбы, так что уровень ее развития все дальше уходил от уровня областей, лежащих на юг и восток от Карпат.
В 9 веке появляются упоминания о румынских государственных образованиях на юг от Карпат, таких как Влашка, Кымпулунг Мусчел. У самих румын они носят название cnezat de vale - княжество долины. То есть речь идет об элементарном компактном объединении общин, живших в одной горной долине - главном укрытии местного населения со времен ухода римлян.
Заново формирующиеся государства нуждались в совершенствовании культуры и идеологии, и в этом им помогла Болгария. В 866 году болгары приняли христианство. Пожалуй, этот год можно считать и датой окончательного приобщения к новой религии румын. Если романское население было христианским начиная самое позднее с 7 века, то пришедшие с севера славянские завоеватели были язычниками. Время и обстоятельства их обращения в новую веру опять же покрыты мраком темных веков - вполне возможно они под влиянием романского большинства и, следуя примеру цивилизованных наций Юга и Запада, довольно быстро стали христианами, но не исключено, что заметная их часть сохраняла приверженность древней религии до того самого 866г. На этом рубеже завершается история существовавших на румынской земле язычества и самобытного древнего христианства. Перенятая Болгарией из Византии высокоорганизованная, опирающаяся на древние и прочные идеологические, политические и культурные традиции, православная церковь завоевала господствующие позиции в румынских протогоударствах Трансильвании, общинах Карпат, Валахии и Молдавии. Незадолго до крещения Болгарии византийцы Кирилл и Мефодий составили славянскую азбуку, которая и была перенята новой христианской страной. А оттуда письменность после 600-летнего перерыва вновь пришла к румынам, только это была уже не латиница их далеких римских предков, а славяно-византийская кириллица. Вместе с религиозной организацией и письменностью из Болгарии пришла и новая мощная волна славянского и частично греческого языка - громадная масса заимствований, касающихся различных понятий религии, церковной службы и иерархии, военной и бюрократической структуры государства, сословного деления и отношений господства и подчинения в обществе. Если растворение славянской крови в романской шло своим чередом, то процесс культурной деассимиляции романского населения был надолго повернут вспять. Славянский язык был закреплен в качестве средства общения привилегированных и образованных слоев румынского общества, и к нему добавилась связанная с православной славянской цивилизацией азбука Кирилла и Мефодия, ставшая одной из основ румынской культуры на очень длительный срок.
Таков был первый, но многое решивший шаг на пути возвращения Румынии в лоно цивилизации. Выходивший из темных веков, румынский народ стал на путь приобщения к цивилизации восточнохристианской, евразийской. Она была лишена той оригинальности, зачатки которой содержались в погибшей античной культуре и через 1 - 2 века после описываемых событий возродились в Западной Европе. Восточнохристианская цивилизация базировалась на давно отработанной человечеством простой и относительно надежной схеме военно-бюрократической деспотии, хотя громадное влияние и высокая духовность греческого христианства и облагораживала этот жесткий, давящий и однообразный строй.
Выбору древних румын способствовало множество обстоятельств времени и места. Изложенные выше соображения относительно сильного болгарского влияния следует умножить на еще более древнее почтение населения Карпато-дунайских земель к наследникам Римской империи, в качестве которых воспринимались, прежде всего, византийцы. Означает ли это, что румынам был заказан путь приобщения к западной цивилизации, которой предстояло зародиться через 100 лет, а через 1000 стать самой могущественной в мире и открыть перед человечеством новые горизонты. Венгры и поляки, также как и румыны, жившие на диком востоке Европы, но принявшие католическое христианство, стали частью Запада. Но даже их развитие по западному пути было медленным и неполноценным, что позже обернулось для этих народов крупными историческими поражениями. А у них были лучшие предпосылки для развития по западному пути в виде большей силы и уверенности в себе. Полякам такую силу давало положение народа испокон веку жившего на своей земле и успешно отражавшего удары захватчиков. Венграм - судьба удачливых завоевателей. Румыны же испытали много непреодолимых ударов судьбы, и их самым заветным желанием наверняка была не свобода, а безопасность. А значит, и политическим идеалом было простое и сплоченное государство, управляемое железной рукой сильного единоличного правителя - то есть восточная деспотия. Подтверждения тому мы еще найдем в более поздней румынской истории.
В конце концов, та политическая и идеологическая система, которую к исходу 9 века болгары переняли, а румыны начали перенимать у Византии, сформировалась в условиях, в чем-то схожих с обстоятельствами румынских темных веков. В 7 - 9 веках Византия также пережила множество нашествий сильных и жестоких завоевателей, в огне которых сгорели античные экономика, культура, политика и идеология. В отличие от румын, у греков хватило сил, чтобы выстоять, но их общественный строй был теперь всецело подчинен задаче отражения внешних врагов.
Общество, основанное на плюрализме, господстве закона, разделении властей совершеннее деспотии, но и уязвимее ее. Средневековые европейские олигархии смогли сформироваться и окрепнуть только в благоприятной геополитической обстановке, которой на Балканах никогда не было. Ни внешняя среда, ни исторический опыт не подталкивали румын к созданию свободного (разумеется, в сословных рамках) общества на манер средневековой Италии, Германии или Венгрии. Конечно, ни один народ не может быть вечно и фатально предрасположен к какому-либо определенному строю, но то, что известно про древнюю и средневековую Румынию позволяет предположить, что даже в случае принятия страной католичества развитие там западных институтов шло бы крайне трудно и медленно.
Впрочем, вышеизложенное полностью верно только в применении к землям южнее и восточнее Карпат. В Трансильвании же сразу после принятия ее румынским населением восточного христианства другой народ внес в ход истории серьезные поправки. Но этим сюжетом мы займемся позже, после того, как подведем некоторый промежуточный итог.

ПОЧЕМУ РУМЫНЫ РОМАНСКИЙ НАРОД

От того момента, когда покинутое Римом население Дакии вернулось к первобытному строю, до времени, когда после гибели Аварского каганата началось новое приобщение румын к цивилизации, прошло 500 с лишним лет. Пора ответить на вопрос, поставленный при описании ухода римлян из Дакии: почему в этой стране сохранилось романское население? Конечно, со времен Римской империи до наших дней в Европе сохранились и другие романские нации, но все они кроме румын располагаются на землях подвергшихся куда более интенсивному и долговременному влиянию Рима, не говоря уже о колыбели латинской цивилизации - Италии. А Дакия была дальней окраиной Римской империи и входила в ее состав в течение меньшего времени, чем любая другая страна. Сравнение румынского пути с историей этих стран явно неправомерно. Судьбу Дакии после ухода римлян имеет смысл сравнивать только с тем, что происходило при сходных обстоятельствах в других бывших римских провинциях находившихся на окраинах империи, входивших в ее состав не очень долго или подвергшихся относительно меньшей романизации.
Римская цивилизация обладала исключительно высокой способностью ассимилировать попавшие в сферу ее влияния народы - устояли лишь немногие, обладавшие наиболее древней и развитой культурой. В результате население римских провинций привыкло относительно легко менять свою национальную принадлежность, и большая его часть была успешно ассимилирована теми народами, которые поделили между собой наследие Цезаря и Августа. Громадный массив бывших римских провинций на Ближнем Востоке и в Северной Африке в настоящее время является арабскими странами. Большую часть бывших римских Балкан ныне занимают славянские народы. Народ, который впоследствии управлял с Британских островов другой всемирной империей, ведет свое происхождение не от населения этой отдаленной римской провинции, а от занявших ее во время распада римского государства германских племен. Для того, чтобы понять в чем разница между этими странами и Румынией, вернемся назад и сравним то, что там происходило в первые 500 лет по завершении римского владычества.
Римляне утратили контроль над нынешней болгарской территорией в 602г. Она была заселена славянскими переселенцами, находилась под контролем вождей их племен. Пришедшие в 680г. тюркские племена болгар не занимались истреблением или вытеснением славян. Напротив они смогли стать партнерами и создали сильное государство, которое долгое время защищало новое население южных Балкан от нашествий мигрирующих народов. Болгарское царство было завоевано византийцами в 1018 году, через 400 лет после славянского нашествия. Оставшиеся до избранного нами 500-летнего рубежа 100 лет Болгария была провинцией Византии. Взявшие реванш византийские греки нашли на завоеванной территории устойчивое славянское большинство, ассимилировать или истребить которое было явно выше их сил. Через 160 лет после завоевания местное население доказало, что оно на месте и не ассимилировано, свергнув византийскую власть.
Арабы захватили римские владения на Ближнем Востоке и в Египте в 640 году. Эти земли стали частью другой обширной и могущественной империи - Арабского халифата. Власть новой деспотии над центральными областями империи - а Ближний Восток и Египет входили в их число - держалась незыблемо до середины 10 века, то есть около 300 лет. Лишь после 950 года давно начавшийся на окраинах процесс дробления дошел до центра, в сердце империи проникли отряды турецких кочевников, власть халифов сделалась номинальной, а реальный контроль перешел в руки местных правителей турецкого либо арабского происхождения. Возможно, в какой-то момент существовала угроза массовой миграции турок на Ближний Восток и новой ассимиляции местного населения, однако мусульманским правителям халифата удалось направить основной натиск пришельцев на христианскую Византию, так что турецкие переселенцы двинулись в Малую Азию. Еще через 150 лет пришло время христианского реванша. Рыцари-крестоносцы захватили часть Ближнего Востока, а разобщенные арабские и турецкие властители поначалу ничего не могли им противопоставить. 500-летний юбилей победы над Римом застал арабов слабыми, разобщенными и частично утратившими свою независимость, но в любом случае, очевидно, что это были уже отнюдь не только племена, кочевавшие на Аравийском полуострове, но громадный народ, населявший земли от Месопотамии до атлантического побережья Африки. В конце концов, пришедшим на Ближний Восток потомкам жителей западных провинций Римской империи пришлось смириться с тем, что они теперь здесь чужие, и вновь уступить эти земли потомкам кочевников с Аравийского полуострова и тем, кто теперь считал себя единым с ними народом.
Римские войска покинули Британию в 410 году, но местному населению в течение некоторого времени удавалось самостоятельно сдерживать натиск мигрирующих германских племен. Саксы, англы и юты смогли завоевать и заселить большую часть острова примерно к 500 году. В течении 300 лет они спокойно жили в Англии постепенно приобщаясь к цивилизации и создавая собственные государства, а оттесненные к западному побережью остатки населения римской провинции, хотя и держали оборону, не могли бросить вызов господству на острове новых поселенцев. Зато в 9 веке англосаксы подверглись удару грозного врага - викингов. В ходе продолжавшейся более 200 лет борьбы они несколько раз завоевывали почти всю Англию и даже сумели заселить некоторые области на западе страны. Однако, в конечном счете англосаксы как раз через 500 с небольшим лет после заселения Британии окончательно отразили завоевателей и подтвердили, что остров принадлежит им. Правда, вскоре последовало новое, более успешное вторжение, но в последующие несколько веков англосаксонское население ассимилировало и этих завоевателей.
Теперь вспомним, что происходило в Карпато-дунайских землях. Готы заселили уступленные римлянами земли вскоре после 271 года и жили там в течение 100 лет, а затем бежали от гуннов. Последние правили Дакией 78 лет, где-то в течении этого периода произошло заселение большей части страны гепидами. А вместе с тем мог произойти и заметный приток романского населения в качестве пленников, приведенных гуннами из опустошенных ими земель. Гепиды спокойно жили на большей части бывшей дакийской территории в продолжении примерно 70 лет, затем еще 40 лет делили эти земли с лангобардами и славянами. Затем гепиды были побеждены и перестали существовать как отдельный народ, лангобарды бежали, а Карпато-дунайские земли оказались заселены славянами и аварами. Эти драматические события произошли в 567 - 568 годах, то есть почти через 300 лет после ухода римлян из Дакии. Вот теперь самое время сравнить стабильное положение болгар, арабов и англосаксов на захваченных ими землях в течении по меньшей мере 300 лет с момента переселения на бывшие римские территории, с тем безумием, которое творилось в Дакии в первые 300 лет после ухода римлян.
Безусловно, римское население любой из захваченных провинций не могло быть ассимилировано сразу. Процессы ассимиляции шли веками. В конце концов, и в наше время в Болгарии есть романское меньшинство, в арабском мире сохраняются островки христианства, а в Уэльсе живут потомки древнего населения Британии. Но у большинства захватчиков и переселенцев времени на то, чтобы ассимилировать большую часть римского населения, было достаточно.
А вот в Дакии его не было. Никто не мог здесь прижиться. Проклятие великого геополитического перекрестка преследовало любой народ - по одним из пересекавшихся здесь дорог приходили новые завоеватели, другие манили еще не привыкших к новым местам переселенцев более светлыми горизонтами. У нас вряд ли есть причины приписывать населению, оставшемуся в Дакии после ухода римлян, какую-либо особую волю к сохранению своей национальной идентичности, большую, чем у жителей других окраин империи. Может быть, они были бы даже рады слиться с каким-нибудь могущественным варварским народом, но ни у кого из пришельцев не было времени ассимилировать местное население. Понемногу, век за веком, предки румын освоились с ролью самостоятельного народа и приобрели навыки выживания в условиях постоянных миграций и нашествий. К тому же этот формирующийся народ стал магнитом для римского населения южнобалканских провинций, искавшего какого-нибудь пристанища в условиях гибели империи.
Как раз после 300-летнего рубежа романское население ждал наиболее серьезный вызов ассимиляции - нашествие славян, которые были наиболее многочисленными и остались здесь на долгие века. Но дело в том, что славяне пришли далеко не сразу после ухода римлян и встретили народ, уже освоившийся с самостоятельным существованием, хотя и в весьма примитивных формах. Славянские переселенцы в значительной степени ассимилировали романское население - вся надстройка общества, государства и церкви была создана на основе славянской культуры. Однако основная масса простого народа осталась романской. Славянское влияние было очень сильно, но романский народ к тому времени хорошо освоил науку сохранять самобытность, внешне подчиняясь захватчикам. Романская культура сохранилась в низах общества, на том примитивном, базовом уровне, на каком она существовала при готах и гепидах. Уже давно сложившиеся самостоятельные общественные структуры этого народа получили сильное пополнение в виде перемещенного на север от Дуная населения бывших балканских провинций Римской империи. Так была создана основа для происшедшей в более поздние века деассимиляции романского населения. Славянский же элемент ослаблялся дальнейшими миграциями на юг Балкан. К тому же славяне не создали прочных политических структур, которые могли бы сделать их власть стабильной.
Таким образом, как не странно это звучит, романский народ на территории нынешней Румынии сохранился именно благодаря ужасному геополитическому положению этих земель. Ни один из варварских народов, встречавших захватчиков в открытом бою, не сумел удержаться на неуютном геополитическом перекрестке. Только потомки подданных Римской империи, прошедшие хорошую науку подчинения (особенно те, кто прибыл в 7 веке, неся с собой опыт времен наибольшего расцвета римского деспотизма) сумели выжить, безропотно подчиняясь любым новым пришельцам, стараясь быть незаметными, прижимаясь к земле, как трава под порывом ветра.

ВЕНГРЫ МЕНЯЮТ СВОЮ СУДЬБУ БЛАГОДАРЯ ПРЕОБРАЖЕНИЮ ЕВРОПЫ

А новая буря не заставила себя долго ждать. Хазарский каганат, который в течение долгого времени перекрывал кочевым народам путь из глубин Азии в Европу, и таким образом обеспечивал аварам и болгарам спокойный тыл на востоке, пришел в упадок и уже не был способен сдерживать новые орды, устремлявшиеся через его владения на запад. Остававшаяся спокойной в течение двух с лишним веков восточная дорога вновь стала источником бедствий для Румынии. В конце 9 века в причерноморские степи пришли с далекого востока венгры, но на них уже наседало другое кочевое племя - печенеги. Последнее обстоятельство заставило венгров идти дальше в Европу, и они проделали тот же путь, что гунны и авары. В 894 году венгры разбили болгарскую армию, пытавшуюся предотвратить потерю Болгарией ее румынских владений. В 895 году они, пройдя через молдавские и частично валашские земли, вторглись в Трансильванию, покорили местные три славяно-румынских княжества и прибыли в степи Паннонии. Обнаружив, что дальше на запад, во-первых, нет удобных для скотоводства степей, во-вторых, проживают цивилизованные народы, покорение которых является нелегким делом, венгры сделали эти ранее гуннские и аварские земли своей новой родиной.
Большинство венгров поселилось, как уже было сказано, в Паннонии, но заметная часть венгерских вождей расположилась в Трансильвании. Легенда говорит о семи замках, построенных главами венгерских кланов, отчего Трансильванию также часто называли Семиградьем. Венгерские вожди, их приближенные и воины составили новый господствующий класс в Трансильвании, бок о бок с которым продолжали существовать и относительно влиятельные румынские сообщества. Вероятно, похожим образом выглядело и правление аваров, другое дело, что новые завоеватели установили свое господство на куда более продолжительный срок, чем предыдущие. Политически Трансильвания была отторгнута от Болгарии, однако православное христианство уже пустило глубокие корни и нашествие язычников не заставило трансильванских славян и румын отказаться от религиозного союза с народами, жившими на юг от Дуная.
Новая родина венгров представляла для них удобный плацдарм для походов на богатые и цивилизованные страны Европы. Так же как Аттила атаковал Римскую империю, а аварский каган Баян - Франкское королевство, венгерские орды обрушились на Германию. Добыча, однако, оказалась нелегкой. Новое государство, созданное народом, недавно приобщившимся к цивилизации после многовековой борьбы с ней, находилось на подъеме. Первоначально успешный натиск венгров стал мощным стимулом для укрепления и развития немецкого феодализма вообще и создания сильного военного потенциала в частности. В 955 году первый германский император Отто нанес венграм сокрушительное поражение на реке Лех в Баварии, после чего грабить Западную Европу стало весьма затруднительно. Еще некоторое время продолжались набеги венгров в направлении Балкан. И если слабеющая Болгария не оказывала им достойного отпора, то Византия была грозным противником. В 970 году завоевавшие Болгарию русско-венгерские войска были в свою очередь разбиты византийцами под Аркадиополем. Казалось, что теперь венгерскому народу предстоит подобно другим приходившим в Европу кочевым ордам сгинуть, будучи истребленным в войнах и ассимилированным оседлыми народами.
Этого не произошло. Вместо этого венгры решили сделаться одной из европейских наций. Лишившись возможности грабежа, они стали переходить к оседлому образу жизни и более продуктивным, чем кочевое скотоводство, способам ведения хозяйства. В 1000 году венгры приняли католическое христианство, а их вождь Иштван короновался подобно другим королям цивилизованной Европы. Страна получила правильное административное деление, вожди и привилегированные слуги новых королей стали оформлять феодальные права на владение землями и власть над своими венгерскими соплеменниками и покоренными славянами и румынами. На месте кочевой орды с поразительной быстротой возникло обширное, сильное и относительно стабильное королевство, которому была суждена куда более долгая и славная история, чем эфемерным империям степных народов.
В нашу задачу не входит детальное выяснение того, почему именно с венграми произошло это чудесное превращение, на которое оказались неспособны другие кочевые народы, вторгавшиеся в Европу до и после них. Но одной из причин несомненно была общая обстановка в Европе в то время, когда венгры пришли туда. 10 век стал необыкновенным временем в европейской истории. Цивилизация, отступавшая и несшая потери со времен начала упадка Римской империи в 3 веке и еще в начале 10 столетия находившаяся в весьма трудном положении по причине натиска венгров и викингов, к завершению 10 века взяла над варварским миром грандиозный, блестящий реванш. Началось с того, что немцы, противостоявшие цивилизованным народам Европы с эпохи Цезаря и до времен Карла Великого, к началу 10 века оправились от понесенных от последнего поражений и извлекли из них уроки. В последующие 100 лет они сумели радикально преобразовать свою страну, создав основы общества, построившего в последующие века блестящую цивилизацию. В то же самое время в далекой глубине варварского мира развитие торговли и вторжения викингов в славянские земли положили начало формированию Русского государства, к концу названного столетия раздвинувшего границы цивилизованного мира до Оки и верхней Волги - мест вовсе неведомых древним народам Средиземноморья. Пространство между Германией и Русью недолго оставалось варварским - в середине 10 века жившие на нем славянские племена образовали Польское государство. Завершилось это необычайное столетие уже известными событиями в Венгрии, в результате которых государственную организацию получили обширные земли Центральной и Юго-Восточной Европы. Тогда же началось приобщение к государственности и христианству народов Северной Европы - вначале датчан, затем шведов и норвежцев.
Таким образом, если в 900 году политическая география Европы все еще в какой-то степени была сходна с положением времен Римской империи, когда граница между варварством и цивилизацией проходила по Рейну и Дунаю, к 1000 году этот рубеж переместился на подступы к сибирской тайге и Ледовитому океану. Европейская цивилизация сделала такой громадный бросок вглубь Евразии, о каком Цезарь, Октавиан, Траян или их более поздний подражатель Карл Великий вряд ли смели даже мечтать. Многовековое собственное развитие и влияние старых очагов цивилизации перешло некую критическую черту одновременно у многих восточноевропейских народов, так что происшедшее было похоже на чудо, явленное Богом к 1000-летнему юбилею христианской веры.
К этой же магической дате завершается формирование основ западной цивилизации и, оставив позади эпоху упадка империи и варварских нашествий, Западная Европа начинает свое восхождение к вершинам могущества, процветания и свободы. На востоке Европы крещение множества народов по-новому формирует границу между восточным и западным христианством (а заодно и ускоряет окончательный разрыв между ними). В большом выигрыше оказывается католицизм - Венгрия, Польша и Скандинавия принимают христианство из Рима и становятся частью западной цивилизации. Но и переживающая свои последние перед началом долгого и необратимого упадка счастливые десятилетия Византия делает достойный ответный ход - дает православное христианство Руси. Хотя восточнославянские народы и не ждет столь же блестящее будущее как Западную Европу, они тоже создадут великую цивилизацию. Россия не даст восточному христианству погибнуть после крушения греческой империи и захвата мусульманами Балкан и станет противовесом западной цивилизации на востоке Европы. А на разделительной линии между католическими и православными странами вспыхнет еще много драматических конфликтов.
Это изменение облика Европы создает иной контекст и для румынской истории. Если раньше Карпато-дунайские земли были прилегавшим к границе средиземноморской цивилизации краем огромного варварского мира, теперь страна разделилась. Примерно треть румынских земель - Трансильвания - была охвачена большим восточноевропейским скачком к цивилизации. Но две трети - Молдавия и Валахия - остались в варварском мире. По мере того, как венгерские правители и немецкие колонисты (о которых будет сказано дальше) постепенно приобщали Трансильванию к европейской цивилизации, углублялся разрыв и в уровнях развития и в самом характере культуры между румынским северо-западом и двумя более дикими, но, с другой стороны и более независимыми румынскими областями на юге и востоке - Валахией и Молдавией. Последнее явление оказывало огромное влияние на румынскую историю до 20 века, да и сейчас имеет для Румынии значение.
А вместе с тем, возникло положение, которое представлялось последующим поколениям румын крайне обидным для них парадоксом. Если в начале первого тысячелетия римская Дакия была оплотом цивилизации, окруженным отсталым варварским миром, в начале второго тысячелетия, когда во многих уголках Европы, которые римляне считали безнадежно дикими, а то и вовсе толком не имели о них представления, провозглашались князья и короли, налаживался регулярный сбор налогов, возводились крепости и писались книги, роли поменялись, и большая часть Румынии оказалась полуостровом варварского мира, вдающимся вглубь цивилизованной Европы. Геополитический кошмар помог сохраниться древнему населению страны, но он же предопределил ее возрастающее отставание от других европейских стран. Румыны, давно привыкшие смотреть снизу вверх на народы жившие на юге, стали приобретать новые комплексы неполноценности, теперь и в отношении стран запада и севера.

КОНЕЧНАЯ ОСТАНОВКА НА ПУТИ КОЧЕВНИКОВ

Впрочем, при желании можно прибегнуть и к более лестным для румынского народа сравнениям - южную и восточную часть их страны вполне можно рассматривать не только как окраину цивилизованной Европы, но и как продолжение великой евразийской степи. Европейская часть Великой степи приобщилась к цивилизованному миру только в 18 веке, а азиатская и вовсе в 19. На этом фоне создание на окраине Дикого поля двух румынских государств уже в 14 веке представляется весьма быстрым прогрессом.
А сравнение с Диким полем вполне правомерно. После недолгого, но имевшего как мы видели весомые последствия болгарского влияния, в течение следующих нескольких веков историю румын определяло движение народов по восточной дороге. Вслед за венграми с востока прибыли печенеги. Центром их владений было северное Причерноморье, а Карпато-дунайские земли вновь стали буферной зоной, на этот раз между печенегами, венграми и Болгарией. Последнюю вскоре заменила Византия. Разгром Болгарии был возможно самым впечатляющим достижением византийских дипломатии и военного искусства. Русские и венгры, которых Византия уговорила напасть на Болгарию, разгромили ее, но будучи ослабленными войной с болгарами не смогли противостоять византийской армии и потерпели поражение в уже упоминавшейся битве под Аркадиополем в 970 году. Значение этого сражения огромно. Византийской империи удалось после своей победы захватить большую часть Болгарии и окончательно уничтожить это государство в 1018 г. Но главное не это. Лишив независимости одну из новых наций, византийцы решительно ускорили приобщение к христианству и создание государств у двух других - русских и венгров. Византийская империя вновь обрела некогда утерянную Римом дунайскую границу, но почти сразу смогла убедиться, что это владение осталось столь же не ненадежным и опасным, как и в прошлые века. Придунайские земли были атакованы приходившими из-за Дуная печенегами, пик набегов которых пришелся на 990 годы.
Эти драматичные события происходили частично на территории румын, хотя и без их весомого участия. Что они означали для этого народа - понятно. После недолгого периода греко-славянского просвещения вновь настали темные века. Дикие восточные язычники опустошали румынские земли, заставляли романское и славянское население бросать накопленные достояния. Придававшей им сил и терпения опорой по-прежнему была христианская вера, только теперь уже получившая привязку к одной из двух вселенских церквей - православной. Ее сохранение стало способом отстаивания румынской идентичности перед лицом кочевников-язычников, а позднее в отношениях с принявшими католичество венграми.
Ситуации первого тысячелетия привычно повторялись в начале второго. Новые пришельцы воспринимали Карпато-дунайские земли как свою периферию, как промежуточную остановку на пути к более заманчивым целям. Так основные места расселения печенегов находились в степях Северного Причерноморья, а через Молдавию и Валахию они проходили, чтобы атаковать византийские или венгерские владения. Есть сведения, что и валашские отряды иногда присоединялись к печенежским ордам, чтобы пограбить более богатых, чем они сами, братьев-христиан. Вскоре, однако, для печенегов все изменилось - румынские земли приобрели для них, независимо от их собственного желания, куда большее значение. Точно также как печенеги ранее нанесли удар по венграм, новый более могущественный кочевой народ теперь обрушился на них с востока. В шестидесятые годы 11 века половцы разбили печенегов и заставили их покинуть свои места обитания на северных берегах Черного моря. Они двинулись на запад по пути, проложенному гуннами, аварами, болгарами и венграми. Но им повезло меньше, чем предшественникам. И дело здесь в великих европейских переменах 10 века. Печенеги опоздали - все места на континенте были заняты. Пришлые и коренные народы создали новые государства, у которых было больше возможностей остановить натиск варваров. С особым злорадством видимо воспринимали несчастия своих бывших обидчиков венгры. Паннонские степи наверняка были желанной целью печенегов, но теперь замки и рыцарская армия новой европейской державы - Венгерского королевства - лишали новую волну степных кочевников возможности повторить путь, пройденный ранее бежавшими от печенегов венграми. В 1068г. они попробовали атаковать тех, кого ранее успешно изгнали из причерноморских степей, но потерпели поражение. Границы цивилизации отодвинулись на восток, и Среднедунайская равнина перестала быть конечной остановкой идущих из глубин Евразии степных варваров. Теперь эту роль предстояло играть землям Молдавии и Валахии.
Около двух десятилетий печенеги беспомощно метались по румынским территориям, с востока неумолимо напирали половцы, на северо-западе и на юге они упирались в венгерские и византийские границы. Наконец в 1087 году значительная часть из них ушла на византийские земли. С этого времени упоминания о печенегах исчезают из истории. Остатки народа рассеиваются по Юго-Восточной Европе. Можно не сомневаться, что значительная часть этих потерпевших поражение завоевателей осела на румынских землях, смешавшись с победившими их половцами, с когда-то побежденными венграми и с местным населением.
А Молдавия с Валахией становятся периферией нового объединения кочевых племен - половцев. Они господствовали в степях, наводя ужас и на Русь, и на Византию в течение почти двух веков. Румыния для них служила прежде всего перевалочным пунктом на пути к другим странам, часть из них кочевала в этих местах, но наверняка меньшая - густые леса покрывавшие большую часть валашских и молдавских земель были куда менее удобны для кочевников-скотоводов, чем открытые степи, начинавшиеся на восток от Днестра. Под властью этих жестоких, но не имевших стройной государственной власти варваров румыны могли пользоваться определенной независимостью. К 11 веку относятся первые исторические упоминания о наличии достаточно большого количества румынских государственных образований - долинных княжеств - на восточных склонах Карпат - Вранча, Тигечь, Кымпулунг Молдовенеск, Кодрий Херцей, Кодрий Косминулуй и Цара Шепенитулуй. В будущем этим мелким объединениям общин предстояло стать основой нового государства, что же касается могущественных половцев, то их ждала куда более печальная судьба.
В 13 веке Великая Степь нанесла самый ужасный и самый знаменитый из ударов по цивилизованным странам. Объединенные Чингисханом монголы сплотили силы кочевых народов восточной части евразийских степей и покорили многие азиатские страны, а в 1237г. один из наследников Чингиса хан Бату повел монголов на Европу. Время могущества и самого существования половецкого народа подошло к концу. В 1237 - 1241 годах они потерпели жестокий разгром, и судьба кочевников повторилась. Теперь половцы были вынуждены искать спасения на западе. Они устремились в Венгрию, а также и в румынские земли, либо подвластные венграм, либо являвшиеся периферией их империи.
Правда, был момент, когда казалось, что от этого нашествия уйти нельзя. Уничтожив в 1240 году некогда могущественный центр русских земель Киев, весной 1241 года 150 000-я монгольская армия вторглась в Венгрию. Основные силы нанесли удар через Северные Карпаты в районе Мукачево в направлении Среднедунайской равнины, три вспомогательных отряда прошли через Молдавию в Трансильванию. Страна отчаянно сопротивлялась, но была быстро разгромлена и разграблена. Но не захвачена. Весной 1242 года монголы, дойдя до берегов Адриатического моря, повернули обратно то ли потому, что командовавший армией Бату хотел принять участие в решении судьбы престола великого хана после смерти прежнего правителя империи Угедэя, то ли поскольку бесконечные войны со множеством народов все-таки подорвали силы великой армии.
Возвращаясь в степи, монголы прошли, скорее всего, через земли Валахии и южной Молдавии. Возвращение было достаточно спокойным и ничем не примечательным. Румыны давно знали, как правильно встречать очередную орду неодолимых и беспощадных захватчиков, и весной 1242 года они, спрятавшись в тихих долинах и непроходимых лесах, осторожно наблюдали оттуда, как по большим дорогам их страны устало тянется в родные степи армия одних из самых великих в истории человечества завоевателей.
Монголы хорошо умели воевать, но, как и все их кочевые предшественники, были слишком дикими, чтобы уметь создавать постоянную администрацию на захваченных землях. А венгры после отхода армии Бату быстро восстановили структуры своего государства и общества - дворяне поспешили вернуться в свои поместья (пусть даже всего лишь на их развалины), наместники - в свои замки, король - в столицу. Добровольно платить дань монголам Венгрия не стала, а до того, чтобы предпринять новый поход на запад руки у правителей степной империи дошли очень не скоро, когда для них уже был подготовлен достойный отпор.
Здесь самое время вернуться к половцам. Те, кто выжил во времена монгольского завоевания, устремились искать спасения там же, где все предыдущие кочевые народы - на Среднедунайской равнине. Часть из них достигла этих мест, но быстро восстановившееся после монгольского разгрома Венгерское королевство не предоставило им там особой свободы действий. В течение нескольких десятилетий они имели большое влияние при дворе венгерских королей пытавшихся использовать их для укрепления центральной власти, но в 1280 году были разгромлены в войне с союзом венгерских магнатов. После этого половецкие оплоты сохраняются только на подступах к венгерским границам или в периферийных областях королевства - то-есть на румынских землях, частью которых половецкие вожди завладевают на правах либо венгерских, либо монгольских (татарских) вассалов. Наиболее долго сохраняется компактное проживание половцев в степных областях на юге Молдавии. Но постепенно они рассеиваются в этих краях, растворяясь среди живущих здесь народов. Венгрия и на этот раз оказалась неодолимой преградой. Для половцев румынские земли тоже стали конечной остановкой в их долгом пути из глубин Евразии на запад.
Даже несмотря на то, что теперь румыны жили в окружении народов, ведших свою письменную историю, сами они и народы Великой степи, с которыми они в первую очередь имели дело, оставались варварами и писать не умели. В Венгрии писать могли тоже очень немногие, так что их хватало только на описание основных политических событий, а не того, что происходило на дальних окраинах. Поэтому наши сведения о том, куда девались дошедшие до конечного румынского пункта своего пути печенеги и половцы весьма скудны. Тюркский след, который может быть либо печенежским, либо половецким, либо более поздним турецким (что все же менее вероятно, поскольку османские турки не жили на румынских землях), прослеживается в географических названиях, до некоторой степени в языке, совсем немного в именах. Он невелик - на несколько порядков меньше и романского и славянского лингвистического наследия. В славяно-греческой восточнохристианской культуре средневековой Румынии не просматривается сильных следов влияния тюркских язычников.
И тем не менее. Несмотря на всю жестокость степных войн, два достаточно многочисленных народа не могли полностью погибнуть. Есть сведения об уходе части печенегов в Византию и части половцев - в Венгрию. Но если бы народы ушли целиком, они скорее всего не распались бы, или распались не так быстро, еще поборовшись перед тем за свое существование. Однако их следы быстро теряются. Скорее всего, ушли не все, а те, кто принадлежал к верхушке общества, или просто наиболее энергичные, отчаянные и предприимчивые. У них было больше шансов устроиться в армиях короля или императора и обрести в результате новую родину. Те, кто преуспел в этом, влились в ряды приютивших их народов. Остались более бедные и слабые, которым было трудно или страшно идти дальше. Их путь был проторен представителями многих более ранних народов постигнутых слишком тяжелыми ударами судьбы или просто уставших странствовать - в укромные леса и долины, где их ждали жившие там уже давно румыны. Некогда грозные владыки степей пополнили ряды тихого и неприметного народа. Так что потомков степных кочевников среди румын видимо тоже немало. Может быть, не намного меньше, чем тех, кто ведет свое происхождение от римских колонистов или славянских племен. А слабость лингвистического и культурного наследия печенегов и половцев может быть доказательством зрелости и достаточно высокого уровня культуры романо-славянского народа, проявившего на этот раз значительную способность к ассимиляции новых пришельцев. Подтверждением достигнутого местным населением достаточно высокого уровня развития стало и то начало строительства цивилизации на южных и восточных румынских землях, свидетелями которого мы вскоре станем.
Несмотря на вероятность вышеописанного разделения в среде печенегов и половцев, пришельцы были людьми более воинственными и решительными, чем тихий горный и лесной народ. Часть из них захватила власть над объединениями местного населения. Это явно не было столь масштабным явлением, как славянское завоевание, но влило свежую кровь в жилы господствующего класса и, в конечном счете, стало одной из причин формирования румынских государств. А может быть и последующего их выживания - снисходительность османских турок к Валахии и Молдавии часто трудно объяснима, так что может быть они просто щадили представителей родственного народа, пусть и перешедших в чужую веру.
Помимо этого внутреннего обстоятельства, складывалась и благоприятная для румын геополитическая ситуация. Политическая принадлежность Валахии и Молдавии к Великой Степи, возраставшая по мере печенежских и половецких завоеваний и миграций, достигла апогея после включения этих земель в состав созданной татарами в восточной части их империи в качестве провинции, но вскоре обретшей самостоятельность Золотой Орды. С этого момента восточная дорога вторжений надолго перестала представлять опасность. Громадное монгольское нашествие истощило силы Великой Степи. Кроме того, расположившийся на нижней Волге мощный военно-политический центр Золотой Орды перекрывал дорогу возможным новым азиатским претендентам на европейские завоевания и переселения. Эти обстоятельства способствовали созданию перерыва в геополитическом кошмаре, дававшего румынам шанс наконец начать возвращение к цивилизации. Шанс, подобный тому, что был во времена господства хазар на нижней Волге, который население Карпато-дунайских земель, только что прошедшее через грандиозные потрясения 6 - 7 веков, тогда не было готово использовать.
Впрочем, ситуация оставалась непростой. Проблема заключалась в том, что татары не только обеспечивали безопасность восточной дороги, но и сами контролировали большую часть Молдавии и Валахии. Многие современники восхищаются тем порядком и единообразным управлением, которые царили на пространстве от Карпат до Тихого океана при ближайших преемниках Чингисхана. Однако это достижение оказалось эфемерным. Хотя татары и смогли продвинуться несколько дальше своих кочевых предшественников в искусстве управления захваченными землями, никакой устойчивой политической системы, вроде римской или китайской бюрократии, или европейского олигархического строя (в несколько упрощенном виде перенятого венграми), степные варвары так и не создали. Через несколько десятилетий великая империя расползается на отдельные части, которые в свою очередь утрачивают контроль над периферией. В применении к румынским землям такой окраиной была западная часть Валахии. Если прилегавшая к населенным татарами степям Молдавия долго находилась под эффективным контролем Золотой Орды - в ее восточной части даже были созданы татарские города - то на южных склонах Карпат, в долинах Олта и Арджеша татары не жили, а управлять на расстоянии они не умели. Там в пограничной зоне между Золотой Ордой и Венгрией пестрая смесь романо-славянских и половецких вождей смогла воспользоваться наличием небольшой передышки между вторжениями варваров и империй и приступить к созданию первого долговечного румынского государства.
Но перед тем, как рассказать об этих событиях, следует вернуться назад, остановившись на болгарском прологе формирования румынских государств и на том, что происходило в управляемой венграми Трансильвании.

ДАЛЬНЯЯ ОКРАИНА ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ

Византия управляла болгарами до конца 12 века, когда она вступила в полосу жестокого кризиса, навсегда лишившего ее статуса великой державы. В 1186 году было поднято восстание, увенчавшееся восстановлением болгарской независимости. Зачинщиками мятежа против преемников Римской империи были представители романского населения Болгарии. К власти в обретшем независимость царстве пришла имевшая романское (арумынское, валашское, как по-разному называют эту группу населения Болгарии) происхождение династия Асеней, сумбурное но славное правление которой продолжалось до 1257 года. Так румыны впервые громко вышли на историческую арену в качестве правителей нерумынского государства в то время, как на их собственных землях господствовали венгры или степные кочевники.
Тем временем развитие Трансильвании шло по пути, заданному такими двумя событиями как переселение венгров и создание государства по европейским образцам. Неизменной чертой положения в Трансильвании с момента венгерского вторжения в конце 9 века и до начала 20 столетия стало наличие сильного венгерского господствующего класса, оказывавшего решающее влияние на исторические судьбы страны. Это господство часто, но отнюдь не всегда было равнозначно вхождению Трансильвании в состав венгерского государства. Так, именно в этих обособленных от Паннонской равнины землях их правители, венгерские вожди Дьюла и Айтонь, оказали наиболее сильное сопротивление проводимой королем Иштваном политике создания единого государства и христианизации. После одержанной в первые годы 11 века победы над ними Трансильвания из территории венгерского племенного союза превратилось в провинцию королевства, а деятельность господствующей нации по удержанию и укреплению своего контроля приобрела организованный и последовательный характер. Благодаря этому венгры не утратили своей власти подобно гуннам и аварам, но освоение Трансильвании было долгим и трудным процессом, занявшим много веков. В конце концов, грандиозные перемены в Восточной Европе 10 века были, разумеется, весьма поверхностными. Пока более богатые и густонаселенные области региона приобщались к цивилизации, многие глухие окраины еще несколько веков жили по законам первобытного общества. Большая часть Трансильвании была именно глухой окраиной, и ее приобщение к цивилизации шло медленно в течение многих веков. Этот процесс продвигался рука об руку с расширением и консолидацией господства венгров, а следовательно, чем дальше шло вперед экономическое и политическое развитие края, тем острее сталкивались интересы господствующего и подчиненного народов.
Основы власти венгерской аристократии над румынским крестьянством были заложены во время первого завоевания, когда венгерские вожди обосновались в своих семи глинобитных замках и начали собирать дань с местных пастухов и земледельцев. При Иштване замки перешли под контроль государства, а их количество начало увеличиваться. Но в 11 и 12 веках господство венгерской нации-сословия еще не вполне сформировалось. Большая часть земли формально принадлежала государству. В начале названного периода на ней жили преимущественно независимые крестьяне. Во многих местах, отдаленных от венгерских замков, румыны сохраняли свои маленькие центры власти и жили почти не замечая венгерского господства.
Но активная военная и административная деятельность королей: Иштвана в начале 11 века, Ласло и Кальмана на рубеже 11 и 12 веков, Белы в конце того же столетия, несомненно, способствовала увеличению численности военного и служилого сословия. Шел процесс пожалования владений старой аристократии и сделавшим карьеру воинам и чиновникам короля, так что крестьяне (а в случае Трансильвании эта социальная группа почти равнозначна национальной, то есть румынам) лишилась контроля над своими землями, а значит и экономической независимости.
С принятием христианства появилось и духовное сословие, причем оно было еще более чисто венгерским (с примесью немцев и других католических наций, помогавших приобщать Венгрию к новой вере). Румынам как православным путь в ряды католического духовенства был закрыт.
Исчезали и мелкие очаги власти румынских вождей, так что к исходу 13 века румыны оказались оттеснены в горные районы - прилегающие к Карпатам Хацег и Марамуреш, а также Западные горы в центре Трансильвании. Там власть венгерского дворянства и администрации так и осталась ограниченной, но и полноценная румынская элита в этих диких областях, где крестьяне продолжали жить в свободных общинах, не сформировалась.
В начале 13 столетия Венгрия, подойдя к рубежу, за которым дальнейшее существование примитивной патриархальной монархии стало невозможным, сделала окончательный выбор в пользу европейского пути развития, основанного на частной собственности, сословном делении и олигархическом правлении. В царствование короля Эндре (1205 - 1235) большая часть земель была роздана в частную собственность дворянству (что было решением более радикальным, чем наиболее распространенная в Европе практика условных пожалований), в 1222г. дворянское собрание, которое можно рассматривать как прообраз парламента, утвердило Золотую буллу - первую конституцию страны, заложившую основы дворянской свободы и равенства между представителями привилегированного сословия (что опять же было более демократично по сравнению с тогдашней западноевропейской феодальной иерархией). За этим последовало монгольское нашествие 1241г., когда центральная власть на некоторое время перестала существовать, но государство было быстро и эффективно воссоздано усилиями венгерской аристократии. Это был период, когда доходы от недавно полученных в собственность земельных владений активно использовались для увеличения военного потенциала господствующего сословия - улучшалось вооружение, активно строились замки, теперь уже не глинобитные, а каменные. Военная мощь страны была восстановлена, но усилиям не столько государства, сколько частных землевладельцев. Получилось так, что на удар восточных варваров венгры ответили более решительным продвижением по западному пути развития.
Правители новой империи осознавали, что венгерский правящий класс в Трансильвании слишком малочислен, чтобы чувствовать себя уверенно, и приглашали на ее земли переселенцев, которые должны были развивать экономику этих полудиких краев и служить дополнительной опорой государства.
Первыми были секеи. Точнее, до конца не известно, были ли они призваны на поселение в Трансильванию первыми венгерскими королями, или осели здесь во времена венгерского переселения, не пойдя дальше на Среднедунайскую равнину. Секеи во многом были венгерским аналогом русских казаков - воинственные и свободолюбивые люди, которым государство согласилось не навязывать власть чиновников и зависимость от помещиков, но взамен держало их на своих отдаленных и опасных границах с обязательством защищать их. Отличает секеев от казаков их происхождение - если вторые обособились как социальная группа, то первые как этническое сообщество. По разным версиям это либо просто одно из венгерских племен, отличия которого с течением времени стерлись в меньшей степени, чем у остальных, либо часть венгров, наиболее сильно смешавшаяся с потомками хазар и других исчезнувших кочевых народов. В 10 или 11 веке секеи осели на крайнем юго-восточном выступе венгерской границы, внутри большого изгиба Карпат, в самом центре румынских земель. В этих глухих и отдаленных от центра Венгрии местах они веками жили как свободные земледельцы и воины, организованные в собственные общины, подчинявшиеся только напрямую королям, независимые от местных властей и не признававшие зависимости от дворянства. Румыны в секейских землях составляли лишь незначительное меньшинство, поэтому структура их населения оказалась простой и однородной как в классовом, так и в этническом отношении.
Венгерские короли вынесли из европейского опыта заключение, что наличие городов повышает и уровень развития и богатство страны, поэтому полное отсутствие крупных поселений в Венгрии огорчало их. Однако ожидать от венгров, только что освоивших земледелье, еще и быстрого создания городской культуры было явно преждевременно. Поэтому, начиная с 12 века венгерские власти приглашают в страну переселенцев из Западной Европы, в основном из немецкой Саксонии, отчего колонисты стали называться саксами, с целью основания городов. Наибольшие усилия в этом направлении были предприняты во второй половине 13 столетия, когда страна восстанавливала свое население после монгольского нашествия. Новые поселения основывались на большей части территории страны и не в последнюю очередь в Трансильвании, где саксы получили ряд областей на юге и в центре и округ на северо-востоке. На важных торговых путях и стратегических позициях расположились их города Кронштадт (нынешний Брашов), Германштадт (Сибиу), было основано много других поселений. Беря пример с саксов, венгры также постепенно превращали в настоящие города Коложвар (Клуж), Дьюлафехервар (Алба-Юлия) и другие свои трансильванские оплоты.
В 13 веке приглашались для укрепления карпатской границы и европейские рыцарские ордена (тевтонский, иоанниты), сооружавшие замки, налагавшие повинности на местное население и безуспешно пытавшиеся обратить его из православного христианства в католическое. Правда, они пробыли в Трансильвании недолго и не оставили большого следа в ее истории. Зато на гораздо более долгое время в Трансильвании остались католические монашеские братства, несшие свет европейской культуры на этот новый передовой рубеж западной цивилизации того времени.
Так после более чем 700-летнего перерыва цивилизация вернулась в бывшую римскую Дакию. Область вновь оказалась частью государства, которое упорно, последовательно и творчески приобщалось к достижениям все более стремительно развивавшейся Западной Европы, передавая их и на свои окраины, включая Трансильванию. Появилась постоянная администрация и система законов, утвердилось право частной собственности, немецкие переселенцы принесли в новые города передовые для своего времени технологии. Более активно стали разрабатываться трансильванские месторождения драгоценных металлов, составившие один из основных источников доходов Венгрии. В монастырях, городах и замках стал формироваться новый образованный слой, благодаря которому румынские земли вышли из мрака темных времен и вновь обрели письменную историю.
Принесенная венграми на румынскую землю культура не была столь развитой, богатой и блестящей, как римская цивилизации периода ее расцвета. Но перенятая венграми молодая западная цивилизация была более динамичной, можно сказать более многообещающей. На венгерскую почву были перенесены многие черты европейского плюрализма, единства в многообразии. Его скрепляли не деспотизм монархов и не всевластие бюрократов, но единство религии, законов и обычаев. Такое единство во времена европейского Средневековья давало обществу необходимый минимум стабильности, удерживало его от слишком масштабных и разрушительных противостояний. Однако мелкие смуты происходили постоянно - никаких структур, которые бы гарантировали гражданам покой и безопасность (в обмен на свободу) не существовало. Члены общества и их мелкие и средние объединения (сельские общины, территориальные или политические организации дворянства, вольные города, монастыри) должны были сами организовывать свою жизнь и заботиться о своей безопасности. Такое существование требовало постоянного напряжения сил, энергии, конкуренции, творчества. Зато наградой была возможность самим определять свою судьбу и свободно развиваться, неведомая многим другим странам мира. В этой атмосфере аристократия создавала схемы власти, гарантирующие ей политическую свободу, горожане завоевывали и отстаивали вольности своих поселений, создавая условия для более быстрого экономического роста, крестьяне боролись за то, чтобы их зависимое и неравноправное положение не выродилось в откровенное рабство. На долю румын в течение многих веков выпадала именно эта последняя задача, да и ее не всегда удавалось решать успешно.
Такое обладающее высоким внутренним динамизмом общество в конечном счете создало великую западную цивилизацию, важнейшим идеалом которой является обеспечение свободы и равных возможностей для всех. Воплощение этого идеала обернулось историческим реваншем румын и большими несчастьями для тех, кто принес западную цивилизацию на эти земли - венгров. Но до этого момента пройдут еще долгие века.
Бурная румынская история совершила удивительный поворот, распорядившись так, что одичавшим и обнищавшим дальним потомкам римлян свет цивилизации несло сибирское племя, кочевавшее в диких степях Евразии в те века, когда на дакийской земле стояли римские города. Верхом иронии было то, что у новой империи был тот же официальный язык, что и у древней - латынь. После падения Западной Римской империи она так и осталась средством международного общения в Европе, а венгры, азиатское наречие которых было категорически непонятно европейцам, пожалуй, старательнее любого другого средневекового народа учили и применяли латинский язык. Насколько известно никто тогда особо не обратил внимания на сходство языка наиболее богатой и просвещенной части венгерского общества и наречия самых бедных и диких подданных королевства. На то имелись и объективные причины, поскольку румынский язык того времени был, судя по всему, куда более славянским, чем нынешний, но главное, что размышления по этому поводу явно не соответствовали интересам венгерской элиты.
Быстро перенятые венграми основы европейской олигархической системы успешно наложились на еще не умершую в их обществе варварскую военную демократию, создав продержавшуюся многие века политическую структуру, основанную на дворянской свободе и дворянском всевластии в отношении других слоев общества. Такая социально-политическая структура обладала поистине уникальной способностью с отчаянным упорством противостоять любой попытке установить деспотический режим, но она же весьма эффективно противодействовала эмансипации и развитию тех слоев общества, которые не были приобщены к политическим правам дворянства.
Был воздвигнут крепкий сословный барьер, который сдерживал социальную мобильность и в коренных венгерских землях, на тех же территориях, где низшие слои общества принадлежали к другим конфессиям и национальностям, стена была еще выше и крепче.
Правда социальная структура Трансильвании имела заметные отличия от общевенгерской, здесь получили развитие как олигархические, так и по настоящему демократические порядки. Последние были установлены двумя группами переселенцев - секеями и саксами. С самого начала венгерские власти предоставили их землям автономию, которая продержалась много веков. Сама трансильванская природа способствовала утверждению здесь свободы. Секеи и саксы жили в средней величины долинах, подступы к которым было относительно легко оборонять. Эти области были куда просторнее, плодороднее и доступнее, чем карпатские убежища румын. Они давали возможности для успешного развития сельского хозяйства, ремесел и торговли. Но, создавая условия для накопления богатств, они не формировали предпосылок для масштабной экспансии, отчего были ограничены и стимулы к созданию собственных деспотических структур. Мелкие и средние сообщества саксов и секеев управлялись собраниями всех или наиболее зажиточных граждан, эффективно утверждавшими власть закона и гарантии личной свободы и неприкосновенности собственности для членов сообщества. Такая система позволила секеям и саксам обеспечить высокую степень внутренней сплоченности, и их автономные города и области продержались долгие века и успешно противостояли множеству бедствий. Был достигнут и высокий уровень экономического развития, хотя здесь изначально обладавшие более развитой культурой и жившие в лучших местностях саксы имели куда более значительные достижения, чем секеи. В конце концов, на примерно той же социальной основе развилась Швейцария, ставшая символом стабильности, благосостояния и свободы. Однако в Трансильвании было слишком много обстоятельств и геополитического и внутривенгерского характера, которые не позволили ей стать второй Швейцарией.
Создание очагов свободы и равенства в саксонских и секейских областях не меняло участь румын. Сообщества свободных мелких собственников, исторически, религиозно, политически, в случае с секеями и этнически, связанные с Венгерским королевством, но никак не румынским населением, охраняли свои права и свою исключительность от иноплеменников и иноверцев не менее ревниво, чем венгерская аристократия. Причем их положение было прочнее - они не эксплуатировали румынское крестьянство, а работали сами, следовательно, никак не зависели от румын.
Это положение, может быть, и можно было исправить в относительно короткие исторические сроки, если бы пришедшим вслед за завоевателями миссионерам удалось приобщить румын к католицизму. Но венгры немного опоздали - как мы уже видели, за несколько десятилетий до их вторжения и за сто с лишним лет до их крещения румыны стали православными. Тесные кровные и культурные связи с Болгарией, помноженные на древний авторитет Византии оказались сильнее нажима господствующей нации. Постепенно, после нескольких веков противостояния венграм, православная вера стала основным символом румынской самобытности, а православная церковь основным ее хранителем. Случилось так, что именно болгарское культурно-религиозное влияние стало решающим, определило тот почти магический момент приобщения народа к большому религиозному сообществу, а значит и к цивилизации, а правление венгерских католиков очень долго ничего не могло здесь изменить.
Стена, основанная на различии между победившими и побежденными племенами, построенная в условиях сословной иерархии и на века сцементированная религиозным расколом, отделяла румын от венгров, налагала ограничения на приобщение первых к перенимаемой вторыми западной цивилизации. Воздвигавшие и обустраивавшие свои замки, города и монастыри на уровне европейских стандартов венгры и немцы не проявляли стремления приобщить живших в окрестных деревнях румынских крестьян к своей культуре, а ограничивались тем, что извлекали из их общин необходимые для своего развития доходы.
Вышесказанное, однако, не дает нам оснований назвать судьбу трансильванских румын трагической. На протяжении большей части румынской истории (за некоторыми исключениями, на которых мы позже остановимся) она была лучше, чем у их собратьев на востоке и юге. Они жили хоть и на задворках, но задворках великой цивилизации. Отделявшая их от венгров и немцев стена не могла быть абсолютно непроницаемой. Относительная стабильность и расширявшийся рынок создавали условия для медленного, но верного роста материального благосостояния, понемногу перенималась западная правовая культура и умение пользоваться ее преимуществами для защиты своих прав, постепенно начало перепадать и кое-что из достижений западного искусства и науки. Из прячущихся от завоевателей в горах и лесах нищих скитальцев трансильванские румыны превратились в тихих поселян, слушавшихся своих господ, которые взамен позволяли им медленно и упорно ковать собственное скромное благополучие. Но господа и их подданные, венгры и румыны, два сословия и два народа, так и остались глубоко и категорически чужими друг другу все девять веков венгерского правления.

СОЗДАНИЕ ВАЛАХИИ И МОЛДАВИИ

В Трансильвании сохранилось два обширных региона, где румыны в течение долгого времени удерживали сильные позиции, составляя не только большинство населения, но и значительную часть правящего класса. Это были периферийные области, непосредственно примыкавшие к давнему убежищу румынского народа - Карпатам, располагавшиеся на флангах горной дуги. На юго-западе это были более плодородные и густонаселенные Фэгэраш и Хацег, расположенные в местах, где некогда находился центр дакийского государства и римской провинции, и возможно на протяжении всех темных веков сохранялись наиболее значительные оплоты романского населения. На северо-востоке это был один из самых глухих углов Венгерского королевства, на который завоеватели в течение долгого времени просто не обращали внимания - малонаселенная, гористая и покрытая дремучими лесами область Марамуреш. Влияние сохранявших свою власть над этими местами румынских вождей распространялось из Трансильвании и на противоположные склоны Карпат, где также жило румынское население, но уже отсутствовал контроль венгерских королей. Опыт их предыдущей истории подсказывал румынам идею бегства от чужеземных властителей на другую сторону гор, и она осуществилась по мере того, как созрели две предпосылки. Во-первых, обстановка в Венгрии сделалась для румын настолько неблагоприятной, что им по-настоящему сильно захотелось бежать, во-вторых, управлявшие Валахией и Молдавией татары не стали мешать созданию румынских государств.
К 1323г. основатель новой венгерской королевской династии Карл Роберт Анжуйский положил конец длительной и тяжелой смуте в Венгрии. Новая консолидация центральной власти проходила на основе укрепления господства землевладельческой аристократии над крестьянством, а также упорядочения положения самого господствующего класса. В середине 14 века, при наследнике Карла Роберта Лайоше Великом были приняты два решения, ставших ключевыми для процесса формирования рядом с венгерскими владениями двух румынских государств. В 1351г. венгерский парламент принял свод законов, регламентировавший положение крестьянства и отражавший факт завершения перехода большей части земель в руки аристократии. За крестьянами сохранилась личная свобода, предполагавшая возможность перехода на земли другого помещика, но крестьянской собственности на землю уже не было, так что переселенца все равно везде в пределах королевства ожидали подати и трудовые повинности в пользу землевладельца, во многих местах дополненные еще и судебной юрисдикцией аристократа над жившими на его землях крестьянами. В применении к Трансильвании это означало ужесточение господства венгров над румынами, что делало свободные земли за Карпатами все более привлекательными для последних. Через 10 лет серьезные проблемы возникли у тех румын, которые принадлежали к господствующему классу королевства. Считавший своей миссией распространение католичества на православных Балканах король Лайош принял в 1361г. решение, согласно которому к числу венгерских аристократов могли принадлежать только последователи католической церкви. Теперь православные румынские хозяева трансильванских владений должны были выбирать между сменой своих убеждений, переходом на положение простых крестьян или уходом на земли за Карпатами.
Первое движение за создание независимого от Венгрии государства возникло в более богатых и сильных областях юго-запада. Решающую роль на первом этапе судя по всему сыграли половецкие вожди. Поражение в происшедшей в 1280-х годах войне с коалицией венгерских аристократов похоронило надежды половецких беглецов занять важное положение в приютившем их государстве, после чего в поисках новой родины они обратились к румынским областям. Продолжавшаяся венгерская междоусобица дала вождю с половецким именем Басараб ("отец" и "господин" на тюркском языке) возможность действовать свободно. Придя из Трансильвании, Басараб около 1310г. установил свою власть в долинном княжестве Арджеш. Первой столицей Валахии стал центр этого княжества Куртя де Арджеш, но на рубеже 14 и 15 веков столицу перенесли в соседнюю долину, в Тырговиште. О дальнейшей деятельности Басараба известно весьма мало, но к 1330г., он был правителем земель простиравшихся от Олтении до низовьев Дуная, обладателем богатой казны и предводителем сильной армии. Местные вожди были либо покорены силой оружия, либо достигли договоренности. Последнее произошло в отношении самой крупной области нового государства - Олтении, которая сохранила некоторые признаки автономии на протяжении еще нескольких веков румынской истории. Правитель обширного государства, правда, не обзавелся никаким более солидным титулом и продолжал называться так же, как и вожди славянских племен, а затем румынских долинных княжеств - воевода. Сильные православные монархи провозглашали себя царями, но правители румынских земель за всю их историю так и не почувствовали себя достаточно уверенными в себе, чтобы присвоить столь громкий титул. По мере того, как происходила романская деассимиляция, титул воеводы вытеснялся словом латинского происхождения - domnitor, что иногда переводится как "господарь". В этом же повествовании будем называть правителей Валахии и Молдавии более общепринятым титулом, обозначающем правителя, стоящего ступенькой ниже царя или короля, а именно князем.
Помимо скрытых во тьме истории конкретных обстоятельств объединения Валахии, не вполне ясным остается и один более общий вопрос - каким образом такое стало возможным на территориях, принадлежавших татарской Золотой Орде. Басараб был современником хана Узбека (1313 - 1342гг.), при котором татарская империя достигла наибольшего расцвета и могущества. У Золотой Орды хватало и сил и воли бороться за гегемонию в Евразии с ближневосточной татарской империей ильханов, противодействовать набирающим силу новым завоевателям литовцам, подавлять мятежных русских князей. При таких обстоятельствах создание на землях великого хана нового центра силы представляется поистине выдающимся достижением, блестящим проявлением чисто румынского политического стиля, выработавшегося за тысячу лет общения со множеством могущественных завоевателей. Во-первых, были учтены противоречия двух империй и использована потребность татар в союзниках против Венгрии. Однако вряд ли только этого было достаточно для получения долговременной татарской лояльности и готовности к сотрудничеству - ведь Золотая Орда не пыталась раздавить своего вассала и когда он стал более сильным после победы над венграми. Напротив, скорее всего ему были делегированы полномочия по сбору ордынских налогов в валашских землях. По-видимому, Басараб сумел убедить татар как в своей абсолютной лояльности, так и в безобидности, второстепенности и незначительности собственного государства, которое сохранилось, затаившись на дальней окраине империи, пока ханы решали более серьезные вопросы.
Венгры, однако, были ближе и враждебнее. Наведя порядок среди венгерских магнатов, король Карл Роберт двинулся войной на мятежных румынских вассалов. Валахия приняла вызов и победила. В 1330г. венгерская армия попала в засаду в карпатском ущелье около местечка Посада и была разбита силами князя Басараба. Венгрия смирилась с независимостью Валахии. От этого сражения начинается тот легендарный и героический период, когда румыны часто поступали вопреки своей привычной схеме общения с завоевателями, вступая с ними в открытый бой. Многовековое накопление сил в укромных ущельях, обретение навыков выживания среди бесконечных нашествий, создание более крупных и сильных военно-политических структур, наконец, принесли свои плоды. Народ, на протяжении жизни многих поколений прятавшийся от захватчиков или кланявшийся им, почувствовал себя более сильным и решил выйти из убежищ и открыто сразиться за свои права.
И вначале судьба благоприятствовала румынам. Через некоторое время после того, как они сумели с помощью татар отстоять свою независимость от Венгрии, вопрос с сильным и опасным ордынским союзником решился сам собой. Смерть в 1357г. унаследовавшего престол от Узбека хана Джанибека означала конец счастливой эпохи в истории этого государства. Последовала долгая кровавая смута, когда постоянные гражданские войны внутри татарской империи способствовали тому, что соседи Орды все решительнее теснили ее. В 1359г. татары были разбиты венграми, в 1363г. литовский князь Ольгерд нанес им поражение у Синих Вод, после чего Литва завладела большей частью нынешних украинских земель и стала новой великой державой на востоке Европы. Результатом этих двух сражений стало и то, что связь между гибнущей Золотой Ордой и новорожденным Валашским княжеством прервалась, следовательно, необходимость кланяться татарам отпала. Отступление кочевников под натиском венгров и литовцев расчистило поле для нового масштабного предприятия румын - создания Молдавского государства.
Древняя история земель между Карпатами и Днестром, на которых была создана Молдавия, еще более темна и загадочна, чем темные века Трансильвании и Валахии. Эта территория, которая в исторические времена была, также как и соседние земли на юго-западе и на западе, населена романским народом, вовсе не входила в состав Римской империи. Она была частью дакских земель, но вряд ли могла подвергнуться значительной романизации во времена римского правления в Трансильвании и Валахии во 2 и 3-м веках. О том, с какого момента население Молдавии стало преимущественно романским, сказать что-либо определенное еще труднее, чем о многих других загадках темного тысячелетия румынской истории. Восточные склоны Карпат скорее всего были заселены романским населением еще в первые десятилетия после ухода римлян и начала варварских нашествий в силу необходимости поиска убежищ. С этого опорного пункта романское население могло спускаться на обширные холмистые местности, простиравшиеся далее на восток. Однако эта колонизация была процессом весьма трудным и часто прерывавшимся. Из трех румынских земель Молдавия была самой доступной для вторжений, приходивших по двум самым страшным дорогам - северной и восточной. В 7 - 9 веках именно на этих землях в первую очередь появлялись многочисленные славянские поселенцы, так что в источниках 9 века восток Молдавии упоминается как место обитания славянских племен - уличей и тиверцев. Но они не смогли долго продержаться в условиях геополитического кошмара и были сметены кочевыми народами степи. При этом постоянная опасность с востока по-прежнему препятствовала и значительному распространению романского населения.
Многое указывает на то, что даже к моменту образования Молдавского государства достаточно обширные земли между Карпатами и Днестром были заселены слабо и неравномерно. Если в карпатских долинах румынское население было весьма значительным, то по мере продвижения на восток населенность земель снижалась и ближе к Днестру, в непосредственной близости от татарских степей земледельческого населения вообще, и румынского в частности, могло вовсе и не быть. Те же общины, что были разбросаны по молдавским землям, существовали независимо и изолированно друг от друга - этому способствовал и рельеф страны. Ведь если Валахия представляет собой равнину между Карпатами и Дунаем, то Молдавия - это лабиринт из холмов и рек. Обширные, малонаселенные, предоставляющие большое количество убежищ молдавские земли были превосходным направлением для бегства наиболее свободолюбивых и предприимчивых трансильванских крестьян.
Тем более что создание Молдавского государства точно совпало по времени с принятием в Венгрии законов 1351 и 1361гг., ухудшивших положение румынского населения Трансильвании. Если Валахия была создана выходцами из Хацега и Фэгэраша, то Молдавия была творением румын из Марамуреша. Основой нового государства стало долинное княжество, расположенное на стекающей с восточного склона Карпат реке Молдова - как раз на противоположной стороне от Марамуреша (скорее всего существовавшее очень давно, хотя точно об этом ничего не известно). Столицей Молдавии стал наиболее важный центр этой местности - Сучава. Где-то в середине 14 века теснившие татар венгры создали в этих местах свой передовой оплот, поставив у власти своего румынского вассала Драгоша. Около 1359г. в долине Молдовы появился Богдан, правитель марамурешского местечка Кухя, поссорившийся с венгерским королем и бежавший из Венгрии на ничейные дикие земли. Перейдя Карпаты, Богдан остановился в долине Молдовы (румынские историки называют это событие словом descalecat, что дословно переводится как схождение с лошади), захватил власть в бывших владениях Драгоша (последний то ли умер, то ли лишился власти за пару лет до того), а зимой 1364 - 1365гг. нанес поражение посланной против него венгерской армии, причем в данном случае без помощи татар.
Далеко на востоке Золотая Орда корчилась в судорогах нескончаемых гражданских войн, отбивалась от литовцев, с переменным успехом боролась против восстания русских земель и, наконец, в последнем десятилетии 14 века пала под ударами Тимура. На молдавских землях сколько-нибудь крупные татарские силы скорее всего не появлялись с момента победы литовцев у Синих Вод. Перед правителями Молдавии лежали обширные и плодородные, но лишенные управления и почти пустые земли. Непредсказуемая игра политических сил на безумном геополитическом перекрестке дала румынам шанс, и на этот раз он был использован - в 1392г. молдавский князь Роман уже называл себя "правителем земель от гор до моря". Дойдя до Черного моря в районе устья Дуная, молдавские князья заняли ту территорию, на которой впоследствии будет развиваться история их страны. Войска валашских князей достигли этого стратегически важного района на несколько десятилетий раньше. Первоначальный этап формирования румынских государств завершился. За полтора века до этого немцы захватили земли прибалтийских племен - летов и эстов. С целью отбить немецкое наступление в середине 13 века создали свое государство литовские племена. После этого начавшийся в 8 веке процесс приобщения центра и востока Европы к цивилизации оказался близок к завершению. Последними из народов этого региона простились с первобытным строем румыны.

ИДЕОЛОГИЯ И ПОЛИТИКА РУМЫНСКИХ ГОСУДАРСТВ

Создание румынских государств проходило под знаменем защиты православной евразийской цивилизации от натиска венгерского католицизма. По прошествии пяти веков с момента принятия из Болгарии православного христианства румыны по-прежнему помнили болгарско-византийские корни своей культуры и сохраняли приверженность им. Сама Византия уже давно была слаба, но вместе с другими православными государствами Балкан образовывала что-то вроде "византийского сообщества", объединенного узами религии, а следовательно политики и культуры. В первые несколько десятилетий существования румынских государств это сообщество переживало последние перед началом турецкого нашествия благополучные времена. Болгария, вошедшая в пору расцвета при царе Иване Александре (1331 - 1371гг.), вновь, как и в древние времена, служила новым государствам примером для подражания.
Официальным языком румынских княжеств был славянский, религией - православное христианство. Впервые появившиеся на юг и на восток от Карпат каменные церкви строились и расписывались по византийским канонам. Первыми писцами, архитекторами и художниками были, скорее всего, выходцы из соседних православных стран - Болгарии и Сербии. Высшие авторитеты православного сообщества признали приобщение к нему нового народа, когда константинопольский патриарх распорядился создать самостоятельные митрополии в Валахии (1359г.) и Молдавии (1382г.).
Румынские князья никогда не брали за образец венгерский политический строй, при котором все важные решения могли приниматься королевской властью только с санкции дворянского парламента, а дворяне имели законодательно закрепленное право на вооруженное восстание против королей, нарушавших конституцию страны. Ни хорошее знакомство с функционированием этой политической системы, ни ее очевидные на тот момент успехи - а в 14 и 15 веках Венгрия была сильной и процветающей страной - не могли изменить освященной религиозным единством приверженности румынских правителей древним византийско-болгарским образцам. Таким образом, румынским политическим идеалом была деспотия, при которой аристократия и тем более все остальные слои общества беспрекословно подчинялись бы воле правителя. Такая точка зрения вскоре была подтверждена огромными успехами государства, основанного на в высшей степени последовательном и энергичном проведении в жизнь деспотического принципа, свидетелем и жертвой которых стала Румыния.
Однако в Молдавии и Валахии имелось много препятствий для триумфа деспотии. Во-первых, этому противилась сама природа, создавшая страну раздробленной на множество слабо связанных друг с другом областей. На это обстоятельство накладывался многовековой опыт самостоятельного существования мелких долинных княжеств и отдельных общин. Наверняка многие местные бояре (а так по болгарскому образцу стали называться представители валашской и молдавской аристократии) вели свое происхождение от славянских воевод и романских судей, правивших своими областями задолго до прихода к власти Басараба и Богдана, поэтому чувствовали себя вправе идти против воли монархов. Более того, в тихих горных убежищах еще очень долго сохранялись свободные крестьянские сообщества, вовсе не признававшие господства аристократии и вряд ли поощрявшие бесконтрольное распоряжение князей своей судьбой. Даже в 18 веке правитель Молдавии Кантемир назвал несколько горных областей своей страны "республиками".
Еще целый ряд факторов слабости румынского деспотизма был следствием геополитической уязвимости страны. Молдавские, а тем более валашские князья всегда были слишком слабы для того, чтобы иметь надежную политическую легитимность - в течение почти всей своей истории они были чьими-нибудь вассалами, и в отличие от православных правителей Византии, Болгарии и России так никогда не осмелились провозгласить себя царями или императорами. Помимо этого идеологического обстоятельства были чисто практические. Недовольные аристократы почти всегда могли искать поддержки против князя у соседних государств (поскольку сам князь, как правило, был вассалом, а не самостоятельным правителем, то и измена не была слишком тяжелым преступлением). Поскольку соседи практически всегда были сильнее румынских государств, то они вполне могли оказать оппозиции весомую поддержку, что они очень часто и делали, подрывая власть князей. И, наконец, в силу их постоянной слабости и зависимости, у правителей Молдавии и Валахии просто элементарно не хватало средств на создание мощного военного и бюрократического аппарата.
Впрочем, в полную силу эти обстоятельства заработали немного позже. Обстановка в первые десятилетия существования румынских княжеств была такова, что центральная власть была крепче, чем в последующие времена. Решающую роль здесь играл подъем, связанный с освоением новых земель. Самые свободолюбивые и энергичные жители Трансильвании уходили за Карпаты в поисках земли и свободы. Пользуясь обретенной безопасностью, жители тесных долин и тенистых лесов занимали плодородные земли. В течение еще нескольких столетий после описываемого времени иностранные путешественники описывали Молдавию и Валахию как малонаселенные страны, так что нетрудно представить, что в 14 и 15 веках земли, воды, леса, других ресурсов хватало всем. Аристократия еще не была сильной и многочисленной, так что очень многие крестьяне - и оставшиеся на своих местах обитатели укромных долин и густых лесов и переселенцы на новые территории - были свободными собственниками своих земель. В Молдавии, с ее огромными массивами пригодных для переселения земель и крестьянскими "республиками" в горах свободные крестьяне могли в первое столетие ее существования составлять большинство населения, в более тесной и деспотичной Валахии - вряд ли. Деятельность свободных переселенцев способствовала быстрому экономическому росту. В то же время эти люди чувствовали себя обязанными князьям, твердая власть которых сделала безопасными прекрасные плодородные земли, на которых в прежние века румыны могли найти только смерть от руки очередных завоевателей. То же самое можно сказать и о новых дворянах, получавших от князей земли и должности в ходе освоения новых территорий и создания административных аппаратов новых государств. Эти процессы создавали значительные слои населения, на которые князья могли опереться в борьбе с претендовавшими на самостоятельность боярами. Но населению страны в целом они давали и нечто большее. Избавление от тысячелетних жестких ограничений, стремительный политический и экономический успех породили в то время веру в лучшее будущее и уверенность в своих силах, столь несвойственную как предыдущим, так и последующим поколениям румын. Но поколения первых лет существования румынских государств стали творцами того героического периода, когда этот печальный и покорный народ был творцом своей судьбы.
Впрочем, продолжительность героической эпохи была очень разной в Валахии и Молдавии. Последняя обладала большими ресурсами, находилась в более безопасном положении, пользовалась большей внутренней свободой. Поэтому если в Валахии период подъема непродолжителен и малоизвестен, то в Молдавии он был длительным и плодотворным. Как удивительное исключение из средневековой румынской истории предстают нам царствования в Молдавии Петру Мушата (1365 - 1391гг.) и Александра Доброго (1400 - 1432гг.), ставшие для страны длительным периодом спокойного развития. Князья занимались совершенствованием законодательства и административной системы. Александр Добрый сосредоточил свои усилия на экономическом развитии Молдавии. В ходе необременительной, но выгодной войны был захвачен важнейший порт на Нижнем Дунае - Килия. Это позволило Молдавии в полной мере пользоваться доходами от торговли между Центральной Европой и Ближним Востоком, безопасность которой была обеспечена силой и стабильностью нового государства. Торговля поощрялась и путем предоставления льгот наиболее влиятельным купеческим сообществам - польскому и армянскому. О силе и благополучии государства косвенно свидетельствуют усилия Александра Доброго направленные на то, чтобы поднять его престиж. Это выразилось в стремлении обеспечить Молдавии более весомую роль в делах православной церкви. В ее столицу Сучаву были привезены мощи святого Иоанна Нового (погибшего от рук татар в Крыму в начале 14 века). Не исключено, что те кто позаботился чтобы новая страна обзавелась собственным небесным покровителем, строили на будущее планы провозглашения главы молдавской церкви патриархом, а главы государства царем. Но реальная политика молдавского государства, несмотря на его растущие силу и благополучие, была куда более осторожной. Петру Мушат в 1387г. принес клятву вассала польскому королю, а Александр Добрый неоднократно подтверждал этот статус.
Увы, благополучное и успешное правление Александра Доброго не стало началом длительного подъема Молдавского государства, но в ходе него были накоплены ресурсы и силы, без которых вряд ли было бы возможно блестящее царствование Штефана Великого. Осторожная же внешняя политика молдавских князей вполне оправдана. В эти благополучные для Молдавии времена Валахию постигли страшные бедствия, означавшие крупную и отнюдь не радостную перемену в исторических судьбах румын.

ОСМАНСКАЯ ИМПЕРИЯ АТАКУЕТ БАЛКАНЫ

В 70-е годы произошел новый конфликт между Валахией и Венгрией. Опасаясь, что в одиночку он не выдержит натиска королевства, князь Влайку призвал на помощь народ, недавно появившийся на Балканах и еще не создавший большого государства, но уже производивший сильное впечатление своими военными успехами. В 1375г. турки при помощи румын впервые перешли Дунай и с территории союзной Валахии ударили по Венгрии. Решительность и жестокость вторжения впечатлили венгров, и они примирились с валахами. А вместе с тем этот набег стал грозным предупреждением, обращенным в первую очередь не к обширной и могущественной Венгрии, а к весьма уязвимой Валахии.
Южной дороге завоевателей в истории Румынии принадлежит весьма специфическая роль. По ней пришло сравнительно немного завоевателей, но каждое из этих вторжений означало глубокий поворот в румынской судьбе. Римское завоевание во 2 в. и болгарское в 9-м принесли на эти земли глубокие культурные изменения, во многом сформировали облик румынского народа. Турки господствовали на Карпато-дунайских землях дольше, чем Рим и Болгария, и принесли им неисчислимые бедствия. И хотя турецкое влияние не оказало на румын столь глубокого и долговременного воздействия, как римское и болгарско-византийское наследие, оно не могло не наложить сильный отпечаток на характер народа.
Империя османских турок прославилась поистине величайшими достижениями во всем, что касается искусства захвата и удержания власти. Основавший в конце 13в. маленькое государство на восточном берегу Мраморного моря эмир Осман и его наследники собрали воедино и мастерски применили многовековой опыт различных народов и государств. Сами османы были наследниками вторгшихся в Малую Азию в 11 веке турок-сельджуков, от которых они переняли воинственность, сплоченность и жестокость кочевых народов Азии. С другой стороны, они жили в стране, которой веками управляла Римская, а затем Византийская империя, от которых они восприняли огромный опыт создания постоянных, централизованных структур военно-бюрократической деспотии, способных обеспечить государству устойчивость в течение многих веков. Применив некоторую фантазию, Османскую империю можно рассматривать как завершение начатого в Риме Цезарем процесса перехода от демократии к деспотии. Со времен ликвидации Римской республики процесс укрепления деспотизма прошел множество стадий в Римской и затем в Византийской империях, чтобы найти свое логическое завершение в Османском государстве. Здесь частная жизнь людей служивших империи была ликвидирована полностью, и все попытки нарушить этот порядок пресекались первыми султанами с самой беспощадной жестокостью. Остальные слои населения были предоставлены сами себе в том, что касается личной и в какой-то степени хозяйственной жизни, но их попытки повлиять на военные и политические дела пресекались не менее жестоко и решительно. Пожалуй, можно сказать, что 529 лет существования Турецкой империи перекинули мостик из древности к тоталитарным монстрам 20 века (среди которых, в конце концов, оказалась и Румыния), еще дальше развившим османский опыт подчинения людей государству.
В первой половине 14 века небольшая, но исключительно энергичная и сплоченная военно-религиозная община османов занималось в основном тем, что предоставляла услуги в качестве военных наемников враждующим византийским партиям или балканским государствам. Затем турки начали наносить удары самостоятельно. Победа над сербами в 1389г. на Косовом поле возвела Османскую империю в ранг великой державы. Ранее разрозненные силы малоазийских турок стали стекаться под знамена жестоких, но удачливых повелителей. Созданная империей эффективная система мобилизации военных сил давала в руки султанов огромные ресурсы для ведения войны, которые в скором времени превзошли возможности любого из европейских государств. Начиная с 1390г. венгерский король Сигизмунд, взошедший на престол вскоре после смерти в 1382г. Лайоша Великого, предпринял несколько походов против турок, но оказался бессилен помочь гибнущим балканским государствам. В 1393г. Болгария - давний друг и учитель румынского народа - была на многие века стерта турками с лица земли. Теперь Валахия и Молдавия имели возможность отблагодарить своих старых наставников. Выжившие болгарские монахи и чиновники нашли здесь убежище. Их желание сохранить хотя бы здесь очаг гибнущего православия наверняка укрепило ранее сделанный выбор в пользу восточного христианства, способствовало укреплению государственной и церковной иерархии, развитию идеологии и культуры, укрепило силы румынских государств перед лицом грядущих испытаний. А час Валахии пробил сразу после гибели Болгарии.
В мае 1395г. намного превосходившая валашские силы армия султана Баязида перешла Дунай. Население, лишь около 60 лет назад получившее возможность спуститься из укромных долин и начать освоение плодородной равнины, покинуло свои дома и поля. Их путь вновь лежал в извечное убежище румынского народа - в тихие долины Карпат. Открывшееся с отступлением татар геополитическое окно захлопнулось (пока только для Валахии, но и черед Молдавии тоже пришел немного позже). Румыны достойно использовали предоставленную им неласковой историей возможность, заложив на своих землях (хоть и с большим опозданием) основы цивилизованного общества. Но передышка была очень короткой. Турки напомнили румынам со всей возможной убедительностью, что они по-прежнему живут на пути всех зол, а факт создания ими собственных государств мало что меняет. Даже будучи лучше организованными, силы страны все равно были слишком малы для того, чтобы противостоять великим империям.
Впрочем, валашский князь Мирча Старый принадлежал к поколению, выросшему во времена румынских успехов и подъема, поэтому он не захотел мириться с печальной реальностью, а принял вызов, брошенный грозным врагом. Сражение при Ровине даже принесло румынам успех, который, однако, не решил исхода войны. Измотанная в боях с превосходящим противником, армия Мирчи Старого последовала за населением страны, укрывшись в Карпатах. Но законы жизни на геополитическом распутье продолжали действовать, принося не только бедствия, но и спасение от них. Напуганная продвижением турок Европа предприняла контратаку. В 1396г. венгры вернули Мирчу Старого на валашский престол. Затем подошли объединенные силы европейских крестоносцев, направившиеся к центру балканских владений Османской империи. Там их встретила армия султана Баязида, почти полностью уничтожившая крестоносцев в сражении у Никополя в сентябре 1396г. Принявший участие в этом походе валашский князь сумел спастись, и более того, турецкое вторжение в Валахию в последующие годы не повторилось.
Европейцы получили передышку от турецкого натиска. Страшное поражение, нанесенное в 1402г. турецкой армии нагрянувшим из глубин Азии Тимуром, вполне могло породить надежды на гибель ужасной Османской империи. Им не суждено было сбыться. Турки оказались достойными учениками древних римлян, умевших проиграв одно или даже несколько сражений все равно выиграть войну. Их империя была воссоздана в кратчайшие сроки, в то время как государство Тимура рассыпалось после смерти его создателя.
В обстановке смуты в Османской империи, последовавшей за поражением от Тимура, князь Валахии отчаянно пытался что-то предпринять - он вмешался в войну между претендентами на турецкий престол в надежде усилить позиции своей страны. Но порядок в империи был восстановлен, ее силы снова консолидировались. Видя это и помня печальный опыт 1395 и 1396гг., он решил не искушать судьбу. В 1415г., за 3 года до своей смерти, Мирча Старый признал Валахию вассалом Османской империи, согласился на выплату дани и размещение турецких гарнизонов в ряде пунктов на румынском берегу Дуная.
Теперь Валахия стала буферной зоной между Венгрией и Османской империей, ее территория - ареной столкновений вооруженных сил двух государств, а престол ее князей - игрушкой в руках то венгров, то турок. Эту ситуацию, типичную для нескольких последующих веков румынской истории, мы подробнее рассмотрим позже, пока же обратим внимание на тех, кто противостоял туркам в этом регионе в 15 веке.

ВЕЛИКАЯ ВЕНГРИЯ

После того, как Османская империя раздавила большую часть балканских православных государств, ей предстояло (помимо относительно легкой и приятной задачи добить Византию) встретиться с католической Европой. Начиналось противостояние наследников пошедшего по пути укрепления деспотии Восточного Рима и народов, живших на бывших землях Западного Рима, свернувших с этого пути и создавших основанную на других принципах западную цивилизацию. Оно оказалось долгим, трудным, драматичным и имевшим многообразные последствия для румынской истории.
Главной антитурецкой силой в Юго-Восточной Европе стала Венгрия, в связи с чем вернемся к трансильванской истории. Все сказанное выше о скачке в развитии земель на юг и на восток от Карпат, однако, не должно вводить нас в заблуждение. Каменные строения, относящиеся к 14 и 15 векам, в Молдавии и Валахии можно пересчитать по пальцам. В Трансильвании же подсчет всех построенных в те времена замков, городских укреплений и домов, монастырей, огромных готических соборов возводившихся во всех городах, а нередко и в деревнях, будет достаточно трудной задачей. Несмотря на достигнутый прогресс, жизнь в Молдавии и Валахии оставалась крайне примитивной. Малонаселенные страны были по-прежнему покрыты обширными лесами. Города (помимо созданных не румынами торговых центров в устьях Дуная и Днестра) находились в зачаточном состоянии - это были либо военные укрепления с незначительным населением, либо большие деревни, разраставшиеся вокруг крупных рынков. Разрыв в уровне развития с Трансильванией был огромен - возможно, именно в период с 14 по 16 век он достиг своего апогея.
Рассуждения о румынском геополитическом кошмаре к Трансильвании того периода не применимы. После монгольского нашествия в середине 13 века остаток этого столетия и почти весь 14 век прошли без крупных иностранных вторжений. В 15в. положение в Трансильвании (но не во внутренних областях Венгрии) ухудшилось по причине турецких набегов, но и в этом случае мощная система укреплений снижала пагубные последствия этих опустошений, не давая туркам уничтожать жизненно важные центры страны. Правда, периодически происходили внутренние смуты, но все более совершенные конституционная система и политическая культура правящего класса позволяли правителям, умевшим правильно применить эти инструменты, обеспечивать длительные периоды внутренней стабильности. Если с 70-х годов 13 века до 1323г. в Венгрии царила феодальная анархия, что означает весьма неспокойные времена, но отнюдь не равнозначно перманентной гражданской войне, то затем последовал длительный период внутреннего мира и стабильности, продолжавшийся весь остаток правления короля Карла Роберта (1301 - 1342гг.) и длительное царствование Лайоша Великого (1342 - 1382гг.). Это время, возможно, заслуживает названия самого безоблачного периода венгерской истории. После смуты, последовавшей за смертью Лайоша, к власти пришел король Сигизмунд, которому также было суждено долгое и блестящее правление (1387 -1437гг.).
Изобилие полезных ископаемых, богатые сельскохозяйственные ресурсы, все более жестокая эксплуатация зависимых крестьян, приток из Европы квалифицированных и предприимчивых переселенцев способствовали процветанию Венгрии. До начала разработки испанцами месторождений в Америке Венгрия была основным поставщиком драгоценных металлов на европейский рынок, другой важнейший объект венгерского экспорта в Европу - скот - также пользовался растущим спросом в западноевропейских городах, которым перестало хватать сельскохозяйственных ресурсов близлежащих областей. В течение некоторого времени в описываемый период королевство являлось богатейшим государством Европы. Даже великая эпидемия чумы, опустошившая Европу в середине 14 в., не затронула эту счастливую страну. Благосостояние венгерской аристократии ничем не уступало уровню жизни ее западноевропейских собратьев по привилегированному сословию. Вряд ли уступал европейскому и технологический уровень ремесел и торговли в венгерских городах. Правда, их масштабы были явно меньшими - урбанизация Венгрии по-прежнему оставалась гораздо меньшей, чем в западных странах. Впрочем, это отставание наверстывалось, и Трансильвания играла здесь важную роль. В то время как многие центральные области королевства оставались исключительно сельскими, здесь деятельность немецких переселенцев, наличие ведущих на Балканы и в Азию торговых путей, разработка полезных ископаемых способствовали созданию многих процветающих городских центров.
Сформировавшаяся в Венгрии конституционная система надежно гарантировала личные свободы, имущественные и политические права аристократии. Ни один из королей, даже очень долго находившихся на престоле, не мог себе позволить массового нарушения прав своих подданных. Хотя долго правившие короли часто пренебрегали созывом общевенгерского парламента, на местном уровне дворянское и городское самоуправление продолжало действовать. В результате парламентские традиции не забывались, и в периоды междуцарствия Государственное собрание становилось основным источником власти в стране.
Бескомпромиссно противостоявшие попыткам королей установить деспотическое правление, аристократические парламенты Венгрии были не менее настойчивы в требованиях увеличения крестьянских повинностей и ограничении свободы тех, кто возделывал принадлежавшие помещикам земли. Рост запросов и амбиций пожинавшего плоды свободы и процветания привилегированного сословия оборачивался для крестьян все более жестоким угнетением. 14 и 15 столетия стали тем периодом, когда земли за Карпатами, при всей их дикости, имели в глазах зависимых крестьян (а они, разумеется, составляли большую часть населения Трансильвании) одно преимущество, которое наверняка перевешивало все конституционные гарантии прав вышестоящих сословий. Там значительная часть крестьянства владела собственными землями и не зависела от аристократии.
Крестьяне оказали сопротивление, причем ареной первой в истории Венгрии крестьянской войны стала Трансильвания. Восстание вспыхнуло в 1437г. в ответ на рост налогов, оброков и попытки ограничить свободу передвижения крестьян. Хотя румыны, скорее всего, составляли большую часть восставших, чисто румынским движение не было. В нем участвовал венгерский город Клуж и часть мелких дворян, один из которых А.Б.Надь был предводителем восстания. Нанеся поражение местным правительственным силам, восставшие разбили укрепленный лагерь на горе Бобылна в центре Трансильвании, вступили в переговоры с правительством и аристократами и первоначально добились уступок. Примечательными для описания венгерских порядков обстоятельствами является как хорошая организация повстанцев, перенятая у аристократии, имевшей легальное право на восстание против властей и не раз его использовавшей, так и склонность короля решать вопросы мирным путем и учитывать интересы низших сословий. Недовольство привилегированных сословий и народов Трансильвании позицией правительства привело к подписанию в Каполне соглашения о союзе между этими тремя группами - венгерской аристократией, саксонскими городами и свободными крестьянами и воинами секеями. Переход власти после смерти в декабре 1437г. короля Сигизмунда к сословным собраниям означал объявление крестьянам беспощадной войны, быстро приведшей к разгрому повстанцев.
Значение Каполнских соглашений выходит за пределы сюжета крестьянской войны. Сложившийся ранее порядок сословно-национального разделения трансильванского общества был закреплен законодательно (а в Венгрии договор между представителями сословий был более важным документом, чем указ короля). Три нации-сословия договорились, что управлять Трансильванией будут именно они, а зависимые крестьяне (в основном румыны) к власти допущены не будут. Но Каполнские соглашения со временем получили и иной смысл. Достигнутое сплочение трансильванского общества помогло ему выдержать надвигающееся турецкое нашествие.
Олигархический характер правления в Венгрии ограничивал способности страны вести войны. Если одного слова турецкого султана было достаточно для мобилизации всех имеющихся в распоряжении страны сил, то решение венгерского короля о начале крупной военной кампании требовало согласования с парламентом. В стране действовал закон, по которому обязательным для дворян было лишь участие в обороне территории королевства, а войны на чужой территории - делом сугубо добровольным. Такие законы делали Венгрию государством не то чтобы совсем мирным и неагрессивным, но лишенным сильного наступательного потенциала. Король Лайош Великий вел много войн за пределами королевства, но их результаты оказались слабыми и неубедительными. Он мог полагаться только на ограниченные силы добровольцев и наемников и должен был щадить жизни своих подданных, как и всякий правитель, власть которого зависит от воли граждан страны. В конце концов, если бы Венгрия задалась целью уничтожить независимые румынские государства любой ценой, она бы этого добилась - королевство было во много раз сильнее новорожденных княжеств. Но когда первые поражения показали, что кампания обещает быть трудной и кровавой, венгры махнули на румын рукой и позволили им жить по своему разумению.
То же самое произошло и с турками. Напуганные поражением при Никополе венгры не решались контратаковать османов в течение последующих пяти десятилетий. Король Сигизмунд был богатым и могущественным, он вел активную европейскую политику, был избран германским императором, участвовал в решении запутанных религиозных вопросов. Но после Никополя он только один раз встретился на поле боя с не самой сильной из турецких армий и потерпел поражение. Правда, на южных границах был создан мощный пояс оборонительных сооружений. Он до поры до времени препятствовал проникновению турок вглубь страны, но южные области все чаще подвергались жестоким опустошениям.
Конечно, среди авторитарных правителей было немало смелых и талантливых полководцев, но еще более велики заслуги политика, который, не имея абсолютных властных полномочий, действуя средствами демократической политики, убеждает своих соотечественников жертвовать имуществом и жизнями ради отражения грозящей им опасности. В Венгрии это удалось трансильванскому дворянину румынского происхождения Яношу Хуньяди. Происходя из семьи, не отличавшееся ни знатностью, ни богатством, Янош сделал блестящую военную карьеру и в 1441г. был вознагражден за услуги, оказанные новому королю Владиславу во время смуты, последовавшей за смертью Сигизмнда, постом правителя Трансильвании. В короткий срок ему удалось сделать в масштабе этой области то, что не получалось у монархов в масштабах всего государства - мобилизовать силы для отпора туркам. В 1441г. он атаковал османские войска на территории Сербии, в 1442г. была разбита турецкая армия, грабившая южную Трансильванию, после чего венгры перенесли войну на территорию Валахии, где в сражении у реки Яломица были уничтожены войска командующего силами Османской империи в Европе. После этих успехов стало возможным призвать к оружию дворянство не только Трансильвании, но и всего королевства. Зимой 1443 - 1444гг. венгерская армия под командованием Яноша Хуньяди совершила поход по турецким владениям в Сербии и Болгарии, дав несколько успешных сражений османским силам.
Султан запросил мира, но теперь Венгрия хотела большего. В конце 1444г. армия крестоносцев, состоявшая в основном из венгерских и польских сил во главе с королем Владиславом, атаковала европейские владения Османской империи. Но встреча с основными силами султана в ноябре 1444г. под Варной и на этот раз закончилась сокрушительным поражением европейцев. Беспощадная деспотия, выросшая на развалинах Восточного Рима, убедительно доказывала, что она боеспособнее рыхлого сословного общества, созданного наследниками Западного Рима.
В сражении при Варне погиб король Владислав и в 1446г. парламент избирает Яноша Хуньяди регентом Венгрии. Его правление ознаменовывается решительными шагами по ограничению королевской власти и укреплению и парламентского режима. Избрав в 1440г. королем Владислава в нарушение наследственных прав другого претендента на престол Ласло, Государственное собрание сделало заявку на то, чтобы превратить Венгрию в республику, где верховная власть не передается по наследству, а предоставляется волей сословного собрания. В продолжение тенденции к укреплению сословного правления во время регентства Яноша Хуньяди был принят закон о проведении заседаний Государственного собрания ежегодно, а сам состав парламента существенно расширен - в него вошли представители мелкого и среднего провинциального дворянства, духовенства и городов (последние, правда, не надолго).
В перспективе эти либеральные реформы подрывали обороноспособность страны, но в тот момент не помешали регенту вновь мобилизовать силы Венгрии на войну. Пытаясь отыграться за Варну, армия Яноша вновь атакует европейские владения империи. Увы, в 1448г. турки уничтожают венгерские силы на том же Косовом поле, где за 59 лет до этого они сокрушили сербов. Судьба Балкан была решена - теперь стало ясно, что они надолго останутся под властью турок. Провал венгерско-польских контратак означал смертный приговор Византийской империи. В 1453г. османы осадили уже давно со всех сторон окруженный их владениями Константинополь и после ожесточенных сражений взяли его. Хотя Византия уже давно была второстепенным государством, ее гибель произвела сильнейшее удручающее впечатление на всю Европу. Наследие Римской империи, защищаемое греками с отчаянным упорством, казалось чем-то вечным и незыблемым, а народ, все-таки сумевший уничтожить "вечную" империю, представлялся непобедимым. Особенно тяжелой была потеря для православных народов - их издревле почитаемый духовный центр попал в руки мусульман. И хотя согласно канонам в храмах должны находиться лишь религиозные изображения, в румынских княжествах в последующие века на стенах церквей появилось изображение отнюдь не евангельского, но глубоко потрясшего румын события - взятия турками Константинополя.
Расправившись с Византией, Османская империя возобновила наступление на Запад. В 1454 и 1455гг. было завершено растянувшееся на долгие десятилетия завоевание Сербии, а в 1456г. султан Мехмед Завоеватель двинул свои силы на Венгрию. Регентство Яноша Хуньяди завершилось в 1452г., после чего он удалился в свою Трансильванию, однако у него все равно было гораздо больше возможностей мобилизовать народ на отражение опасности, чем у правительства королевства. Хотя центральные власти и объявили мобилизацию, около Белграда у южных границ Венгрии Янош Хуньяди встретил 100-тысячную армию империи только с силами, набранными в его трансильванских владениях. Несмотря на двукратное численное превосходство, турки проиграли сражение, происшедшее 22 июля 1456г. около Белграда. Султан Мехмед вынужден был вернуться в свои владения ни с чем - Венгрия оказалась не по зубам завоевателю Византии.
Победа венгров под Белградом стала для османских султанов весомым, но не единственным аргументом в пользу прекращения попыток завоевания Венгрии. Другим доводом стала долговременная внутренняя стабилизация королевства. Янош Хуньяди умер вскоре после Белградского сражения, но в 1458г. Государственное собрание избрало королем его сына Матьяша Корвина. Его правление (1458 - 1490гг.) в отличие от эпохи Лайоша Великого нельзя назвать безоблачным по причине турецкой опасности, но оно стало самым блестящим периодом средневековой венгерской истории. Король имел в своем распоряжении весьма ограниченную власть - в собственности короны почти не осталось земель, полномочия монарха были ограничены парламентом, превратившимся теперь в постоянный орган государственной власти. Но подобно своему отцу, Матьяш использовал те возможности, какие у него все же имелись, наилучшим образом. Место авторитарного правления заняла работа по созданию профессиональной администрации, грамотному составлению и эффективному применению законов. Это тщательно продуманное разделение властей в какой-то степени предвосхищало европейские конституционные монархии 19 века. Не нарушая ни имущественных, ни политических прав аристократии, он, тем не менее, не только обеспечил многие годы политической стабильности, но создал эффективную налоговую систему и существенно укрепил армию страны. Что, пожалуй, самое удивительное, в эти десятилетия удавалось сдерживать рост аппетитов дворянства в том, что касается увеличения поборов и закрепощения крестьян. Описанное ранее экономическое благосостояние страны было еще более убедительным, чем раньше. К нему прибавился расцвет искусства, вызывавший восхищение во всей просвещенной Европе. Перед тем, как надолго погаснуть под ударами турок, звезда Великой Венгрии - рая вольного дворянства - сияла особенно ярко.
ПОЧТИ ВЕЛИКАЯ МОЛДАВИЯ

Молдавия после смерти Александра Доброго пережила период смуты, ослабившей ее. В 1456г. она даже стала вассалом Турции. Однако ресурсы этой страны были еще далеко не исчерпаны, и тот правитель, которому удалось их задействовать, стал самой яркой личностью героической эпохи румынской истории. Штефан, позже названный Великим, захватил власть в Молдавии как раз на следующий год после признания турецкого сюзеренитета, в 1457г. и правил ей до 1504г. Современная Молдавская республика сочла его единственной исторической личностью достойной того, чтобы красоваться на ее банкнотах. Некоторые его достижения и в самом деле уникальны для всей румынской истории.
Если сравнивать Штефана с Яношем Хуньяди, то первому во многих отношениях было проще - молдавскому князю, правившему государством с византийской политической культурой, не надо было согласовывать свои решения с сословными собраниями. Но, с другой стороны, Венгрия была куда более сильным государством, чем средних размеров полудикая Молдавия. И, тем не менее, под руководством умного и волевого правителя это государство стало на некоторое время по-настоящему сильным.
Самым уникальным для румынской истории достижением Штефана Великого было то, что многочисленные войны времен его царствования Молдавия вела не на правах вассала или младшего партнера какой-либо крупной державы, как это чаще всего бывало в румынской истории и до того и после. Сражаться приходилось чаще всего в одиночку, но и в коалициях молдаване были равноправными партнерами европейских стран. И такого статуса Молдавия тех времен вполне заслуживала, поскольку ее войска сумели одержать победы над силами всех трех крупных государств, с которыми она соседствовала. Первым крупным противником, с которым пришлось столкнуться Штефану, стал никто иной, как один из величайших правителей Венгрии Матьяш Корвин. Его армия вторглась в Молдавию в 1467г. с целью заставить молдаван отказаться от недавно захваченного ими дунайского порта Килия и потерпела поражение в сражении у местечка Байя. А ведь у Матьяша была отнюдь не слабая армия, она это доказала несколькими успешными сражениями с турками.
Поведение ряда крупных аристократов во время войны с Венгрией навело Штефана на мысль об их измене, и после одержанной победы он обрушил на них жестокие репрессии, казнив возможно до 60 человек. Как правило, в румынской истории такое, даже и не столь жестокое поведение князя заканчивалось заговорам бояр, призывавших иностранные войска, которые свергали слишком авторитарного монарха. Но в данном случае власть Штефана только укрепилась. Князь почувствовал себя настолько уверенным в своих силах и, надо полагать, в потенциале страны которую он возглавлял, что решился бросить вызов самой Османской империи. События последующих драматичных лет показали высочайшую боеспособность молдавской армии, наличие у страны значительных ресурсов, сплоченность общества и его готовность бороться за свободу страны.
В 1474г. Штефан вторгся в Валахию, сверг правившего ей османского протеже Раду Красивого и из государства зависимого от турок превратил ее в вассала родственной Молдавии. Это стало началом жестокой и изнурительной одиннадцатилетней войны Молдавии с Османской империей. Уже осенью того же года турецкая армия вторглась в Молдавию. Последняя была малонаселенной страной, и в то время как Хуньяди вышел против турок под Белградом уступая им в численности в два раза, Штефан должен был иметь дело с противником, превосходящим его троекратно. Тем не менее, 10 января 1475г. османская армия была разбита в центре Молдавии у местечка Подул Ыналт. Это был решительный однозначный и безоговорочный военный успех, пожалуй, самый славный момент всей эпохи румынского подъема, последовавшего за созданием собственных государств.
Следующее испытание было особенно тяжелым. В три раза молдавскую армию превосходила только одна из военных группировок империи. В 1476г. в Молдавию вторглись основные силы султана Мехмеда Завоевателя. На этот раз Штефан отступил, беспощадно опустошая собственную страну, чтобы лишить турок источников снабжения. Население Молдавии вынуждено было вспомнить суровый опыт своих предков и бежать от захватчиков в горы. Правда, для молдаван такие воспоминания были весьма давними - до нашествия турок страна по меньшей мере 100 лет не знала иностранных вторжений, что было поистине выдающимся в контексте румынской истории достижением. Самым же удивительным было то, что это грозное вторжение не положило конец молдавской независимости. После долгого отступления Штефан Великий все же выступил против имевшего громадное превосходство противника. В ожесточенном сражении у Рэзбоень молдавские силы потерпели поражение, но не были разбиты окончательно. Затем султан осадил крепость Нямц, но упорство ее защитников сломило измотанных боями и голодных турок. Они повернули назад и покинули опустошенную страну, так и не достигнув молдавской столицы.
Молдавия стала известна всей Европе (чего опять не случалось не до не после того) - под впечатлением ее успехов сложилась антитурецкая коалиция в составе Молдавии, Валахии, Венгрии и Венеции. Правда, воспоминания о Никополе, Варне и Косово помешали ее участникам предпринять решительное наступление, союз постепенно распался. В 1484г. армия нового султана Баязида вторглась в южную часть Молдавского княжества и овладела городами Килия и Четатя Алба (последний находится в устье Днестра), отрезав Молдавию от устья Дуная и Черного моря и лишив ее значительных доходов от международной торговли. Штефан не решился контратаковать силы Османской империи, но и султан воздержался от рискованного похода вглубь Молдавии. Когда таким образом обозначилось некое равновесие сил, стороны заключили в 1485г. мир.
Возможно, бросая вызов Османской империи, смелый и энергичный правитель Молдавии рассчитывал на что-то большее. Но и то чего Молдавия добилась было почти чудом. Османская империя, уже почти державшая в своих руках небольшое, малонаселенное, еще недавно бывшее абсолютно диким краем княжество выпустила добычу из когтей, признав молдавскую независимость. Помимо того, Валахия еще на некоторое время осталась в сфере молдавского влияния.
Громадные военные усилия и потери не помешали экономическому прогрессу страны. От времен Штефана в Молдавии сохранилось уже много памятников. Это и крепости, необходимые для ведения войн, и менее практичные объекты - монастыри Воронец, Нямц, Путна и другие, многие из которых до сих пор являются важнейшими в Румынии и восхищают нас своей красотой. Правда, сколько-нибудь значительных городов в стране по-прежнему не было, а крепости и монастыри все же были беднее трансильванских памятников той же эпохи. Молдавия все еще оставалась полуварварской страной, но это и являлось ее преимуществом. В ней жило много независимых и сильных людей, выросших в трудные, но многообещающие времена освоения новых земель, успешного становления и прогресса нового государства. Многочисленные и зажиточные свободные крестьяне, мелкие дворяне, недавно получившие свои земли и титулы и еще не развращенные привилегиями, составили храбрую и сплоченную, исключительно боеспособную армию.
Молдаване времен Штефана Великого явили пример той силы, бодрости и энергии, благодаря которой многие варварские народы, только что встающие на путь цивилизации - от греков времен Ахилла до монголов времен Чингисхана - творили дела, до сих пор восхищающие или ужасающие нас. Достижения румын оказались куда скромнее. Их героическая эпоха прошла на фоне очередного неодолимого нашествия на их земли, но в отличие от многих более давних захватчиков, турки столкнулись с сопротивлением. В Валахии сопротивление захлебнулось почти сразу, но Молдавия была сильнее и сражалась с отчаянным упорством. В более благоприятной обстановке этот энергичный и обладавший некоторыми ресурсами народ может и создал бы собственную великую державу. Но, живя на ужасном геополитическом перекрестке, молдаване смогли лишь выиграть для себя несколько дополнительных десятилетий независимости.
Под конец своего правления Штефан Великий испытал свои силы в конфликте с третьим сильным соседом Молдавии - Польшей - и победил ее в войне 1497 - 1499гг., при этом даже отобрав часть польской территории. Он умер в 1504г., оставив Молдавию сильным и уважаемым государством. Но как ни странно, формально княжество так и не стало независимым. Избавившись ценой неимоверных усилий от установленной было накануне его прихода к власти вассальной зависимости от Османской империи, порвав с традиционной для первых молдавских князей зависимостью от Польши, он перед самым ужасным турецким нашествием 1456г. все-таки заключил вассальный договор с Венгрией. И хотя фактически это был союз двух равноправных партнеров, символы тоже имеют значение. А они говорят о том, что даже в момент наибольшего своего подъема Молдавия так и не смогла окончательно избавиться от проклятия румынской судьбы - судьбы слабого, уязвимого и зависимого народа.

КОНЕЦ ГЕРОИЧЕСКОЙ ЭПОХИ

По времени события, которые сейчас предстоит описать, произошли немного раньше царствования в Молдавии Штефана Великого. Дело, однако, в том, что если блестящее правление Штефана стало частью подходившего к концу периода подъема и славы румынских княжеств, то Валахия уже с первых лет 15 столетия вступила в новый цикл борьбы за выживание перед лицом неодолимого захватчика, который в истории Валахии займет 4 с лишним века, а в истории Молдавии - 3 века. Так что судьба южного румынского государства получилась менее славной, чем история северного соседа, зато более показательной, дающей представление о румынском будущем на много лет вперед, а заодно и о румынском опыте выживания на границах империй в те предыдущие века, о которых мы можем только строить предположения. Правда у валашского 15 века есть и одна дополнительная интрига - помня пусть о непродолжительных, но вдохновляющих временах подъема, валахи пытались сопротивляться неодолимой румынской судьбе. Только в отличие от Молдавии у Валахии изначально было гораздо меньше возможностей для успешного самоутверждения, и в этой драматической ситуации на румынской исторической сцене появляется один из самых противоречивых ее персонажей, в конечном счете, оказавшийся самым известным в мире румыном - князь Влад Цепеш (он же Дракула).
С момента признания Мирчей Старым вассальной зависимости от султана и до 1436г. Валахия, хотя и находилась между Турцией и Венгрией, явно считала первую более сильной и опасной, и не предпринимала серьезных попыток оспорить верховную власть османских султанов. Однако, захвативший княжеский престол в 1436г. Влад Дракул (отец Дракулы) имел намерение расширить возможности своего государства, маневрируя между Турцией и Венгрией. Его необычайно драматическая, полная самых невероятных поворотов политическая карьера началась в 1430 году, когда он уехал в Венгрию, где получил благосклонный прием у короля Сигизмунда. Расположение правителя Венгрии выразилось в принятии Влада в учрежденный венгерским королем рыцарский "Орден Дракона", по причине названия которого валашские подданные стали называть его похожим на слово "дракон" прозвищем "дракул", то есть черт. Поскольку черти обычно являются отрицательными персонажами, валахам видимо не очень понравилось сумбурное правление Влада, в неудачах которого все же больше был виноват не он сам, а неодолимые внешние обстоятельства.
В 1436г. Влад Дракул с помощью венгров захватывает власть в Валахии и спешит расторгнуть заключенный его предшественником договор с султаном. Но он оказался не в силах отразить предпринятую в ноябре того же года карательную экспедицию турок. Помощь венгров оказалась под большим вопросом после того как умер король Сигизмунд, а Трансильванию потрясло крестьянское восстание 1437 - 1438гг. Дракул признает зависимость Валахии от Турции, но не отказывается и от вассальных обязательств перед Венгерским королем. Таким образом, попытки расширить независимость государства привели к парадоксальной, но не единожды встречающейся в румынской истории, ситуации двойной зависимости - и от Турции и от Венгрии. Страх перед жестокими и всемогущими турками был сильнее вассальной клятвы и в 1438г. валашские отряды приняли участие в турецком набеге на Трансильванию. По мере того как венгры под предводительством Яноша Хуньяди стали брать инициативу в свои руки, Влад стал все активнее предпринимать попытки разрыва с турками. Азиатская империя, правда, внушала такой страх, что он так и не сделал решительный шаг, а когда султан, подозревая валашского князя в измене, вызвал его в 1442г. в свою столицу Адрианополь, тот покорно отправился в путь. За что и поплатился - по прибытии он был арестован. Ситуацией, правда, воспользовались не турки, а венгры - Янош Хуньяди занял Валахию и посадил на ее трон другого князя Басараба II.
Теперь турки решают, что им надо использовать Влада Дракула в своих интересах. В начале 1443г. он возвращается на валашский престол в обозе турецкой армии. Особого доверия к нему турки, однако, не питают. Два младших сына Влада - небезивестный Дракула (что означает младший черт, чертик) и Раду Красивый - оставлены при дворе султана в качестве заложников. История не давала несчастному Дракулу ни малейшей передышки - поход европейской армии на Османскую империю поставил его перед лицом тяжелейших сомнений. Никакого однозначного решения валашский князь так и не смог принять, так что в походе на Варну принял участие небольшой румынский контингент под командованием старшего сына Влада Мирчи, но не все валашские силы. Надо полагать, что таким образом Дракул попытался обеспечить себе отмазку на случай любого исхода войны. Интересно, что, несмотря на неблагополучный для христиан исход кампании 1444г., валашский воевода, тем не менее, все больше сотрудничает с венграми и другими европейцами, сражающимися против турок. То ли он раскаивается в том, что часто действовал заодно с врагами своей веры, то ли оказывают воздействие авторитет и энергия Яноша Хуньяди. Очередная перебежка, однако, не помогает - теперь ни одна из сторон не питает доверия к Дракулу. В 1447г. Янош Хуньяди решает, что пора избавиться от ненадежного союзника, он вторгается и Валахию, без особых усилий берет ее князя в плен и приказывает отрубить ему голову.
Это сумбурное бестолковое правление и несчастная судьба потом с разными вариациями были повторены множеством правителей Валахии и Молдавии. Однако в то время румыны еще не были готовы вновь примириться со своей участью. Последовала отчаянная, безумная попытка противостоять враждебным обстоятельствам, автором которой стал Влад Дракула.
Несчастливая судьба его отца, с малых лет разделенная и сыном, родившимся в Трансильвании, а в молодости пять лет бывшему заложником в Турции, наверняка произвела на будущего князя и прообраза персонажей фильмов ужасов глубочайшее впечатление - из опыта своей юности он вынес желание добиться реализации целей, которые ставил перед собой его отец, любой ценой. Началось все опять же с необходимости перебегать от одного правителя к другому в поисках более сильных покровителей. После казни Влада старшего султан сделал Влада Дракулу турецким претендентом на валашский престол. В октябре 1447г. он при турецкой поддержке примерно на месяц становится князям, но его быстро свергает венгерский ставленник Владислав. Пребывание на валашском престоле оказалось все же небесполезным - оно стало способом бегства из турецкого плена. Дракула не стал обижаться на венгров за свержение с престола, а направился в их королевство, где Янош Хуньяди приютил его, обзаведясь запасным претендентом на валашский престол. Дракуле вряд ли было приятно иметь дело с человеком, по приказу которого был убит его отец, но снова, как и в турецком плену, приходилось терпеть. Его правление показало, как много гнева и обиды накопилось в его душе за эти годы.
В 1456г. венгры и в самом деле утратили доверие к Владиславу и сделали Влада Дракулу валашским князем. С этого момента начинается основное правление Дракулы и дела, сделавшие его самым знаменитым в мире румыном. Исходя из того, насколько эти деяния впечатлили его современников, живших в эпоху, когда пытки и жестокие казни были вполне обычным явлением, логично предположить, что Влад от природы был наделен садистскими наклонностями. Но здесь нам трудно что-либо утверждать или опровергать. По примерно той же причине оставим в стороне вопрос о том, любил ли валашский князь попить крови своих подданных (в буквальном смысле слова, потому что в переносном точно любил). Займемся политическими соображениями, определившими характер его недолгого (1457 - 1462гг.), но надолго запомнившегося правления.
Дракула наверняка пришел к власти с мыслью о том, что он ни в коем случае не должен повторить жалкую и печальную участь своего отца. Для этого нужно стать сильным правителем сильной страны. Бывшая в силу множества обстоятельств слабее своих соседей Валахия могла стать сильной только при условии неограниченной власти монарха и железной дисциплины и готовности к самопожертвованию среди подданных. Надо полагать, Дракула отдавал себе отчет, что его подданные, веками привыкшие выживать, а не бороться, и, тем более, сравнительно недавно обзаведшиеся собственным государством, не очень склонны к подобным добродетелям. Тем не менее, он думал, что способен в кратчайшие сроки перевоспитать валахов, приучив их к безусловной покорности посредством безудержного террора. Идеологическим обоснованием была пришедшая вместе с православной верой византийская концепция неограниченной власти монарха, а вдохновляющим практическим примером - история Османской империи, превратившейся из небольшой военно-религиозной общины в громадной государство с помощью железной дисциплины и запредельной жестокости.
Чтобы пресечь возможность смут и переворотов с привлечением иностранных войск, Влад устроил кампанию массового террора против бояр. Приводится цифра в 20 тыс. человек, что является явным преувеличением, поскольку валашская аристократия не могла быть столь многочисленной, но такие сведения говорят о том, что погибла значительная часть валашского дворянства, и речь явно шла не о подавлении заговора, а о превентивной чистке страны от потенциально неблагонадежных элементов. Просто страх смерти представлялся правителю слишком слабым аргументом для приведения подданных к покорности, нужен был страх мучительной смерти. Имевшие неправильное социальное происхождение люди умирали от самого жестокого из придуманных человечеством способов казни - насаживания на кол. Его второе прозвище - Цепеш - произошло от румынского слова teapa, обозначающего кол. Похоже, что эта самая жестокая из казней стала при Владе Цепеше единственным наказанием на все случаи жизни. Воры и разбойники были устрашены жестокостью властей, так что уровень преступности резко снизился.
Влад Цепеш явно не хотел останавливаться на этих достижениях - в его воображении возникало идеальное общество, которое могло бы доставить государю много сильных и надежных воинов и прокормить их, не будучи обремененным необходимостью содержать бесполезных людей. Отсюда возникла возможно самая экстравагантная из его жестокостей. Цепеш приказал собрать со всей страны бродяг, нищих и больных и в изобилии дал им выпивку и закуску с тем, чтобы эти несчастные хоть один раз в жизни могли ни в чем себе не отказывать. А в том, что этот обед будет для его гостей последним, князь не сомневался. Двери дома, где валашские бомжи наслаждались щедростью своего правителя, были заперты, затем его подожгли. Все погибли. Правда страну вскоре ждали новые жестокие испытания, выбивающие людей из колеи их обычной жизни и превращающие в нищих, так что эффект от того пира вряд ли был долговременным.
Как и всех мечтающих о тоталитарной власти правителей, Влада Цепеша беспокоило вмешательство иностранцев в экономику его страны. Отсюда начался его первый конфликт с заграницей, имевший для валашского тирана очень долговременные последствия. Чтобы покончить с положением, при котором большую часть торговли в Валахии держали в своих руках саксонские купцы из Брашова и Сибиу, он запретил им торговать во внутренних областях своего государства. Нарушители были в большом количестве посажены на колья. Для придания своей воли еще большей убедительности, валашский князь предпринял набег на саксонские земли, уничтожая все живое на своем пути уже знакомыми нам способами - посажением на кол и сожжением заживо.
Известно много случаев, когда подобные Дракуле тираны, страшно жестокие и возможно даже сумасшедшие, нагнав дикого страха на своих подданных, правили странами, которые угораздило попасть под их власть, долгие десятилетия. Не исключено, что при иных обстоятельствах такая судьба могла постичь и Валахию. Но румынский геополитический кошмар спас княжество от слишком долгой тирании.
Неизбежную войну с турками Влад Цепеш начал смело, энергично и как всегда чудовищно жестоко. Его армия внезапным ударом овладела крепостью Джурджу и взяла в плен турецкий гарнизон. По этому случаю около валашской столицы Тырговиште был поставлен лес кольев с насаженными на них тысячами турецких воинов, занимавший в длину 3 километра. Как мы уже знаем из истории с бомжами, валашский правитель был не лишен чувства юмора, поэтому командующему турецким гарнизоном был выделен по разным версиям то ли самый высокий, то ли даже позолоченный кол. Скорее всего, то был звездный час в жизни этого человека, в последующие века ставшего источником вдохновения для стольких писателей и режиссеров.
Дальше все было хуже. В 1462г. султан повел на Валахию свои основные силы. Дракула приказал опустошить страну и спрятать население в горы и леса. Сам он мужественно сражался во главе своей армии, но ничего не мог поделать. Армия султана заняла покинутую населением столицу, около которой увидела лес кольев с висящими на них скелетами солдат из гарнизона Джурджу. Султан, все тот же Мехмед Завоеватель, покоритель Византии, противник Яноша Хуньяди и Штефана Великого, сказал, что человек сделавший это, достоин уважения. Оно и понятно, Цепеш очень старательно перенимал у турок науку создания прочного государства. Однако учителя оказались слишком строгими. Султан с основной армией вынужден был покинуть опустошенную страну, но оставил валахам в качестве князя брата Влада - Раду Красивого, власть которого была признана без особых проблем.
Дракула с остатками армии перешел Карпаты и оказался на землях саксов, с которыми он недавно столь жестоко обошелся. Здесь он попросил помощи у венгерского короля Матьяша Корвина. Последний через несколько месяцев подошел со своей армией и вроде вначале обращался с Цепешем как с союзником, но затем произошло неожиданное. Бывший правитель Валахии был арестован и отправлен в венгерскую столицу Буду. До сих пор остается до конца не понятным, почему венгерский король так поступил. Скорее всего, он не решился ввязываться в масштабную войну с таким сильным противником, как Османская империя. Хотя кто знает, может быть, услышав рассказы о зверской тирании Цепеша, просвещенный правитель парламентской монархии не захотел восстанавливать на престоле такого князя.
Так оказались напрасными жертвы, принесенные Валахией в годы правления Влада Цепеша. В течение примерно года могущественные соседи развеяли в прах план создания сильной Валахии. После того, как даже правитель, готовый ради создания сильного государства тысячами отправлять на тот свет соотечественников и иностранцев, не сумел сколько-нибудь долго противостоять вторжению завоевателей, страна смирилась с неодолимостью румынской судьбы, с уязвимостью, подчиненностью и зависимым положением. Для Валахии героическая эпоха закончилась.
Самое интересное, что в тот момент в Валахии, похоже, не сильно сожалели о случившемся. Лучшим подтверждением этого стала история краткого возвращения Влада Цепеша к власти. После 12 лет пребывания в плену он был отпущен венгерским королем, а в ноябре 1476г. при поддержке Штефана Великого вновь стал князем Валахии. Ответом на свержение покорного Османской империи правителя Басараба Лайоты стала турецкая карательная экспедиция. Характерно, что она последовала уже в следующий месяц после смены власти, большие силы за это время турки наверняка не успели собрать. Тем не менее, никто в Валахии не стал сражаться за Дракулу. Он погиб в самом начале войны, скорее всего от рук своих же подданных, которые к тому же поспешили отправить отрубленную голову борца за независимую Валахию в Константинополь.
Похоже, безумная жестокость собственного правителя склонила румын к мысли, что лучше привычное подчинение очередным завоевателям, чем независимость такой ценой. Такие размышления основывались на более старых пластах исторической памяти румын, накопленных за тысячелетие выживания бок о бок с сильными захватчиками - а давняя традиция наверняка была сильнее, чем кратковременный опыт первоначальных успехов румынских государств.
Со времен Дракулы в румынских государствах не появлялось столь свирепых тиранов. Зависимое и уязвимое положение страны стало гарантией от такого поворота событий. Любой князь, который пытался править не считаясь с интересами аристократии, а тем более терроризировать ее, рисковал нарваться на заговор бояр с целью призвания в страну какого-нибудь запасного претендента на престол, поддерживаемого соседней империей. После чего князю почти всегда приходилось расставаться с властью.
Однако посмертно Влад Цепеш все-таки взял реванш - он стал героем легенды (но в данном случае не вампирической, а героической). Стремление народа, живущего среди постоянных унижений и опасностей, обрести героя, который, взяв судьбу страны в свои сильные руки, быстро изменил бы ее к лучшему, нашло в Дракуле идеальный образ. Последовавшее в 16, 17, 18 веках бесконечное чередование одинаково бессильных и, как правило, ленивых и жадных правителей постоянно подпитывало в народе вполне согласующиеся с византийской политической культурой мечты о пусть даже жестоком, но сильном и справедливом вожде, наделенном абсолютной властью и железной рукой наводящем порядок в стране. Призрак Дракулы продолжал жить в Румынии и еще показал свою силу в другие времена.
Отправился этот призрак и в путешествие по другим странам. Желая расквитаться за причиненные им бедствия, жители немецких городов Трансильвании отомстили умно, можно сказать чисто по-европейски. Они приложили большие усилия для того, чтобы прославить Дракулу по всей Европе как беспредельно жестокого правителя. Изобретение книгопечатания способствовало успеху этого начинания, и истории о Дракуле широко распространились по миру, постепенно теряя связь с реальными событиями в Валахии, пока не превратились в современные мистические страшилки про вампиров. Трудно сказать, хотели ли чего-либо подобного бюргеры Брашова и Сибиу - их обидчик обрел хоть и сомнительную, но громадную славу, сделавшись с их подачи самым известным в мире представителем румынского народа.
Иной отклик получили деяния Дракулы в России. Здесь он стал не нарицательным образом злодея и садиста, и не сказочным персонажем развлекательных книг и фильмов, а примером для подражания. Книга "Сказание о Дракуле-воеводе", то ли написанная по-русски, то ли переведенная с какого-то неизвестного в наше время румынского оригинала, была любимым чтением в России начала 16 века. Это было произведение в духе вышеописанной румынской авторитарной традиции, автор которого восхвалял Дракулу за борьбу с захватчиками и любовь к справедливости и находил в этом оправдание самым чудовищным его жестокостям. Такие идеи пришлись ко двору в новой империи, выросшей в ходе жестокой борьбы с татарами и нуждавшейся в консолидации своей власти над еще помнившим древнюю свободу народом. Пример Дракулы вдохновил русского царя Ивана Грозного на безудержный террор с целью внушить подданным мысль о беспредельности власти монарха. Россия была куда сильнее Валахии, поэтому никакие внешние силы не смогли прервать процесс ужесточения деспотического режима. Так мечта Дракулы воплотилась в жизнь в России.
На Балканах 16 век тоже стал временем торжества огромной и беспощадной империи - уже хорошо знакомой нам Османской Турции. Та беспомощность перед лицом неодолимого захватчика, которую мы видели на примере Влада Дракула, да и его сына тоже, стала к исходу первой половины этого столетия уделом не только Валахии, но и Молдавии, и Трансильвании.
После смерти Матьяша Корвина сдерживаемые им политические процессы в Венгрии получили быстрое развитие. Парламент избрал королем выходца из Польши Владислава, не имевшего опоры в стране и не мешавшего дворянскому собранию править по своему усмотрению. Наступил период наивысшего расцвета дворянских свобод, которые теперь не ограничивались никаким верховным авторитетом. Собрание свободного венгерского дворянства разработало конституцию, которая в случае ее принятия превратила бы Венгрию в республику. Но избирателями в этом свободном государстве предстояло быть только землевладельцам из благородного сословия, а они использовали свою свободу для того, чтобы лишить большинство населения страны последних остатков его свободы. Выплаты и отработки крестьян быстро росли, их свобода передвижения уменьшалась. Крестьяне ответили в 1514г. восстанием под предводительством Д.Дожи. Восставшие требовали предоставления им таких же прав, какими пользовались вольные землепашцы - трансильванские секеи. Поле разгрома восставших парламент Венгрии объявил крестьян "вечно зависимыми". Им было запрещено переходить от одного помещика к другому, а также иметь оружие.
Лишив низшее сословие права участвовать в обороне страны, дворянство само все хуже справлялось с этой задачей. Через парламент проводились решения не только о закрепощении крестьян, но и о снижении налогов с помещичьих хозяйств. Соответственно сокращались расходы на оборону. Хорошо известно, что свободные народы труднее мобилизовать на войну, а когда единственным обладателем свободы является как раз сословие, ответственное за оборону, военные возможности государства ограничиваются особенно сильно. Это не значит, что такие дворянские республики были обречены на немедленное поражение. Они располагали постоянными наемными армиями, которые могли отбить нападение не очень многочисленного врага, они могли собрать сильную дворянскую конницу, если враг атаковал достаточно медленно для того, чтобы парламент успел собраться и принять решение о созыве ополчения. Польша, сумевшая довести проект олигархической республики до логического завершения, в течение двух веков отбивалась от многочисленных врагов более-менее успешно. Но венгерскому дворянству история не дала шанса спокойно пожить в созданном его руками либерально-крепостническом обществе.
Враг был многочисленным и атаковал быстро. К моменту восшествия на турецкий престол султана Сулеймана Великолепного (1520 - 1566гг.) малоазиатские и балканские владения турок были дополнены богатыми и многолюдными азиатскими странами - Сирией, Палестиной и Египтом. Теперь потенциал этой громадной империи намного превосходил возможности Венгрии. Султан Сулейман решил, что после успешных ближневосточных войн предыдущего правителя пора возобновить мусульманское наступление на Европу. В 1521г. турки взяли Белград, который когда-то отстоял Янош Хуньяди. Другого политика, способного поднять на войну избалованное свободой дворянство, у Венгрии не было, и грозному предупреждению никто не внял. В 1526г. Сулейман Великолепный, беспрепятственно миновав ставший турецким Белград, повел свою армию на столицу Венгрии. Даже те силы, какие имелись в распоряжении венгров, не успели полностью собраться. 29 августа 1526 г. около Мохача уступавшая туркам по численности в 3 раза армия короля Лайоша II, который сменил Владислава на венгерском престоле в 1516г., была уничтожена и турки беспрепятственно вошли в Буду. Сам король был убит, и в Венгрии началась смута. Большая часть территории оказалась под контролем быстро попавшего в зависимость от турок трансильванского воеводы Яноша Запольяи, северные и западные области отошли к австрийским Габсбургам. Но и они вскоре были атакованы Османской империей. В 1529г. армия султана теперь уже беспрепятственно прошла венгерскую территорию и осадила Вену. Казалось, что вслед за православными памятниками Константинополя, католическим соборам Рима, Кельна и Парижа тоже предстоит сделаться мечетями.
Однако Европе была уготована другая судьба. Турки не смогли взять Вену и ушли ни с чем. Это оказался крайний предел, которого они достигли в Европе. Но судьбу Венгрии это не меняло. В 1541г. ее центральные области были превращены в провинцию Османской империи. На румын эти события наверняка произвели потрясающее впечатление. До того падение Константинополя стало веским доказательством неодолимости Турции, но при всем уважении, которое румыны испытывали к преемникам Римской империи, Византия уже давно была чем-то далеким, почти абстрактным. Венгрия же являлась основной великой державой, с которой румынам приходилось иметь дело в продолжение последних пяти веков, самым наглядным воплощением силы, богатства, более высокого уровня развития. Само создание румынских государств происходило в ходе утверждения их независимости от Венгрии. Но даже и добившись успехов в этом деле, жители Валахии и Молдавии ощущали себя жителями дальней окраины венгерского королевства.
Конечно же, падение этой империи, которая возможно многим в румынских землях казалось после 500 лет жизни на ее южной и восточной границах незыблемой, стало сильнейшим аргументом в пользу прекращения попыток сопротивления турецким захватчикам, что вскоре привело к конкретным политическим последствиям. Впрочем, первая реакция Молдавии на падение Венгрии была выдержана совсем в другом духе.
В годы, последовавшие после смерти Штефана Великого, молдаване, по-видимому, переживали сомнения по поводу предназначения их страны. Трезвая оценка обстановки подсказывала, что Молдавия остается слабой и уязвимой, но успехи недавнего прошлого подталкивали к борьбе за создание великой державы. Если в относительно спокойные первые два с половиной десятилетия 16 века княжество могло избегать окончательного выбора между этими двумя точками зрения, то падение Венгрии поставило вопрос более остро. Первоначально, пока турецкая угроза не приобрела для молдаван реальных очертаний, выбор был сделан в пользу великодержавной, наступательной политики. На следующий год после разгрома венгров молдавским князем становится последний деятель румынской героической эпохи - побочный сын Штефана Великого Петру Рареш. Страшный разгром Венгрии турками в долгосрочной перспективе не сулил румынам ничего хорошего, но он создал и ситуацию, ранее немыслимую для румынских княжеств - впервые за их историю захват населенной преимущественно румынами, но управляемой венграми Трансильвании представился реальной задачей. В 1529 г., то-есть в то время когда турки направились через центральную Венгрию к Вене, молдаване вторглись в Трансильванию, нанесли поражение венграм и добились от них уступки областей Бистрицы и Родны. Вместе с владениями, которые Штефан Великий получил от Венгрии в обмен на признание вассальной зависимости, они составили заметную (хотя и отнюдь не большую) часть страны, что позволило Петру Рарешу называть себя завоевателем Трансильвании. Так что высказанное ранее предположение о том, что при ином стечении обстоятельств молдаване могли бы создать собственную империю, не является совсем уж пустой фантазией.
Однако, успешный поход за Карпаты стал кульминацией молдавской наступательной политики. В 1531г. Петру Рареш начал войну против Польши с целью отобрать область Покутию, которая была захвачена Штефаном Великим, но взята поляками назад после его смерти. Однако в сражении при Обертыне молдаване потерпели поражение. Несмотря на неудачу беспокойный князь продолжает искать приключений и славы для себя и своей страны, что приводит к судьбоносной для обоих войне. В 1530-х годах Молдавия отражает попытки турок установить контроль над Трансильванией и вступает вместе со Священной Римской (Германской) империей, Венецией и Трансильванией в Священную лигу для войны с Османской империей. Турки как всегда с готовностью принимают вызов. Встретив в предыдущие годы серьезное сопротивление в оставшихся свободными областях Венгрии и на границах Австрии, султан Сулейман решает попытать счастья в Молдавии. Хотя последняя и представлялась наиболее слабым звеном коалиции, опыт турецких войн со Штефаном Великим возможно внушал Сулейману некоторые опасения, которые, однако, не подтвердились.
В 1538 г. армия султана вторгается в Молдавию. Становится ясно, что помощь союзников по Священной лиге если и подоспеет, то весьма нескоро, и княжеству предстоит в одиночку вести долгую и тяжелую борьбу, которая может поставить под вопрос существование государства и принести народу громадные потери. Здесь то и наступает момент истины. У страны была небольшая, но боеспособная армия, одержавшая много побед, ее правитель был полон решимости сражаться. Но большая часть аристократии была уже давно недовольна князем, ведущим политику, явно слишком амбициозную для такого государства, как Молдавия. При Штефане Великом решимость правителя дать бой нашла поддержку в стране. Но в 1538 г. все слишком хорошо помнили падение Венгрии и поход турок на Вену. Если для действовавшего в лучших традициях героической эпохи князя эти события были поводом для захвата части Трансильвании, то для большинства молдавских аристократов - свидетельством неодолимости новых гуннов или аваров, черной тучей нависавшей над их землями. И древний румынский инстинкт самосохранения восстал в душах молдаван с неодолимой силой, разогнав воспоминания об успехах, силе и временами даже величии предыдущих 180 лет молдавской истории.
Бояре потребовали от правителя сдаться туркам и тот, не найдя поддержки в стране, бежал из Молдавии чтобы не быть выданным султану. Молдавия, еще недавно одерживавшая блестящие победы и мечтавшая о завоеваниях, теперь безропотно стерпела вступление турецкой армии в свою столицу, захват государственной казны (султан еще удивился, как такое маленькое государство смогло скопить столь значительные средства), назначение угодного туркам князя, превращение в османскую провинцию округа Тигина на юго-востоке страны
Интересно, что в 1540г. Петру Рареш вернулся на молдавский престол и отомстил за нанесенные обиды, казнив предводителей протурецкого заговора. Но сделал он это только после того, как убедил султана в своей лояльности и вернулся в Молдавию в качестве турецкого вассала, а не правителя самостоятельного государства. Может быть, в глубине души он рассчитывал, что, вернув власть, сможет вскоре избавиться от турок, но это произошло только 340 лет спустя. Теперь Молдавия оказалась в том же положении, в каком Валахия пребывала начиная с последних лет правления Мирчи Старого. Второму из румынских государств предстояло сполна узнать горечь бессилия и тяжесть угнетения.
А добровольный отказ Молдавии от борьбы, которая после падения Венгрии представлялась безнадежной, стал красноречивым завершением героической эпохи, открывшей историю существования румынских государств. Она была менее яркой, чем легендарные времена перехода от варварства к цивилизации у многих других народов мира. Просвет в румынском кошмаре оказался очень коротким - достаточным для создания основ государственности, но слишком маленьким для великих свершений на тропе войны либо в деле создания высокоразвитой цивилизации. Новорожденные княжества подверглись давлению намного более сильного врага, во многом повторив судьбу полудикой Дакии, оказавшейся на пути Римской империи. К тому же румынам приходилось преодолевать не только силу могущественной империи, но и собственную национальную психологию, порожденную слишком тяжелым и противоречивым историческим опытом. Такая задача явно превосходила их возможности. И, в конце концов, беспощадная история убедительно продемонстрировала правоту пессимистов и безнадежность попыток изменить румынскую судьбу к лучшему.
Тем не менее, 14 и 15 века оказались наполнены большим смыслом для румынской истории чем в первые века до и после Рождества Христова. В отличии от Дакии средневековые румынские княжества не стали бороться до конца, и возможно именно поэтому заложенные в это время основы государственности и культуры не погибли, их развитие продолжилось, несмотря на неблагоприятные условия турецкого господства. И подобно дакским временам, эти века стали культовой, легендарной эпохой румынской истории, воспоминания о которой придавали бодрости последующим поколениям румын.В ТЕНИ ИМПЕРИИ

После разгрома турками Венгрии в 1526г. и до пятнадцатилетней войны в конце 16 века, с которой началось медленное и трудное контрнаступление немцев и венгров, турецкое господство на румынских землях находится в апогее. Новые хозяева региона меняют его карту, создав третье независимое государство - княжество Трансильвания. Сделав Буду в 1541г. центром своей новой провинции, турки отправили королеву Изабеллу и малолетнего наследника венгерского престола за Тису, в земли, которые им в тот момент было не с руки завоевывать. Но судьба независимой Трансильвании достойна отдельной главы, а пока займемся Валахией и Молдовой.
Причины создавать и сохранять отдельное государство в Трансильвании у турок были, на вопрос же о том, почему не были стерты с лица земли Валахия и Молдавия, очевидных ответов не просматривается. Османская империя одолела многих более сильных, чем румыны, противников, не говоря уже об успешных походах в Валахию и Молдавию. Никогда эти два государства не были столь беззащитны перед лицом неодолимой империи, как в 16 веке. Турецкие владения окружали Валахию почти со всех сторон, простираясь далеко на север в области, которые ранее были заняты другой крупной державой - Венгрией. Географическое положение Молдавии было другим, но урок, преподанный турками в 1538г. был слишком нагляден, а сосед и наиболее вероятный союзник в борьбе против турок - Польша - явно слабее империи. К тому же турки начали захват румынских территорий, включив в состав империи области в низовьях Дуная (Килия, Брэила, Тигина) и опорные пункты на среднем течении этой реки (прежде всего Джурджу, который пытался отбить еще Влад Дракула). Румынским княжествам были, таким образом, перекрыты доходные торговые пути из Центральной Европы на Ближний Восток, а их важнейшие центры оказались в пределах быстрой досягаемости для расположенных в этих городах турецких отрядов. Наконец, Молдавия и Валахия находились в состоянии почти постоянного внутреннего разброда, бесконечных смен власти и борьбы за нее - их примитивные и незрелые политические системы с трудом выдерживали такое испытание, как зависимость от Османской империи.
Сама империя находилась в зените своего могущества. Когда в 1534г., вскоре после разгрома Венгрии султан Сулейман Великолепный захватил Месопотамию, Османское государство достигло наибольшего территориального расширения. Но основным смыслом правления Сулеймана был натиск на христианскую Европу. Блестящая победа при Мохаче означала не окончание борьбы на Западе, а ее начало. Ранее военно-политическая система Венгрии наглядно показала свои недостатки, но теперь турки почувствовали и ее преимущества. В условиях наличия в стране многих центров власти разгром королевской армии, гибель самого монарха и захват столицы были явно недостаточны для ее завоевания. Местные лидеры венгерского дворянства организовывали сопротивление, и венгры год за годом продолжали с отчаянным упорством сражаться за каждую область, город, замок. Помимо этого, войдя в центр Европы турки оказались лицом к лицу с Германской империей - государством рыхлым и неповоротливым, но обладавшим большими людскими и, что еще важнее, экономическими ресурсами. Мобилизовать их было трудно в силу примерно тех же причин, что и в Венгрии, но в случае крайней необходимости реально. Когда турецкие армии взяли Буду, а в 1529г. подошли к Вене, стало ясно, что такая необходимость настала. Организатором обороны Центральной Европы стала династия Габсбургов. Их австрийские владения превратились в основной центр сопротивления. Постепенно закрепившийся за представителями династии выборный пост германского императора давал в ее распоряжение не всегда надежный, но обширный и богатый тыл. И, наконец, после разгрома Венгрии под власть Габсбургов перешла, отчасти принудительно, но в основном все-таки по причине понимания необходимости объединения сил против турецкой угрозы, почти половина венгерских территорий. Речь идет о севере (нынешней Словакии), где по соседству с Веной в Пожони (теперь Братислава) стал собираться после потери Буды венгерский парламент, восточной Венгрии, узкой полоске западных венгерских земель между турецкой провинцией и собственно Австрией, и Хорватии. Так было положено начало Австрийской империи, которой предстояло расширяться и крепнуть по мере оттеснения турок назад в Азию.
Но все это было впереди, а пока приходилось вести тяжелые оборонительные войны. Они продолжались с незначительными перерывами до 1568г. Турки наседали и шли вперед, преимущество по-прежнему было на их стороне, но бесконечные осады отчаянно сопротивлявшихся венгерских крепостей и замков, сражения с хорошо вооруженными и обученными немецкими войсками изматывали их силы. Семь больших походов возглавленных самим Сулейманом Великолепным, множество более мелких операций не привели к окончательному овладению Венгрией, не приблизили турок к захвату Вены, а мечта о завоевании лежащих дальше на Запад центров христианской Европы становилась все более далекой и несбыточной. В 1566г. Сулейман умер во время осады Сигетвара - венгерской крепости, прикрывавшей путь к Вене, защитники которой все погибли в боях, но заставили измотанную турецкую армию повернуть обратно. Самый могущественный из османских султанов так и не смог завершить дело, которому посвятил большую часть своей жизни - завоевание Венгрии.
А здесь заключается одна из причин, и она, скорее всего, самая важная, сохранения румынской государственности. Упоенные собственными успехами и могуществом турки слишком стремились к великим целям и дальним горизонтам, до слабых, зажатых в тиски турецких владений и чаще всего покорных дунайских княжеств у них просто не доходили руки. Впрочем, многое зависело и от поведения самих румын, которым снова надо было использовать накопленный веками опыт выживания бок о бок с более сильными завоевателями. А умение быть покорными и полезными для захватчиков всегда, когда это возможно, прятаться и убегать, когда положение ухудшается, и оказать сопротивление в случае самой крайней необходимости приобрели в румынском обществе силу инстинкта.
Вначале о двух последних пунктах этого списка. Хотя оказанное в героическую эпоху сопротивление турецкому нашествию и завершилось поражением, турки все же усвоили, что в крайнем случае румыны будут сражаться. И в этой борьбе у них есть ценный союзник - Карпаты - место, куда они могут спрятаться, отдав превосходящим силам захватчиков равнину, чтобы затем раз за разом возвращаться и продолжать борьбу. Конечно, это не значило, что турки не могли завоевать Валахию и Молдавию. Предприняв последовательную кампанию в течение нескольких лет подряд, расставив на равнине сильные гарнизоны, постоянно нанося удары по горным районам, империя, скорее всего, смогла бы сломить сопротивление, особенно в 16 веке, когда у румын не могло быть достаточно сильных союзников. Но такая кампания потребовала бы больших трат и усилий, а у турок было много дел на более важных направлениях экспансии - венгерском, персидском, итальянском.
В 1520-х годах турецкий правитель города Видина собственными силами предпринял попытку захватить Валахию и превратить ее в турецкую провинцию, но валахи под предводительством князя Раду III (1522 - 1523, 1524, 1524 - 1525, 1525 - 1529 - само перечисление дат многочисленных свержений и возвращений правителя к власти свидетельствует о смутных временах) отбили эту локальную попытку. Основные же силы султана как мы знаем в те годы были заняты на венгерском и австрийском направлениях. Но когда в последующие годы князь Мирча Чобанул (1545 - 1552, 1553 - 1554, 1558 - 1559) попробовал продолжить войну с турками, бояре воспрепятствовали этому, с тем, чтобы не дать империи повода "окончательно проглотить" княжества.
Отсюда следует переход к первому пункту - империи небезуспешно внушалось убеждение в том, что если румын не припирать к стенке, они будут тихими, покорными и незаметными. Покорность туркам и составляла суть валашской и молдавской политики на протяжении большей части 16 века. А это имело значительные экономические и внутриполитические последствия.

БРЕМЯ ЗАВИСИМОСТИ И ВЛАСТЬ АРИСТОКРАТИИ

Вассальная зависимость от Османской империи выражалась в первую очередь в обязательстве платить дань. Предкам румын наверняка тоже нужно было платить дань приходившим на их земли завоевателям, но новые - цивилизованные, оседлые, государственные - формы жизни народа внесли здесь существенные поправки в худшую сторону. Прятаться стало не с руки - теперь сами верхи румынского общества в лице аристократии и государства препятствовали этому. Возможности экономики возросли, но стало легче и отбирать произведенное.
Специфическим обстоятельством румынской зависимости от Турции, способствовавшим беспредельному росту поборов, было крайнее распыление ответственности. Не контролируя данную территорию непосредственно, османы могли требовать выплаты им дани в нужных размерах, особо не задумываясь о том, до какой степени будет разорено население, вынужденное нести это бремя. В свою очередь, повышавшие налоги и оброки власти и землевладельцы всегда могли сослаться на требования турок об увеличении повинностей. Ситуацию должны были регулировать князья, но они либо были бессильны, либо играли отрицательную роль. Правители слишком часто менялись. В 16 веке Валахией правили 24 князя, а так как многие из них приходили к власти и снова теряли ее по нескольку раз, то всего смен власти было 32. Следовательно, средняя продолжительность правления была 3 с небольшим года. Ненамного стабильнее было в Молдавии - 16 князей и 23 смены власти, но там обстановка намного ухудшилась по сравнению со стабильным 15 веком (в Валахии существенной разницы не было), когда было 9 правителей и 16 смен власти. Как мы уже знаем, этому способствовала внешняя уязвимость и зависимость княжеств, создававшая постоянный соблазн призвать иностранную помощь против не понравившегося правителя. Возможно, сыграло роль и более глубокое и древнее обстоятельство - меньшая степень сплоченности у народа, создавшегося из переселенцев и беженцев из цивилизованных стран, а не на основе первобытного племени.
А наиболее глубоким последствием этого распыления социально-экономической ответственности и хронической политической нестабильности стало глубочайшее привитие в румынских землях, если можно так выразиться, "неформальности" эксплуатации. Значение законодательных и договорных норм в восточных деспотиях, какой была Османская империя, всегда было ограниченным, поскольку ведущую роль играли реальные отношения власти. Однако в империях последствия такого подхода смягчались наличием стабильной властной иерархии, которая, пока государство держалось, обеспечивала соблюдение постоянных правил игры. Более раннее византийско-болгарское влияние, дополненное теперь длительным османским господством, эффективно способствовали привитию на полудикой румынской почве этой восточной правовой культуры. Но свойственная Валахии и Молдавии хроническая нестабильность внесла здесь свои коррективы. Не сдерживаемое ни волей государства, как на Востоке, ни властью закона, как на Западе, угнетение приобретало самые дикие (и в смысле беспорядочных, и в смысле особо тяжелых) и непредсказуемые формы, при которых грань между законными привилегиями государства и правящих классов, с одной стороны, и коррупцией, с другой, была практически незаметна. Такие порядки укрепляли в народе приобретенные ранее ощущение безнадежности заботы о росте собственного благосостояния и борьбы за свои права, чувство покорности беспощадной судьбе, осознание необходимости быть бедным, прятаться и обманывать бесчисленных, неодолимых и непредсказуемых в своей жадности и жестокости угнетателей.
Ни постоянных династий, ни четких законов передачи власти в Валахии и Молдавии не существовало. Князь избирался боярами, но часто дело сводилось к перевороту. Правившие недолго, в обстановке постоянных угроз, интриг и борьбы за власть молдавские и валашские князья 16 века не смогли совершить ничего выдающегося. Приведенный выше рассказ о жизни Влада Дракула является вполне показательным для того, чтобы составить представление об их политике, основным смыслом которой была борьба за выживание. Наиболее показательной с точки зрения генеральной линии румынской политики 16 века является деятельность валашского князя Михни (правившего в 1577 - 1583 и 1585 - 1591гг.), купившего для себя у турок право вернуться к власти ценой огромного увеличения дани (данные о многократном росте налогов в последние десятилетия 16 века смотрите немного ниже), и завершившего политическую карьеру переходом в ислам и поступлением на турецкую службу.
Более благосклонное отношение потомков заслужили те правители, которые пытались идти по стопам Влада Цепеша, проводя антитурецкую политику и укрепляя свою власть путем репрессий против бояр. Это привело ко многим личным трагедиям, но в силу известных внешних обстоятельств достичь желаемой цели никогда не удавалось. Таким путем в Валахии пытался идти Мирча Чобанул, но более интересной является история правившего Молдавией в 1572 - 1574гг. Иона Водэ Грозного (а по другой версии Храброго). Будучи, скорее всего, незнатного происхождения, он прославился жестокими расправами над богатейшими светскими и духовными магнатами, которые принесли ему ненависть аристократии и любовь народа. Но он оправдал и второе свое прозвище, когда не побоялся бросить вызов туркам, отвергнув в 1574г. очередное требование об увеличении дани. Молдаване даже дали бой турецкой армии, но потерпели поражение, в котором сыграло свою роль и предательство бояр, стремившихся избавиться от ненавистного тирана, и в любом случае имевших основания полагать, что борьба с империей ничем хорошим кончиться не может.
Нестабильность и уязвимость политических систем румынских княжеств давала шанс на успех самым невероятным авантюристам, которые вряд ли могли бы на что-то рассчитывать в более благоустроенных государствах. Наиболее интересный подобный опыт пережила опять же Молдавия, где в 1561г. при поддержке Габсбругов и польского вельможи Альберта Ласки власть захватил живший в Германии и принявший лютеранство грек Якоб Гераклид. Этот энергичный и самоуверенный авантюрист обрушил на преданную традициям и боящуюся перемен страну поток нововведений, которые могли бы глубоко изменить ее судьбу, втянув Молдавию в орбиту западной цивилизации. Причем первое из них казалось обреченным на успех, так как состояло в предоставлении аристократии гарантий неприкосновенности жизни и имущества и ее освобождении от налогов. Однако попытки приобщить молдаван к европейской науке и просвещению, по видимому имевшие основной целью подготовку почвы для принятия ими лютеранства, вызвали лишь враждебную настороженность. Можно долго гадать, были ли у Якоба Гераклида шансы превратить Молдавию в подобие то ли Польши то ли Швеции при более благоприятных внешних условиях, но роковым оказался естественно турецкий вопрос. Планы нового князя, объявившего о намерении не только освободить Молдавию от власти Османской империи, но и вовсе изгнать турок из Европы, не могли не привести в ужас молдавских бояр. В отличие от пришедшего вскоре вслед за ним Иона Грозного, провозгласивший либеральные принципы и не нашедший общего языка с простым народом чужак не внушал боярам особого страха. Поэтому они предупредили неблагоприятный поворот в отношениях с турками, свергнув и убив Якоба в 1563г. Возможно, при Ионе Водэ и при правившем в начале 17 века другом большом любителе казней и конфискаций Штефане Томше, многие из заговорщиков и их потомков с тоской вспомнили о предложенном немецким греком проекте либеральной конституции, и в 17 веке подобные идеи нашли несколько больший отклик в сердцах румын.
Авантюра Якоба обозначила и начало нового важного явления в жизни Валахии и Молдавии - прибытия большого количества греков, постепенно занявших важные позиции в двух княжествах. Другое дело, что большинство из них приезжало не из Европы, а из Османской империи, в состав которой входила и сама Греция. Исход в румынские земли стал для греков компромиссным решением мучивших их самих проблем. Борьба Византии и других греческих государств против турецкой агрессии была давно проиграна, могущество Турецкой империи не оставляло особых надежд на близкое освобождение. В отличие от болгар или сербов, греки слишком давно и глубоко приобщились к цивилизации, чтобы их могла удовлетворить роль покорных крестьян или бродящих по диким горам разбойников. Поэтому они отчаянно рвались если не в закрытые для христиан высшие, то хотя бы в средние эшелоны османского общества, добиваясь для себя как материального благополучия, так и хотя бы минимальной свободы. Валахия и Молдавия - православные вассалы Турции - были идеальным местом для реализации таких планов. Отъезд в эти страны не мог расцениваться как предательство империи, зато греки, пересекая Дунай в северном направлении, получали целый ряд благоприятных возможностей. Они обретали свободу, избавляясь от национального и религиозного гнета, а в отношении румын многие из них оказывались в положении господ, либо потому что прибывали в Дунайские княжества в качестве представителей Турецкой империи, либо просто в силу большего богатства и изворотливости. Правда, подобное двойственное положение вещей окончательно оформилось в 18 веке, но предпосылки для этого начали создаваться уже в 16. Более образованные и энергичные, имевшие лучшие связи с турецкими господами греки успешно внедрялись в ряды господствующих классов Валахии и Молдавии, несмотря на стойкую ненависть местных бояр и народа к пришельцам.
Турки поощряли и усиливали разброд в верхах Молдавии и Валахии, так как их заинтересованность в этом была очень велика. Постоянная борьба за власть препятствовала внутренней консолидации княжеств, снижая для них возможность сопротивляться. Кроме того, она была одним из важнейших механизмов увеличения дани. Чтобы вступить во власть, князь должен был быть утвержден Турцией. За это полагалась отдельная выплата - большой мукарер. С целью получить одобрение султана претенденты на румынские троны соревновались в увеличении этих поборов, наращивании основной дани - харача, прочих выплатах турецкому государству и взятках его представителям.
Основным товаром, поставляемым Валахией и Молдавией в Турцию, было зерно. В 16 веке еще недавно дикие карпато-дунайские страны приобрели для Османской империи большое значение как один из основных и уж точно самый удобный в силу территориальной близости поставщик продовольствия, в первую очередь зерна, в Константинополь. Вассальные княжества продавали зерно по установленным турками ценам, а нередко поставляли его бесплатно.
Экономические возможности Валахии и Молдавии возросли в силу двух причин - освоения плодородных земель на равнинах и беспощадного роста налогов, вынуждавшего крестьян делать все возможное для увеличения производства. Годовой налог с крестьянского хозяйства менялся в 16 веке следующим образом: 1521 - 1557гг. - 86 аспров, 1558 - 1566гг. - 212 аспров, 1585 - 1591гг. - 550 аспров, 1592 - 1594гг. - 946 аспров. Большинство румын, получивших в 14 и 15 веках возможность выйти из укромных долин и распахать плодородные земли на равнинах, теперь поплатились за это жестоким рабством, и рост производства уже не приносил повышения благосостояния.
Вероятно, в то время начинается изменение пейзажа румынских равнин. Покрывавшие их ранее обширные леса все более активно сводятся и области становятся степными. Меняется и социальный облик общества. Разорительные налоги заставляет крестьян влезать в долги, продавать свои земельные наделы, добровольно идти в зависимость от крупных землевладельцев. У последних появляются дополнительные причины наращивать свои земельные владения. Им тоже надо дарить подарки туркам. Кроме того, империя забрала дунайские торговые города, а значит тем, кто лишился возможности зарабатывать на международной торговле, надо искать новые источники дохода. Крестьянская свобода, которой Валахия и Молдавия выгодно отличались от Трансильвании в первые полтора столетия своей истории, теперь исчезает на равнине почти полностью, хотя сохраняется во многих горных районах. Подавляющее большинство крестьян оказывается в зависимом положении, облагаются помимо налогов еще оброком и обязанностью отрабатывать барщину, а экономическая и политическая сила и самостоятельность аристократии возрастают. То обстоятельство, что этому косвенно способствуют турки, тоже является одним из достаточно неожиданных моментов румынской истории - в странах находившихся под непосредственным управлением Османской империи местная аристократия, как правило, истреблялась.
Формирование системы господства валашских и молдавских землевладельцев происходило в неблагоприятных условиях. 16 век, несомненно, был одним из самых мрачных в румынской истории. Только зародившаяся на румынских землях цивилизация попала в крайне неблагоприятные условия. Ее развитие сменилось хаосом и деградацией - в 16 веке в Валахии и Молдавии не было создано почти ничего примечательного ни в материальной, ни в духовной сфере. Сильнее всего румыны почувствовали теневые стороны цивилизации, когда захватчики и формировавшийся собственный господствующий класс соревновались в ограблении народа. При прогрессе обслуживавшего потребности имперской столицы земледелия, торговля пришла в упадок, а ремесла находились в зачаточном состоянии. Города оставались ничтожными по размерам и бедными. Все силы уходили на выполнение обязательств перед Турцией и бесконечную внутреннюю борьбу, так что сейчас в Румынии весьма затруднительно найти памятники того жестокого и бесплодного столетия.
Подобное состояние дел, однако, когда-то должно было закончиться. Хотя богатство и влияние румынского боярства и росло во многом за счет сотрудничества с турками, по мере укрепления своего положения господствующий класс страны все больше задумывался и о том, как облегчить бремя своей зависимости от империи. Между тем турецкий гнет усиливался. Могущество и богатство развратили некогда аскетичную и дисциплинированную элиту империи, и концу 16 века коррупция приобрела невиданный ранее размах. Поощряемые самими румынскими правителями турецкие чиновники потеряли всякое чувство меры, и тяжелый гнет к концу столетия перерос в полный беспредел (смотри выше данные о налогах). Но эта критическая ситуация стала прологом к переменам, благодаря которым 17 век стал для румын более благоприятным, чем 16.

РУМЫНСКОЕ СОПРОТИВЛЕНИЕ

Автором этих изменений стал исторический деятель, которого в Румынии много превозносят, но не совсем за то, что составило главный смысл его деятельности. Это князь Валахии в 1593 - 1601гг. Михай Храбрый, в современной Румынии известный как первый в истории румынский правитель, объединивший под единой властью три княжества - Валахию, Молдавию и Трансильванию, создав, таким образом, политическое образование, по своим очертаниям похожее на современную Румынию. Его первоначальная цель, однако, была другая - сбросить или хотя бы облегчить бремя турецкой дани. К началу его правления это желание стало единодушным. Если раньше отношение землевладельцев к дани, которая часто использовалась как инструмент усиления собственного влияния, было неоднозначным, то сейчас, когда бремя стало невыносимым и угрожало стране экономическим крахом, они наверняка испытывали к туркам такую же ненависть, как и простой народ. Мнение класса землевладельцев было решающей предпосылкой для антитурецкого выступления Михая. В отличие от правителей патриархальных времен, таких как Штефан Великий или Мирча Старый, которые могли опираться не только на бояр, но и на свободное крестьянство и собственные дружины, новый румынский герой правил в стране, где вся полнота власти была в руках крупных землевладельцев. В отличие от правителей героической эпохи, которым часто удавалось оставаться выше сословных различий между своими подданными, он вел себя как самый сильный среди бояр. За время своего короткого и неспокойного царствования Михай увеличил собственные земельные владения более чем в три раза, причем делая это преимущественно за счет крестьянских земель и, таким образом, активно содействуя ликвидации сословия свободных землепашцев.
Но, как это обычно бывало на протяжении большей части румынской истории, важнейшим условием крупных преобразований были не устремления самих румын, а внешние обстоятельства. Незадолго до прихода к власти Михая Храброго началась новая большая война турок с Германской империей и Венгрией. Пятнадцатилетняя война (1591 - 1606гг.) приходится на середину периода между разгромом Османской империей Венгрии в начале 16 века и успешным контрнаступлением империи Габсбургов на Турцию в конце 17 столетия. Она обозначила момент равновесия сил между европейцами и турками. Европа еще не обрела того технического и организационного превосходства, которое позволит ей свести на нет османскую угрозу, но некоторые подвижки в этом отношении уже происходили. Германия развивалась и богатела, Габсбурги несколько лучше научились мобилизовать ее ресурсы для борьбы против турок, а на передовой немецкие и венгерские войска теперь умели небольшими силами наносить эффективные удары по турецким владениям.
Никогда, вплоть до самых последних лет своего существования, Османская империя не отдавала владения без борьбы. Тем более не собиралась она этого делать в тот момент, когда, несмотря на финансовые трудности, разрастающуюся коррупцию и внутренние смуты, она все еще находилась на вершине своего могущества. Не собирались уступать и почувствовавшие большую уверенность в своих силах немцы и венгры. С конца 1593 до 1606г. в центральной Венгрии почти непрерывно шли тяжелейшие бои, страшно опустошившие страну, но не принесшие перевеса ни одной из воюющих сторон.
Разумеется, при таких раскладах Габсбурги делали все возможное для привлечения новых союзников. И под впечатлением их первых успехов Трансильвания, Валахия и Молдавия выступили против турок. Возглавила союз возглавляемая князем Жигмондом Батори Трансильвания - в силу ее более весомого потенциала, большей близости к Габсбургам, а отчасти и благодаря исторической традиции, восходившей ко временам венгерского сюзеренитета над румынскими вождями древних времен. Но валашский князь Михай проявил себя исключительно активным участником коалиции. В 1594г. его армия успешно атаковала турецкие владения в Болгарии и Добрудже. В 1595г. империя нанесла ответный удар - сильная армия Синан-паши вторглась в Валахию. Уже само начало турками этой кампании сделало румын ценными союзниками. Воспользовавшись переброской турецких войск на валашское направление, немцы и венгры взяли Эстергом - древнюю столицу Венгрии, город, прикрывавший северные подступы к Буде. Но этого мало. Война Михая с Синан-пашой также оказалась неудачной для турок. Она проходила по обычному сценарию борьбы румын с турецкими силами вторжения, которая теперь была хорошо известна валахам и умело использовалась ими. Михай пустил турецкую армию вглубь страны, которой после уплаты непосильной дани пришлось вдобавок вновь испытать ужасы вторжения. Уже в ходе отступления валахи и трансильванцы измотали силы Синана-паши в упорном сражении при Кэлугэрень. Затем Михай отступил в Карпаты, где его армия отдохнула и соединилась с трансильванскими и молдавскими подкреплениями. Контрнаступление союзников заставило отступить истощенную пребыванием в разоренной стране османскую армию, и, наконец, при переправе через Дунай назад в турецкие владения значительная часть сил Синана-паши была уничтожена при Джурджу (все в том же несчастливом для империи месте, где когда-то Дракула пленил турецкий гарнизон).
К концу 1595г. видимо многим в румынских княжествах, Венгрии и Германии могло показаться, что настало время большого наступления с целью освобождения христианских народов и изгнания турок в Азию. Османская империя, однако, показала, что умеет держать удар и все еще очень сильна. В 1596г. султан МехмедIII во главе основных сил империи нанес удар по главным противникам. Сражение турок с немецко-венгерской армией эрцгерцога Максимилиана и князя Батори при Мезекерестеше продолжалось три дня и было возможно одним из самых упорных и ожесточенных в истории человечества. Оно завершилось победой турок, которые дали понять, что европейцы пока не в силах уничтожить их империю. Но немцы и венгры также показали себя сильными противниками, способными остановить натиск империи на Европу. Настал момент равновесия сил. Однако оно порождало у обеих сторон надежду на победу, поэтому война шла еще 10 лет.
Вновь оказавшиеся в турецком тылу Валахия и Молдавия подтвердили свою зависимость от Турции. Но все же кампания 1595г. предрешила судьбу румынских княжеств в 17 веке. Они доказали слабеющей Османской империи, что при определенном стечении обстоятельств могут быть опасны. С другой стороны, их положение в тылу передовых оплотов империи все же осталось слишком уязвимым, что давало туркам основания полгать, что если не перегибать палку, румыны будут спокойно оставаться на положении вассалов, не давая на руки основным врагам Османской империи лишних козырей. Поэтому условия зависимости Валахии и Молдавии были пересмотрены. Если в год вступления Михая Храброго на престол турки брали дань с Валахии в размере 155 тыс. золотых, а с Молдавии - 65 тыс. золотых, то в начале 17 века эти цифры радикально уменьшились. Дань Валахии составила 32 тыс. золотых, а Молдавии - 30 тыс. Затем Турция постаралась наверстать потерянное, но и концу 17 века выплаты не достигли масштабов конца 16 столетия. В 1686г. валахи отправляли в Константинополь по 92 тыс. золотых в год, а молдаване - по 40 тыс. Эти цифры являются главным объяснением того, что 17 век стал в истории румынских государств более благополучным и плодотворным, чем предыдущее столетие.
Облик румынского 17 века был определен не только пересмотром в лучшую для румын сторону отношений с турками, но и завершением последнего этапа переходного периода от патриархального, наполовину первобытного общества героической эпохи, к безраздельному господству землевладельческой аристократии. Рубежом окончания внутренней эволюции опять же являются события 1595 года. После завершения кампании против турок князь Михай издал указ, согласно которому крестьяне должны были постоянно проживать на тех местах, где они жили в 1595г. На первый взгляд, закон был направлен на скорейшее возвращение в родные места беженцев, покинувших деревни при приближении турецкой армии. Что выглядит очень странно. Казалось бы, весь опыт, по меньшей мере, последних тысячи с лишним лет и так научил румын, когда и куда им возвращаться после бегства от очередных завоевателей. Ничего не известно о том, чтобы Штефан Великий или Мирча Старый издавали подобные указы после нашествий турок, происходивших во времена их правлений. Судя по всему, такая необходимость появилась только при Михае Храбром, когда большинство населения Валахии ощутило угнетение не только иноземных захватчиков, но и собственного привилегированного сословия. Поскольку было понятно, что собственные господа с изгнанием турок никуда не денутся, у многих крестьян, в отличие от их более свободных предков, могла появиться мысль не возвращаться в родные места после бегства от турецкой армии. Разумеется, князь Михай был заинтересован в их удержании - и в качестве правителя, озабоченного сохранением на своей территории платящего налоги населения, и как защитник интересов аристократии, и в конце концов, поскольку он сам являлся крупнейшим землевладельцем. Указ оказался очень полезен - в последующие десятилетия несколько поколений бояр ссылались на него, требуя розыска и возвращения бежавших с их земель крестьян. Так в румынских землях было введено крепостное право (в Молдавии свободное передвижение крестьян в тот же период также подверглось жестким ограничениям, хотя формальное закрепление запрета на переселение произошло несколько позже). У румынских бояр было много примеров для подражания. Крепостное право уже давно существовало в Венгрии и Польше, незадолго до описываемых событий последние возможности перехода крестьян от одного помещика к другому были отменены в России. Для румынских земель утверждение крепостничества было еще и демонстрацией их внутренней независимости по отношению к туркам. На территориях, находившихся под непосредственным управлением империи, аристократия истреблялась или, по меньшей мере, подавлялась, с тем, чтобы не допустить формирования альтернативных центров власти. Поэтому и учреждения такого благоприятного для землевладельческого сословия института, как крепостное право, не допускалось. Но румынское дворянство сумело отстоять право запретить свободное перемещение своих крестьян.
Эти свершения и были самым важным, что сделал за годы своего правления Михай Храбрый. Остается еще одно предприятие, реально оставившее куда меньший след в румынской истории, но стоившее князю жизни и обеспечившее ему громкую славу в Румынии новых времен. Действия, о которых идет речь, насколько известно не планировались заранее, а были продиктованы логикой продолжения 15-летней войны и борьбы за власть. После сражения при Мезекерестеше правители трех княжеств стали искать пути примирения с показавшей свою силу Османской империей. В начале 1597г. Михай договорился с турками, получив от них подтверждение своих прав на престол. Это, однако, не спасло его от требования нового правителя Трансильвании Андраша Батори (хотя он также искал путей примирения с турками) отречься от престола. Видимо трансильванцы сочли сильного валашского князя слишком опасным, что он им вскоре и доказал. Осенью 1599г. Михай, заручившись поддержкой Габсбургов, вторгся в Трансильванию и разбил ее войска под Брашовом. В отличие от захватившего в начале 16 века несколько областей на востоке этой области Петру Рареша, Михай Храбрый стал правителем всей Трансильвании. Впервые владевшее краем венгерское дворянство оказалось на положении подданных румына, то есть представителя того народа, который они издавна привыкли видеть лишь в составе низших сословий. Конечно, нужно обладать очень богатой фантазией, чтобы предположить, что князь, уничтожавший крестьянскую свободу у себя на родине, стал бы бороться с привилегиями венгерского дворянства и повышать статус румынского крестьянства в Трансильвании. Ничего подобного Михай разумеется не предпринял. Хотя вне зависимости от намерений самого правителя, румыны могли стать менее послушными, видя, что их соплеменник и единоверец обладает высшей властью над венгерским дворянством.
Но помимо этих теоретических опасений, пришелец из-за Карпат вынашивал и конкретный крупный политический проект, крайне неприятный для правящих групп Трансильвании. Он планировал дать православию равные права с несколькими признанными в стране христианскими конфессиями. Во времена, когда вероисповедание было одним из важнейших факторов, определявших положение человека, это могло открыть румынам путь в привилегированные сословия Трансильвании. Михай, однако, не успел внести столь фундаментальные перемены в религиозную жизнь области.
В июле 1600г. Михай захватил власть и в Молдавии, впервые объединив в составе единого политического образования всех румын. Другое дело, что подобное положение продлилось чуть дольше месяца. Трансильванские венгры восстали сразу, как только валашская армия покинула пределы их страны. Соседние государства, которые в прошлом не раз бывали сюзеренами румынских князей, отнюдь не обрадовала перспектива создания сильного румынского государства, тем более под властью ставшего теперь протурецким правителя. Габсбурги поддержали мятеж трансильванских венгров. Михай попытался подавить восстание, но потерпел поражение. Тем временем поляки захватили Молдавию и Валахию и окончательно разбили армию Михая Храброго, когда тот попытался отстоять хотя бы свое собственное княжество.
В следующем году Габсбурги сочли, что Михай может оказать ценные услуги при захвате остававшейся слабым звеном антитурецкой коалиции Трансильвании. При их поддержке он собрал армию и вместе с немецкими войсками вновь захватил эту область. Но когда кампания подходила к концу, солдаты Габсбургов убили Михая, положив конец правлению, которое началось в духе Штефана Великого, но закончилось все равно в духе Влада Дракула.
Уже в 20 веке, когда Трансильвания в другую эпоху и при других социально-политических обстоятельствах вошла в состав Румынии, Михай Храбрый был сделан культовой фигурой именно благодаря своему походу на Трансильванию. Но в 17 веке продлившееся менее года правление валахов не имело значительных последствий и запомнилось разве что как один из эпизодов большой войны немцев, венгров и румын против турок. Эфемерное объединение было скорее трагедией, чем успехом предприимчивого валашского князя, вынужденного, как и остальные румынские правители, постоянно лавировать между более сильными соседями. Изменить злую румынскую судьбу оказалось выше его сил, но его попытка сделать это была самой убедительной в румынской истории в промежутке с начала 16 по середину 19 века, и кое-что в судьбе Валахии и Молдавии действительно удалось изменить к лучшему.

СВОБОДА И ВЕРОТЕРПИМОСТЬ В ТРАНСИЛЬВАНИИ

Трансильвания сделалась отдельным государством в результате присоединения центральных областей Венгрии к турецким владениям в 1541г. Ее первым правителем стал сын неудачливого претендента на венгерский престол Яноша Запольяи Янош Жигмонд. Это было сделано вопреки ранее достигнутому соглашению Яноша Запольяи и германского императора Фердинанда о том, что после смерти претендента права на венгерский престол и все венгерские земли перейдут к Габсбургам. В 1551г. армия Габсбургов попыталась захватить Трансильванию, но последовал сокрушительный ответный удар турок. Армии Сулеймана Великолепного захватили ряд важных территорий в центре Венгрии, а также лежащий западнее Трансильванского княжества Банат, где создали свою новую провинцию с центром в Тимишоаре. Теперь доступ габсбургской армии в Трансильванию был сильно затруднен.
Османская империя, таким образом, способствовала сохранению буферного государства между собственными провинциями и владениями Габсбургов, но отнюдь небескорыстно. Трансильвания стала вассалом Османской империи на условиях, в целом похожих на валашские и молдавские - выплата дани, утверждение трансильванских правителей султаном, контроль империи над военными делами и внешней политикой. Тем разительнее оказались различия между историческими судьбами Трансильвании и румынских княжеств во времена турецкого владычества. Если в 16 веке уделом Валахии и Молдавии было жалкое прозябание, а в 17 - далеко не полная и недолговечная эмансипация, то Трансильвания в это время стала крепким и жизнеспособным государством, которому во многих случаях удавалось успешно утвердить свою самостоятельность перед лицом турецких владык.
Конечно, у турок были и объективные причины обращаться с Трансильванией осторожнее, чем с румынскими княжествами. Ежегодная дань с нее в течение полутора веков зависимости составляла 15 тыс. золотых, причем, сравнивая ее с приведенными выше цифрами податей с Валахии и Молдавии, не стоит забывать еще и о том, что трансильванская экономика была заметно сильнее. В случае серьезного недовольства Турцией стране было куда легче перейти на сторону Габсбургов. Правда, в то время у них было меньше сил, чем у Османской империи, но в Константинополе отдавали себе отчет в том, что лучше приобретать верность этой страны необременительной зависимостью, чем иметь ее в числе врагов. Для завоевателей Трансильвания была нелегкой добычей. Со времени первых набегов турок на рубеже 14 и 15 веков там активизировалось строительство оборонительных сооружений, которое весьма энергично продолжалось на протяжении следующих двух столетий. В последующие два века возросли как потребность в усилении защиты, так и возможности для этого. Экономический подъем Венгрии в 16 веке продолжался, несмотря на турецкие нашествия и испанскую конкуренцию на рынке драгоценных металлов. Спрос растущих западноевропейских городов на продукцию венгерского животноводства стабильно увеличивался, и в течение нескольких десятилетий это обстоятельство толкало вперед венгерскую экономику и позволяло сохранять благосостояние страны даже в постоянно ухудшающейся военно-политической обстановке. Мощными стенами обносились немецкие города и центры секейских областей, возводили себе замки венгерские аристократы. Более того, в саксонских областях даже деревни обзаводились собственными укреплениями - их экономический потенциал позволял возведение таких сооружений, о которых румынские сельские общины в Валахии и Молдавии (впрочем, и в Трансильвании тоже) и не мечтали. Причем речь не шла только о строительстве суровых и неприступных стен. Внутри укреплений было много такого, что стоило защищать. Некоторые замки венгерских аристократов, такие, как резиденция Яноша Хуньяди в Хунедоаре, являются настоящими архитектурными шедеврами. В городах - причем не только больших и богатых Брашове, Клуже и Сибиу, но и во более скромных Медиаше и Сигишоаре - сооружаются большие готические соборы украшенные многими произведениями искусства, красиво и основательно строятся частные дома в сменяющих друг друга в Европе стилях готики, ренессанса и барокко. В саксонских деревнях внутри укреплений также строятся соборы, во многих случаях не уступающие городским ни по размеру, ни по красоте. Многие из этих замечательных памятников отлично сохранились до нашего времени, донося до нас представление о благополучии, независимости и уверенности в себе трех трансильванских народов-сословий - венгров, саксов и секеев - свидетельствуя об их решимости защищать свои права и свободы от любых посягательств, от кого бы они ни исходили.
Социальный и политический строй этой дальней окраины западной цивилизации повторял многие черты наиболее развитых областей Европы, что в 16 веке нашло подтверждение в идеологических предпочтениях жителей страны. Бунт против католической иерархии, поиск новых форм и интерпретаций христианства, дорогу которым открыла европейская реформация, пришлись по душе свободолюбивому народу Венгрии. Хотя центральные власти королевства и издали законы, направленные против распространения реформации, либеральная политическая система сделала невозможным их проведение в жизнь в условиях, когда большая часть населения, включая дворянство и население городов, симпатизировала различным реформатским учениям. Саксонские города Трансильвании уже начиная с 1520-х годов приняли лютеранство. Несколько позже среди венгерского дворянства широкое распространение получил кальвинизм. Обретя свободу веры, народ продолжал создавать новые религиозные сообщества, все более радикально пересматривавшие старые догмы. Получил широкое распространение антитринитаризм.
Наступление протестантизма происходило в обстановке продолжавшегося экономического подъема, все более широкого стремления к знаниям, распространения книгопечатания, а также явившейся следствием развала разгромленных турками центральных властей дальнейшей либерализации политического режима. Соперничество католицизма и различных протестантских конфессий стало мощным стимулом к развитию политической и общей культуры венгерских земель. Первым этапом были получившие всеобщее распространение публичные диспуты проповедников, затем активное распространение книг религиозного, но и не только религиозного содержания, и, наконец, создание в различных областях страны конкурировавших друг с другом католических и протестантских колледжей
К 1580-м годам протестантами были не менее 80% населения Венгрии. В Трансильвании, с ее сильными немецкими городскими общинами и многочисленным мелким дворянством, к тому же неподконтрольной католическим Габсбургам, процент протестантов среди венгерского и немецкого населения был, скорее всего, выше. Причем столь радикальные перемены происходили мирно, без войн и гонений за веру.
Такой подход к религиозным противоречиям абсолютно не соответствовал общеевропейскому настрою тех десятилетий. С 1530-х годов Габсбурги начали преследования немецких протестантов, что стало толчком к ожесточенным религиозным войнам, продолжавшимся более ста лет и приведшим к жестокому опустошению и упадку Германии. Вскоре после этого начались войны католиков и гугенотов во Франции, которые запомнились, прежде всего, всеобщим избиением протестантов в 1572г. в Варфоломеевскую ночь - событием, которое на многие века стало символом религиозной нетерпимости и жестокости. Борьба за истинную веру вдохновляла участников шедшей как в Европе, так и в самых отдаленных уголках мира войны между принявшими протестантскую веру Англией и Голландией и стремившейся подавить врагов католичества Испанией.
Но Венгрия жила под постоянной угрозой порабощения могучей и беспощадной мусульманской деспотией, что делало выяснение противоречий между христианскими конфессиями с помощью оружия непозволительной роскошью. Правда, может показаться странным, почему находясь в столь сложном и опасном положении, страна вообще пошла на такую авантюру, как смена веры. Видимо венгры слишком ценили свою свободу, чтобы ограничивать ее даже в условиях опасности. Поэтому было найдено другое решение, казалось бы, простое, но поразительно смелое для тех пронизанных религиозной нетерпимостью времен - проведение в жизнь, хотя и с ограничениями, принципа свободы совести. Свобода выбора между католицизмом и несколькими протестантскими конфессиями де-факто сохранялась на всей территории Венгрии в течение большей части 16 и 17 веков, но Трансильвания стала тем уникальным местом, где впервые за многие века религиозный плюрализм получил законодательное признание и оформление.
В конце 16 столетия пути христианства в различных областях Венгрии расходятся. В признавших власть Габсбургов северных и восточных областях давление правящей династии, правда, выражавшееся опять же не в насильственных действиях, а в поощрении деятельности ведших антипротестантскую пропаганду иезуитов и других католических орденов, привело к тому, что дворянство начало понемногу отворачиваться от религиозных исканий и возвращаться в лоно католицизма. Соображения реальной политики в данном вопросе стали брать верх над свободолюбием.
В Трансильвании же дело шло в другом направлении - князь Янош Жигмонд лояльно относился к религиозному новаторству и сам интересовался им. Под конец жизни он примкнул к антитринитариям. А в 1568г. трансильванский парламент на заседании в Торде принял закон о свободе и равноправии для четырех "признанных" христианских конфессий - католичества, лютеранства, кальвинизма и антитринитаризма. Конечно, это решение не являлось истинным признанием религиозной свободы. Утверждение списка допускаемых трактовок христианства создавало основу для пресечения создания новых учений и сект. Не могло идти речи и о признании равноправного положения религии низшего сословия страны - православия. Но в Европе тех времен, где "не та" вера повсюду служила поводом для притеснений, изгнаний, убийств, где самые передовые нации лишь подходили к принятию похожих решений, трансильванский закон был поистине великим новаторством, предвещавшим более свободное будущее для всего человечества.
Внешнеполитической гарантией трансильванского религиозного плюрализма была, как это не парадоксально, зависимость от Османской империи, готовой защитить буферное государство от его захвата боровшимися за католическую веру Габсбургами. Внутри страны залогом религиозного плюрализма был здравый смысл мелкого и среднего дворянства, горожан и свободных секейских крестьян, понимавших необходимость внутреннего единства для страны, окруженной сильными врагами, но и не желавших жертвовать ради него своей свободой. Закон о признанных религиях стал развитием договора о союзе трех наций, подтвердившим единство венгерско-немецкой части трансильванского общества в условиях религиозного раскола в Европе. И эта сплоченность очень помогла Трансильвании, вступавшей в славный, но драматичный период своей истории.

РАСЦВЕТ И БОРЬБА ТРАНСИЛЬВАНИИ

К концу 16 века Трансильвания все больше ощущала уверенность в своих силах, к тому же она являлась наиболее независимой из венгерских территорий. Это породило мечту о том, что именно карпатское княжество может стать базой для освобождения и объединения Венгрии, вдохновлявшую правящий класс страны на проведение самостоятельной и амбициозной политики. После смерти в 1571г. князя Яноша Жигмонда правители Трансильвании избирались парламентом. Политическая система княжества демонстрировала свою прочность. Новый правитель Иштван Батори вскоре стал влиятельным политиком и был избран королем Польши. Но и в его отсутствие парламент управлял страной вполне эффективно. Относительная демократичность социальной структуры области наряду с осознанием уязвимости положения страны способствовали созданию прочной и стабильной центральной власти без перехода от сословной олигархии к абсолютизму. Трансильванцы смогли таким образом решить задачу, оказавшуюся непосильной для остальной Венгрии и Польши, правда, на относительно короткий срок. Но для окончательного формирования этой политической модели страна должна была пройти через нелегкие испытания.
Бедствия, постигшие Венгрию после Мохача, долго обходили Трансильванию стороной, но до бесконечности так продолжаться не могло. Пятнадцатилетняя война затронула ее самым серьезным образом. В 1595г. трансильванский князь Жигмонд Батори (сын племянника Иштвана Батори, избранный на этот пост трансильванским парламентом четырьмя годами раньше) примирился с германским императором Рудольфом и заключил с ним союз против турок. В нем приняли участие Молдавия и Валахия. Совместными усилиями трансильванцев и валахов удалось, как мы знаем, нанести туркам серьезное поражение при Джурджу. Трансильванская армия вместе с немцами и венграми-подданными Габсбургов сражалась с армией султана в великом сражении при Мезекерестеше. Эта битва открыла полосу неудач для антитурецкой коалиции. Предпринятые в 1597, 1602 и 1603гг. попытки отбить у турок Буду оказались неудачными, в то же время войска Османской империи взяли Эгер (1596г.) и Канижу (1600г.). Первоначальное воодушевление сменяется разочарованием, а затем и желанием выйти из затянувшейся и принявшей неблагоприятный оборот игры.
К тому же союз с Габсбургами является для княжества слишком противоречивым шагом. Если турки признают его ограниченный суверенитет, то Габсбурги, исходя из давнего соглашения с Яношем Запольяи, стремятся включить область в состав своих владений. Такой шаг означает воссоединение большей части венгерских земель. Это является несомненным благом, но верхушка трансильванского общества привыкла к независимости и либеральному политическому режиму, она опасается абсолютистских устремлений немецкой династии. Поэтому Жигмонд Батори колеблется. В 1598г. он уступает Трансильванию Габсбургам в обмен на герцогские владения в Силезии, но в следующем году спешит заявить, что передумал и возвращается на княжеский престол. Трансильванское дворянство хочет видеть свою страну независимой даже ценой возвращения под турецкий сюзеренитет. Тем более что Германская империя, как теперь очевидно, не в силах осуществить успешное контрнаступление на турецкие владения в Европе. В 1599г. правителем княжества избирается Андраш Батори, который ищет пути примирения с Турцией.
Но Германская империя наносит ответный удар руками Валахии. Хотя князь Михай сам уже достиг соглашения с турками, он охотно откликается на призыв Габсбургов, дающий ему неслыханную ранее для румын возможность завладеть частью земель венгерской короны. Он и в самом деле успешно захватывает разобщенную борьбой между протурецкой и прогабсбургской партиями Трансильванию. Таким образом, огонь войны в страну первыми приносят не турки и не немцы, а румыны, Но это было только начало. Вполне естественно, что правление князя, единого по крови и по вере с низшим слоем населения страны, для высших сословий было неприемлемым. Оскорбительными для большинства венгров были и предлагавшиеся Михаем поправки к тординскому закону о веротерпимости. С одной стороны новый правитель Трансильвании хотел бы внести в него вполне логичное и соответствовавшее духу этого документа дополнение - о признании равноправия православной веры румынского большинства населения области. Но подобный шаг противоречил бы конкретной политической сущности принятых в Торде решений, направленных на консолидацию единства трансильванских венгров, немцев и секеев против любой угрозы, включая изменение положения румынских крестьян. Но этим предлагаемые поправки не ограничивались. Михай Храбрый радел за интересы православия, но сторонником религиозной свободы он не являлся. Православный князь Валахии предложил убрать из числа признанных религий более радикальные направления протестантства - кальвинизм и антитринитаризм. А первая из двух конфессий успела к тому времени стать верой большинства трансильванских венгров. Поэтому "политический класс" Трансильвании быстро объединился против подобной угрозы. В результате, в 1600г. Михай был низложен и на княжеский престол вернулся Жигмонд Батори. Вопрос о румынском господстве в Трансильвании был надолго снят с повестки дня. Однако самые тяжелые испытания были впереди.
После своего отказа оставить трансильванский престол Жигмонд был неприемлем для Габсбургов, и в 1601г. их армия атаковала княжество. В походе приняли участие и румыны во главе с Михаем, но Габсбурги отдавали себе отчет в том, что такой князь неприемлем для трансильванских сословий. Поэтому, после победы над трансильванскими венграми немцы убили Михая, ответив самой черной неблагодарностью на оказанные Габсбургам услуги. Во исполнение прежних соглашений, император включил Трансильванию в состав своих владений. Область лишилась независимости и перешла под управление габсбургских наемников во главе с генералом Д.Бастой.
К тому времени ресурсы участников пятнадцатилетней войны были близки к истощению. И Германия и Турция направляли в Венгрию все больше войск, которые год за годом подвергали страну все более жестоким опустошениям. Эта участь не миновала Трансильванию, к которой отнеслись скорее как к захваченной вражеской территории, нежели как к союзнице. Наемники Габсбургов грабили княжество, опустошая сельскую местность, налагая на города непосильные контрибуции. По всей Венгрии, включая Трансильванию, прокатилась волна судебных процессов против наиболее богатых дворян, из которых жестоко выколачивались дополнительные финансовые ресурсы. В еще недавно процветавшей стране настал голод. К этому прибавились и преследования протестантов.
Не привыкшие к подобному обращению трансильванцы ответили на оккупацию и грабеж восстанием. В октябре 1604г. габсбургские наемники атаковали владения обвиненного в уклонении от уплаты налогов венгерского магната Иштвана Бочкаи в прилегающей к Трансильвании области Бихар. В ответ последний решил выступить против их власти. Социальной опорой восстания стали гайдуки - солдаты венгерских вспомогательных войск, набиравшиеся из крестьян и других представителей низших сословий. Территориальной базой стала Трансильвания, как область наименее доступная для немецких войск. Направленная туда Габсбургами армия, даже одержав несколько побед, была вынуждена отступить перед лицом всеобщей поддержки повстанцев населением области. В феврале 1605г. И. Бочкаи был избран князем Трансильвании. Независимость княжества была восстановлена в обстановке всеобщего воодушевления.
Впрочем, И. Бочкаи первоначально мечтал об освобождении от власти Габсбургов не только Трансильвании, но и всей Венгрии. Его армия вступила в северо-восточную Венгрию, где он также был признан правителем. Драматизм положения повстанцев заключался в том, что, выступая против одного иностранного поработителя, они не могли не способствовать успехам другого, куда более страшного. Пользуясь разбродом в Венгрии, турки осенью 1605г. вновь захватили Эстергом. Более того, сам И.Бочкаи поспешил заявить о возвращении Трансильвании к положению вассала Османской империи, а затем попросил у султана утверждения его в качестве венгерского короля, что создавало предпосылки для подчинения туркам всей Венгрии. Предводитель венгерского восстания видимо не хотел сыграть подобную роль в истории своей страны, поэтому, приняв от султана корону, он заявил, что это не более чем личный подарок. Затем И. Бочкаи вступил в переговоры с эрцгерцогом Матвеем Габсбургом, не претендуя на признание королем, но все же выступая в качестве представителя всего венгерского дворянства, а не князя Трансильвании. В июле 1605г. было достигнуто соглашение, по которому Габсбурги гарантировали соблюдение имущественных, религиозных и политических прав венгерского дворянства. Габсбургское правление на венгерских землях, находившихся под властью династии до восстания, восстанавливалось, но Трансильвания признавалась независимой (разумеется, от Габсбургов, но не от турок).
Венгерское восстание окончательно подорвало способность Германии и Венгрии вести войну против Османов. Более того, заключение мира с Турцией было одним из условий договора Иштвана Бочкаи и Матвея Габсбурга. Мирный договор, подписанный 11 ноября 1605г. в Житватороке, положил конец одной из самых упорных и тяжелых войн в истории Юго-Восточной Европы. Если войны начала 16 века представляли собой череду относительно кратковременных кампаний, то на этот раз крупные контингенты обеих сторон вели борьбу почти непрерывно. Многолетние боевые действия в центральной Венгрии привели к глубокому упадку страны. Во многих областях количество крестьянских хозяйств уменьшилось по сравнению с довоенным уровнем на 60 - 70%. В обстановке послевоенной разрухи в Венгрии началась чума, опустошавшая ее в течение большей части 17 века. Экспортный потенциал страны был подорван, и ее место на западноевропейских рынках заняли польские конкуренты.
По контрасту с громадными демографическими и экономическими потерями политический результат войны был до смешного мал. Обмен незначительными территориями не изменил положения в Венгрии ни в пользу Габсбургов, ни в пользу Османской империи. Однако турки отказались от требования к Габсбургам отправлять в Константинополь дань за находящиеся вне османской власти области Венгрии, а также согласились в официальной переписке именовать своих противников римскими императорами, а венскими королями как раньше. Понадобились громадные жертвы для того, чтобы Турция отказалось от притязаний на все земли венгерской короны и признала империю Габсбургов равным партнером. Но это было многообещающим моментом. В противостоянии Османской империи с Германией и Венгрией наступило равновесие сил, за которым должно было последовать контрнаступление европейцев.
Иностранное нашествие и избавление от него в ходе восстания сплотили трансильванское общество и придали ему дополнительную энергию. На завершающем этапе трансильванской революции правитель области выступил перед Габсбургами как заступник венгерской нации в целом, что закрепило за княжеством репутацию единственного очага венгерской государственности, откуда пойдет восстановление старого королевства.
Подобная идея имела и экономическую основу - несмотря на нашествия и грабежи 1599 - 1604гг. Трансильвания сохранилась на порядок лучше, чем центральная Венгрия, где находился основной театр военных действий. Помогло и то, что революция И. Бочкаи имела немаловажную социальную составляющую. Сражавшиеся за него гайдуки получили в Трансильвании 10 000 земельных участков. Это создало значительный слой населения, обязанного своим благополучием трансильванскому государству и его правителям, а, следовательно, способного обеспечить им надежную поддержку, составить основу для сильной и преданной армии. В результате этой меры Трансильвания в еще большей степени стала страной мелких и средних собственников, того класса, который способен обеспечить экономическую и политическую стабильность государства.
Пафос трансильванской революции был направлен против Габсбургов. Опыт близкого общения с их властью оказался весьма негативным. Турки же в 16 веке никакого большого зла трансильванцам не принесли и в начале 17 столетия не трогали княжество. Поэтому Трансильвания в свою золотую эпоху предпочитала по возможности "не замечать", что остается вассалом Османской империи, хотя отстегивать восточному деспоту некоторую часть доходов, конечно, приходилось.
И. Бочкаи умер вскоре по завершении восстания - в 1606г. С 1606 по 1613г. Трансильванией правил Габор Батори. Большая часть его правления ушла на празднование победы свободолюбивых трансильваницев над Габсбургами, так как новый князь был большим любителем праздников и попоек, личностью обаятельной, но мало пригодной для значительных дел. Правда, он попытался вновь утвердить старинные венгерские права на румынские земли и в 1611г. вторгся в Валахию. Но его армия потерпела поражение, а главное, попытка объединить силы двух турецких вассалов противоречила интересам Османской империи. Поэтому турки вскоре навели порядок, заменив Батори Габором Бетленом. Новый князь Трансильвании был выходцем из древнего дворянского рода, бежавшего в Трансильванию из комитата Тимишоара после захвата последнего турками. Он быстро сделал карьеру, в тридцать с небольшим лет поднявшись до положения советника князя Габора Батори, которого сам же и сверг с престола опираясь на турецкую поддержку. Туркам за их услуги пришлось платить не только отказом от активной политики в отношении румынских земель, но и уступкой некоторых трансильванских территорий.
Столь сомнительные обстоятельства прихода Г. Бетлена к власти вряд ли способствовали большой любви к нему со стороны трансильванских сословий, но он сумел быстро исправить положение и стать самым знаменитым правителем этой страны. Новый князь сумел добиться эффективной централизации власти, чему способствовали вышеназванные особенности социальной структуры Трансильвании. Был налажен более строгий сбор налогов, введена государственная монополия на ряд важных отраслей внешней торговли, поощрялось развитие горных разработок и ремесел, в результате чего доходы казны значительно возросли. На эти деньги была создана относительно большая по масштабам Трансильвании армия (15 000), набранная в основном из гайдуков и секеев. То обстоятельство, что основу армии Габора Бетлена составили два сословия - одно совсем новое и второе имевшее древнее происхождение - ценившие землю и свободу, предоставленные им страной, за которую они сражались, несомненно, сделало трансильванские войска более преданными и боеспособными, чем многие другие армии того времени. Наличие больших доходов и сильной армии сделало Г. Бетлена неоспоримым лидером в своей стране, а саму Трансильванию достойным игроком в большой игре, начинавшейся в Европе.
Тридцатилетняя война имела много причин, это и борьба католиков с протестантами, и стремление соседей поживиться за счет раздираемой противоречиями Германии, и их соперничество между собой за первенство в Европе. Не последним по значимости источником конфликта представляются те выводы, которые Габсбурги сделали из итогов пятнадцатилетней войны. Бесчисленные войны, которые Венгрия, а затем Германия вели против турок неизменно заканчивались неудачей, хотя на первый взгляд эти европейские страны были не слабее мусульманской империи. Другое дело, что европейские нации были слишком свободными, олигархический строй серьезнейшим образом ограничивал возможности мобилизации ресурсов на ведение войны. Последним красноречивым примером могли быть попытки выжать из венгерской аристократии дополнительные финансовые ресурсы, быстро приведшие к успешному антигабсбургскому восстанию, сделавшему невозможным само продолжение войны с Турцией. Отсюда вполне естественно следовал вывод, что единственный шанс одолеть ненавистных захватчиков заключается в создании во владениях Габсбургов политической структуры, подобной устройству Османской империи. Надо было заставить вольное европейское дворянство и бюргеров слушаться, чтобы выступали в поход по первому слову правителя и платили налогов столько, сколько прикажут. Для этого было необходимо создание централизованной администрации, регулярной армии, ограничение политических прав и прекращение религиозного разброда.
Однако первоначально события шли в ином направлении. Ослабленная войной габсбургская монархия продолжала делать сословиям уступки. Принятые в 1608г. законы лишали монарха права объявлять войну или заключать мир без согласия парламента, расширяли права выборного наместника Венгрии, обязывали назначать командующих войсками на территории королевства только из венгров. Король не мог создавать новые вольные города и вмешиваться с целью облегчения режима крепостного права. Но начиная с 1618г. власть во владениях Габсбургов начала переходить к племяннику безвольного императора Матвея эрцгерцогу Фердинанду Штирийскому - фанатичному католику и приверженцу абсолютной монархии, то есть человеку, готовому воплотить в жизнь выводы, следовавшие из многовекового опыта безуспешного противостояния Османской империи. Восстание чешских сословий против Фердинанда положило начало тридцатилетней войне.
Трансильвания была естественным союзником Чехии в силу и религиозных и политических обстоятельств. Сам Г. Бетлен был кальвинистом, во внутренней политике строго придерживался установленного в Трансильвании принципа веротерпимости, а во внешней стремился отнять у Габсбургов власть над Венгрией и остановить поощряемую ими католическую реакцию. К тому моменту, когда воевавшие с чехами Габсбурги оказались в затруднительном положении, Трансильвания подошла достаточно сильной и сплоченной, чтобы успешно вмешаться в конфликт. Осенью 1619г. армия Г.Бетлена начала наступление на владения Габсбургов в Венгрии, оказавшееся исключительно успешным и завершившееся под стенами их столицы - Вены. Далее события приобрели противоречивый оборот. Венгерское дворянство, хотя и было воодушевлено становившейся явью мечтой об объединении страны под властью венгерского короля, настороженно воспринимало методы, которыми Г. Бетлен управлял Трансильванией. Его направленная на централизацию политика сравнивалась с либеральными порядками, царившими во владениях Габсбургов после уступок 1605 и 1608гг. Существовали опасения, что трансильванский князь может представлять угрозу древним свободам венгерской аристократии. Поэтому Габсбургская империя смогла набрать в Венгрии достаточное число сторонников, чтобы нанести с тыла удар, заставивший трансильванскую и чешскую армии снять осаду с Вены. Но эта неудача не была роковой. Победоносный поход до Вены обеспечил Г. Бетлену достаточно сильные позиции в Венгрии, и в августе 1620г. его мечта сбылась - венгерский парламент избрал трансильванского князя королем.
Вскоре за этим, однако, последовала роковая случайность. В первые дни ноября 1620г. войска, направленные Г. Бетленом на помощь чехам опоздали. Армия чешских сословий была разбита имперскими силами в сражении у Белой Горы. Чешские мятежники сдались, их страна подверглась жестоким репрессиям, и из управлявшегося сословными собраниями свободного государства превратилась в контролируемую централизованной администрацией провинцию империи Габсбургов. Трансильванский князь упустил представившийся ему шанс изменить ход мировой истории. Если бы его армия подошла вовремя, история династии Габсбургов могла бы закончиться гораздо раньше. В этом случае, на развалинах их владений могло бы быть создано одно или несколько государств, управлявшихся свободными сословиями. Ответ на вопрос о том, были бы они способны нанести успешный контрудар Османской империи, мы уже никогда не узнаем. Габсбурги же сумели создать из своих наследственных австрийских владений и завоеванной Чехии небольшую, но сплоченную империю, которая стала базой для успешной войны с Турцией.
После разгрома Чехии большая часть венгерского дворянства решила не испытывать судьбу и перешла обратно к Габсбургам. Оставшись почти без союзников, Г. Бетлен продолжал сражаться. Хотя противник был сильнее, трансильванская армия продемонстрировала свою высокую боеспособность, отбив наступление имперских сил в 1621г., а затем проведя две в целом успешные кампании в 1623 и 1626г. Трансильванский князь был не в силах победить Габсбургов, но и их вооруженные силы не могли одолеть армию маленькой карпатской страны. Мирный договор, впервые заключенный в 1621г., а затем два раза подтверждавшийся по окончании очередных военных кампаний был выгодным и почетным для Трансильвании. Хотя Бетлен и отказался от венгерской короны, он получил от империи обширные области в восточной и северной Венгрии. Не забыл трансильванский князь и о дворянстве габсбургской Венгрии, права и свободы которого были подтверждены Веной. Повторение здесь чешского опыта оказалось для Габсбургов немыслимым не в последнюю очередь благодаря силе и решимости Трансильвании.
Борьба далекого карпатского княжества позволила европейским протестантам собраться с силами и продолжить войну. В эти годы Трансильвания стала ценным союзником для нескольких европейских государств, с которыми ее объединяли общая приверженность протестантской вере и общие католические враги - Голландии, Англии, Швеции. Само княжество в чем-то было похоже на эти передовые страны - и значительной политической ролью буржуазии, и наличием сильных центрального парламента и местного самоуправления, и религиозной свободой, а в какой то степени и стремлением развивать образование и науку. В 1622г. Г. Бетлен создал кальвинистский колледж в своей столице Дьюлафехервар (Алба Юлия). Многие трансильванцы направлялись учиться в протестантские страны - Англию и Голландию. В свою очередь во владениях Бетлена находили приют многие немецкие протестантские богословы и ученые, бежавшие от ужасов тридцатилетней войны. Впрочем, католикам тоже никто не мешал жить и работать в княжестве. Не подвергались преследованиям и новые христианские секты.
Хотя о равноправии православия речи по-прежнему не заходило, Г.Бетлен вынашивал другой революционный для трансильванского общества проект - постепенно уравнять румын в правах с другими нациями-сословиями путем их обращения в кальвинизм. Родившаяся в городах Запада идеология вряд ли могла быстро пустить корни среди народа, имевшего совсем иной исторический опыт. По завершении правления Г. Бетлена этот план был заброшен по вполне объяснимой причине заинтересованности верхушки трансильванского общества в сохранении религиозных барьеров между ней и подчиненным большинством населения. Тем не менее, начинание просвещенного правителя сыграло положительную роль, так как сопровождалось усилиями по распространению грамотности и образования среди румынских крестьян.
Логическим продолжением религиозной терпимости было поощрение научных исканий. Трансильвания стала одним из центров европейской историографии, окончательно порвавшей с религиозным диктатом и ставшей светской наукой. Г. Бетлен построил себе в Дьюлафехерваре дворец, выдержанный в лучших европейских традициях. Остальное княжество также производило самое благоприятное впечатление, будучи островком мира, свободы и благополучия между разоряемой войной Германией и порабощенными турецкими Балканами. В эти годы Трансильвания получила название "сказочной страны".
Тогда могло показаться, что трансильванские правители забыли о том, что их страна на самом деле является турецким вассалом. На самом деле это было не совсем так - все успехи были возможны только при том условии, что Бетлен никогда не забывал о нависающей над его родиной тени восточной империи. Хотя скорее всего конечной целью своей политики он считал освободительную войну объединенной Венгрии против Турции, в течение всего своего правления он вел себя с султанами исключительно лояльно. Дань выплачивалась беспрекословно, политика Трансильвании в отношении турецких владений была мирной и осторожной. В свою очередь, Османская империя была заинтересована в войне, которую вела Трансильвания, поскольку таким образом наносился удар по основному противнику турок - Габсбургам, поддерживалась смута и религиозная вражда, мешавшие объединению Европы против Османской империи. Получилось, что неформально сложился направленный против католической Европы парадоксальный союз примитивной восточной деспотии и прокладывавших путь в новую эпоху буржуазных протестантских государств. Трансильвания также была частью этого союза, только ее судьба в корне отличалось от положения Англии или Голландии. Боровшиеся против испанского господства нидерландские революционеры говорили, что турки лучше, чем католики, но это было просто риторической фигурой. Пока немцы и венгры сдерживали турок на подступах к Вене, вопрос о превращении Нидерландов в османский вилайет не имел практического значения. В Трансильвании подобных вещей не говорили. Страна могла сколько угодно стремиться быть похожей на Голландию, Англию и Швейцарию и даже достигать в этом заметных успехов, но султаны и визири из Константинополя держали ее на поводке, который мог быть укорочен или вовсе заменен на клетку.
Тем не менее, даже отдавая себе отчет в грозящей турецкой опасности Г.Бетлен наметил новую политическую линию в отношении румынских земель. С первых лет своего правления он заверил Валахию и Молдавию в том, что Трансильвания не намерена силой утверждать гегемонию, но готова быть их союзником и покровителем. Союз, заключенный с Молдавией и Валахией в 1613г. и подтвержденный с Валахией в 1618г. обеспечивал надежный тыл для проведения активной европейской политики, но и был, по замыслу Г. Бетлена, основой будущей конфедерации, которая могла бы мирным, договорным путем объединить карпато-дунайские земли. Эти шаги не вызывали возражений Турции до тех пор, пока были направлены в первую очередь на обеспечение европейских притязаний Бетлена. Семена нового конфликта, тем не менее, были посеяны. По мере того, как европейские перспективы сужались, в Дьюлафехерваре все охотнее думали о создании "Дакийского государства" путем формирования конфедерации Трансильвании и двух румынских княжеств.
Габор Бетлен умер в 1629г. Он поручил дальнейшее управление государством достаточно посредственным людям. Но ошибка князя была вскоре исправлена парламентом, который избрал новым правителем Дьердя Ракоши, не являвшегося родственником Г. Бетлена, зато способного успешно вести дела государства. При перемене власти Габсбурги забрали у Трансильвании завоевания Г. Бетлена на северо-востоке Венгрии, и она не стала возражать, поскольку обстановка на фронтах тридцатилетней войны складывалась в пользу империи. Осторожность и консерватизм нового правителя сказались и на религиозной политике - он стремился закрепить ведущие позиции кальвинизма. И хотя свобода признанных тординским законом конфессий не нарушалась, создавать новые секты стало труднее, чем при Г. Бетлене. Зато Д. Ракоши обеспечил своей стране длительный период мира и процветания. В 1630 - 40-е годы Трансильвания, по-видимому, достигла вершины своего экономического развития в период независимости. Союз и сотрудничество с Валахией поддерживались и укреплялись. Боязнь турецкой немилости и внутреннее спокойствие в обоих государствах служили залогом от проведения Трансильванией политики с позиции силы, так что ведущая роль более сильного во всех отношениях венгерского княжества постепенно утверждалась в обстановке мира и стабильности. Отношения с Молдавией, правда, испортились, но этот сюжет будет подробнее рассмотрен в следующей главе.
Между тем, обстановка в Европе к началу 1640-х годов изменилась не в пользу Габсбургов. Положение Германской империи на этот раз было хуже, чем в начале конфликта. Если тогда их противником была одна мятежная провинция, теперь армии сильнейших держав того времени - Франции и Швеции - подходившие все ближе к австрийским оплотам Габсбургов, оставляя у себя в тылу разоренные и разобщенные немецкие земли. Правда, Д. Ракоши, будучи более осторожным политиком, чем Г. Бетлен, долго не решался вмешаться. Как показали дальнейшие события, эти опасения имели основания. В 1644 - 1645гг. трансильванцы вновь присоединяются к антигабсбургской коалиции и совместно с валахами (впервые в истории страны румынские войска заходят так далеко в центр Европы) проводят успешную кампанию в северной Венгрии и Моравии. Мечта о венгерской короне для трансильванских князей вновь казалось близкой к воплощению в жизнь, причем в Константинополе сочли, что шансы на создание единой и сильной Венгрии на сей раз слишком велики. Дракон, казавшийся дремлющим в течение нескольких десятилетий, зашевелился. Из турецкой столицы пришел приказ прекратить наступление, и смело творившие европейскую политику трансильванцы подчинились воле своего азиатского владыки. Это решение продлило золотой век Трансильвании еще на полтора десятилетия.
В качестве победителя Д. Ракоши вновь получил венгерские земли, ранее уступленные Г. Бетлену, только теперь с гарантией постоянной принадлежности их княжеству, вне зависимости от смены его правителей. В 1648 г. Д. Ракоши подписал Вестфальский договор, положивший конец тридцатилетней войне. С точки зрения продолжения борьбы против турок ее итоги были абсолютно не обнадеживающими. Если раньше Германия все-таки была единым государством, хотя и с очень слабой центральной властью, теперь существование так называемой "Римской империи немецкого народа" сделалось формальностью. Немецкая территория была разделена между несколькими самостоятельными государствами, большинству из которых до турок не было никакого дела. Ресурсы, которыми теперь могли располагать Габсбурги, уменьшились. Тем удивительнее было то, что реванш Европы последовал относительно скоро.
Для Трансильвании время завершения тридцатилетней войны было моментом ее наибольшего подъема, но ее итоги наводили и на тяжелые размышления. Страна по-прежнему оставалась полной сил и энергии, но пределы ее возможностей теперь были видны слишком хорошо. Турция после нескольких десятилетий несомненно радовавшего трансильванцев молчания, напомнила что осуществляет верховную власть. С другой стороны, западный горизонт для протестантской Трансильвании был закрыт католическими владениями Габсбургов (особенно в условиях, когда население Венгерского королевства все решительнее переходило из протестантизма обратно в католицизм) и Польшей. Конечно, были сильные и богатые протестантские союзники на противоположном конце Европы, но их от Трансильвании отделяла геополитическая пропасть. У наций, выросших и разбогатевших в удобных убежищах островов и побережий, не было достаточно желания (да и вряд ли хватило бы сил) помочь союзникам и единоверцам, неожиданное появление которых в темном и таинственном углу Европы стало приятным сюрпризом в первые годы тридцатилетней войны. Их пути, сойдясь на короткий срок, вновь расходились на долгие века. В то время как Англия, Голландия и Швеция, опираясь на свои геополитические острова, создавали собственные империи, Трансильвании предстояло вновь ощутить, что, каковы бы ни были ее собственные достижения, все равно стать исключением из румынской судьбы, преодолеть кошмар евразийского перекрестка путей народов было явно выше ее сил.
Противоречия между собственными достижениями и замкнутостью окружающего геополитического пространства сделали внешнюю политику княжества более нервной и авантюрной. Такая перемена произошла с восшествием на престол Дьердя Ракоши II, избранного князем после смерти в 1648г. его умеренного и осторожного предшественника Дьердя Ракоши I. Новый правитель энергично занялся поиском новых союзников, сплочение которых вокруг Трансильвании могло изменить баланс сил в регионе в пользу последней. Наиболее легкой и очевидной целью были румынские княжества. Коренных изменений политика в отношении Валахии и Молдавии не претерпела, но Трансильвания укрепила свою позицию лидера в отношении этих княжеств, понемногу внося в свою гегемонию все больше элементов насилия. Важнейшим достижением стала крепкая привязка к коалиции Молдавии. Если Дьердь Ракоши I не трогал проводившего антитрансильванскую линию молдавского князя Василе Лупу, Д.Ракоши II совместно с валашскими союзниками вторгся в Молдавию и в 1653г. поставил там у власти верного тройственному союзу князя. Тогда же более зависимый и управляемый человек был поставлен у власти в Валахии. Долговременный союз Трансильвании с Валахией (и менее стабильный с Молдавией) стал перерастать в конфедерацию, которая при более благоприятных обстоятельствах могла бы превратиться в государство, объединяющее в своих границах всех румын. Другое дело, что центром объединения была область, управляемая венграми. Поэтому тот эпизод в румынской истории в современной Румынии, как правило, особо не выделяется, хотя трансильванская гегемония была явлением куда более длительным и основательным, нежели эффектный, но эфемерный захват власти в Трансильвании и Молдавии Михаем Храбрым.
Османская империя, занятая в тот момент трудной войной с Венецией на Средиземном море, ничем не ответила на опасное укрепление единства своих вассалов. Другое дело, что два румынских княжества были слишком слабы, чтобы коалиция с ними могла изменить соотношение сил в регионе в пользу Трансильвании. Но вскоре открылись куда более заманчивые перспективы. В 1656г. наступило междуцарствие в Польше, и у Д. Ракоши появилась возможность предложить свою кандидатуру на польской престол. Хотя в середине 17 века Польшу постигло много бедствий, она оставалась обширным и сильным государством. Объединение сил трансильванско-румынской конфедерации и Польши могло бы составить достойный противовес Габсбургам и Османской империи (при условии, конечно, если бы та сложная и рыхлая политическая структура, которая появилась бы в результате, сумела бы эффективно мобилизовать свои ресурсы). У трансильванцев имелся и вдохновляющий прецедент в виде избрания королем Польши Иштвана Батори. Проект вдохновил и аристократию Габсбургской Венгрии, которая не позволила императору вмешаться с целью воспрепятствовать осуществлению польских планов Дьердя Ракоши.
Куда хуже обстояло дело с согласием самих поляков. Здесь снова сыграло свою трагическую роль одиночество протестантской Трансильвании среди не воспринявших эту религию других народов региона. Если католик Батори был воспринят положительно, то кальвиниста Ракоши поляки выбирать своим правителем не желали. Тем более, что его союзниками были шведы, в то время являвшиеся злейшими врагами Польши. Появление в начале 1657г. на польской территории сопровождаемого трансильванской армией Д. Ракоши было воспринято поляками как агрессия и князю пришлось вести войну с народом, который он очень хотел бы видеть среди своих союзников.
В 1656г. великим визирем Турции был назначен Мехмед Кепрюлю - энергичный государственный деятель, мечтавший о возрождении пошатнувшегося турецкого могущества. Летом 1657г. ему удалось разбить долгое время господствовавший на подступах к Константинополю венецианский флот. Теперь врата ада были готовы разверзнуться перед Трансильванией.
Султан приказал Д. Ракоши отказаться от похода в Польшу, но тот проигнорировал его волю. В разгар польской кампании из Константинополя пришел указ о смешении Д. Ракоши с княжеского престола. Трансильванский парламент вначале послушался Османскую империю и сместил князя. Д.Ракоши устремился из Польши назад в свои бывшие владения, покинув армию, которая на обратном пути была по приказу султана разбита татарской конницей. Однако, самому Д. Ракоши удалось в 1658г. с помощью дворянства Габсбургской Венгрии вернуть трансильванский престол. Османская империя стала готовить силы для вторжения в непослушное княжество.
В 1658г. 120-тысячная турецкая армия пересекла границу Трансильвании. Зная о неодолимой силе империи, княжество несколько раз уступало различным турецким требованиям, но оно ценило свою свободу и за последние десятилетия привыкло быть сильным и значительным. Поэтому в момент угрозы своему существованию Трансильвания дала бой Османской империи. Трансильванцы хорошо умели сражаться, страна изобиловала укреплениями и природными убежищами. Не напрасными оказались и усилия по созданию союза с Валахией и Молдавией - румынские княжества также выступили против турок. Три небольших и зависимых государства оказались нелегкой добычей для великой империи. Сопротивление продолжалось 4 года, хотя туркам случалось захватывать куда более значительные страны в ходе кампаний, занимавших менее одного года. В сражениях с турками и татарами, происходивших на территории всех трех княжеств, венгерские и румынские силы одерживали победы. Так, в 1659г. валашская армия разбила турок при Фратешть (все в том же стратегически важном районе Джурджу). Но это сражение стало последней победой румын над турками до войны за независимость в конце 19 века.
Силы были не равны. 22 мая 1660г. турки одержали решающую победу над трансильванцами при Сасфенеше (Жилэу). От ран, полученных в этом бою, умер и последний из великих князей Трансильвании Дьердь Ракоши II. Начиная с 14 века Трансильвания не раз становилась жертвой турецких набегов, однако большие войны империи до сих пор обходили ее стороной. Но теперь процветающие сельскохозяйственные районы, богатые и красивые города стали добычей жестоких завоевателей, в течение нескольких лет истреблявших население страны и разрушавших ее экономику. Потери намного превзошли последствия вторжений немецких и румынских войск в годы пятнадцатилетней войны. Тем не менее, страна отчаянно сопротивлялась. Только в начале 1662г. турки окончательно разбили трансильванцев, сражавшихся под предводительством нового князя Яноша Кемени, и их войска отошли из страны, превращенной ими в пустошь, покрытую развалинами (какой была центральная Венгрия по окончании пятнадцатилетней войны).
Сама разгромленная Трансильвания не могла помешать Османской империи учредить на ее территории новую турецкую провинцию, но если в 16 веке турки помешали Габсбургам захватить страну, то теперь ситуация повторилась в обратном порядке. Если вначале империя спокойно и видимо с немалым злорадством наблюдала за бедствиями принесшего ей много неприятностей княжества, то когда турки захватили Трансильванию, вступилась за ее независимость, желая сохранить буферную зону. Уставшая от борьбы с отчаянно сопротивлявшимися княжествами, Турция не была готова к большой войне и согласилась оставить статус Трансильвании неизменным. Разгром непослушного карпатского вассала стал последним крупным завоеванием Османской империи на Западе. Последовавшие вскоре события показали, что развитие Европы уже необратимо меняло баланс сил, и вскоре туркам придется забыть о завоеваниях католических и протестантских стран и серьезно задуматься над тем, как вообще уберечь свою хотя бы часть своей империи. Просто маленькому карпатскому государству, слишком далеко зашедшему в своем религиозном и политическом новаторстве и оставшемуся в одиночестве, сильно не повезло.
Трансильвания получила длительную передышку от евразийского геополитического кошмара, вызванную равновесием сил между Турцией и немецко-венгерскими владениями Габсбургов. И отлично использовала представившиеся ей возможности. Но все оказалось напрасно. Хоть и отсталая, но имевшая в своем распоряжении неизмеримо большие ресурсы, восточная деспотия прервала восхождение одного из своих вассалов к вершинам европейской цивилизации. Драма порабощения расширивших пределы своей свободы, вырвавшихся вперед в развитии, но слишком маленьких и слабых народов, соседними жестокими и сильными империями еще не раз повторится на восточном рубеже Европы.



ВАЛАХИЯ И МОЛДАВИЯ ПОЛЬЗУЮТСЯ ДАННОЙ ТУРКАМИ ПЕРЕДЫШКОЙ

Как уже отмечалось, перед Валахией и Молдавией в 17 веке тоже открылось геополитическое окно возможности относительно свободно распоряжаться своей судьбой. Воспользовавшись пятнадцатилетней войной, румынские княжества добыли себе право платить Османской империи посильную дань. Многие другие черты их положения остались прежними - они по-прежнему были тылом Османской империи, остававшимся на периферии ее стратегических интересов и не привлекавшим слишком большого внимания. Поэтому Турция в течение долгого времени не предпринимала усилий по восстановлению утраченных в конце 16 столетия позиций. Даже несмотря на то, что Османская империя не раз вмешивалась в их дела, 17 век прошел под знаком укрепления самостоятельности Валахии и Молдавии, когда средства, освободившиеся в результате уменьшения дани, направляемой в Константинополь, использовались для их собственных нужд.
В отличие от Трансильвании с ее сложной и весьма своеобразной социальной структурой, носителем этой тенденции был только один класс - крупные землевладельцы. Получив в течение 16 века огромное влияние в двух странах, в течение 17 столетия они пользовались им не встречая препятствий, по крайней мере, внутри княжеств. Решение Михая Храброго о введении крепостного права подтверждается в нескольких валашских и молдавских законодательных актах первой половины 17 века. Правда, всеобщим крепостничество было только на равнинах. В Карпатах как в Молдавии, так и в Валахии продолжали существовать сообщества свободных крестьян, значительная часть которых сохранилась до отмены феодальных привилегий в 19 веке. Укромные долины спасали румын как от иностранных нашествий, так и от жадности и властолюбия собственных господствующих классов.
Размер крестьянских повинностей если и снизился, то весьма незначительно. Примечательно, однако, что этот тяжелый гнет так и не вызвал сколько-нибудь значительного протеста низов. Ни в 16, ни в 17 веках, даже во времена самых зверских поборов никакого крестьянского движения протеста в Валахии либо Молдавии не заметно. Все более частым явлением становится бегство крестьян, в наиболее тяжелые периоды угрожающее государствам фискально-демографическими кризисами, все большую массовость и изощренность приобретает уклонение от оброков и налогов, но открытых протестов нет. И это при том, что условия, в общем, благоприятствуют. Румынским крестьянам противостоит не большое и хорошо организованное государство, а собственные рыхлые, хронически нестабильные административные и политические структуры. Но, несмотря на всю уязвимость румынских верхов, никто из низших сословий не бросает им вызов. Приобретенная за многие века иноземных нашествий привычка подчиняться и терпеть, по возможности обманывать, а в самом крайнем случае бежать и прятаться, теперь работает на пользу местных правящих классов.
В этих относительно благоприятных условиях валашская и молдавская аристократия могли себе позволить экспериментировать с политическими системами своих государств, которые так и не приобрели к тому времени законченных, устоявшихся форм. У нее, правда, был один противник - греки и другие христианские выходцы из Османской империи - но в 17 веке поддержка этой группы со стороны турецкого правительства была слабой и непоследовательной. Поэтому местное дворянство во многих случаях выигрывало борьбу с пришельцами и укрепляло в ходе этого противостояния собственные политические структуры.
Полное восстановление турецкого господства после потрясений пятнадцатилетней войны произошло в 1611 г. когда в Валахии и Молдавии были приведены к власти лояльные Турции князья. Причем, если в Валахии Раду Михня (1611 - 1616) правил вполне спокойно, то в Молдавии сменивший польских ставленников Иеремию и Симеона Мовилэ Штефан Томша (1611 - 1616) прославился жестокими репрессиями. Такое различие стало проявлением тенденции, наметившейся еще в 16 веке и в полной мере проявившейся в 17-м. Если в более ранние времена Валахия переживала бедствия турецкого нашествия, в то время, как Молдавия оставалась самостоятельным и относительно сильным государством, теперь первая, находясь в турецком тылу, живет относительно спокойно, а вторая сталкивается с целым рядом серьезных кризисов. Виной тому близость и значительное влияние Польши. Последняя оказывала на Молдавию двоякое воздействие. Во-первых, речь идет о непосредственной борьбе Польши и Турции за влияние в восточнорумынском княжестве, ведшейся на протяжении всего 17 столетия и достигшей апогея в его последние десятилетия. Было и сильное косвенное влияние, выражавшееся в соблазнительности для молдавской аристократии польской олигархической системы. Стремление значительной части дворянства приобрести для себя такие же свободы и права наталкивалось на сопротивление отстаивавших византийскую систему князей, что порождало сильное напряжение в политической жизни Молдавии.
Это противостояние проявилось в 1616г., когда молдавские бояре свергли Штефана Томшу, но не посмели бросить вызов Турции, приняв от нее в качестве князя хорошо проявившего себя в Валахии Раду Михню. Правление этих и последовавших за ними протурецких князей ознаменовалось усиленным притоком христиан из Османской империи, которые все активнее занимали господствующие места в светской и духовной иерархии Молдавии и Валахии. Все же турецкая поддержка греческим мигрантам не была ни явной, ни последовательной, а румыны еще хорошо помнили времена Михая Храброго, так что эта новая угроза встретила решительный отпор местного боярства. В ходе этого противостояния получает развитие существовавший по видимому с самого создания румынских государств институт княжеского совета, который в рассматриваемом столетии перерастает в Собрание сословий. Если первый представлял собой совещательный орган при князе, состоявший из высших бояр и духовных лиц, то по мере расширения его состава за счет среднего и мелкого дворянства и обретения более самостоятельной роли этот орган становится похожим на парламент. Однако до уровня таких сословных представительных учреждений, какими были венгерское и трансильванское Государственные собрания или польский сейм, собрания валашского и молдавского правящих классов не дотягивают. Подводит неустойчивость, расплывчатость румынской политической культуры - Собрания сословий собирались нерегулярно (как правило для выборов князей и по обстановке для урегулирования каких-либо чрезвычайных ситуаций), имели весьма смутные и неопределенные полномочия и внутреннюю структуру. Поэтому, если в благоприятной обстановке Собрания сословий были подходящим орудием, с помощью которого дворяне заставляли считаться со своим мнением, то выдержать серьезный натиск стремившихся к установлению деспотического правления князей они не могли.
Результатом компании румынского дворянства против пришлых элементов стал приход к власти двух правителей, сумевших продержаться у власти необычно долго для румынских княжеств того времени. Их царствование пришлось практически на одинаковые отрезки времени - Матей Басараб правил в Валахии в 1632 - 1654гг., а Василе Лупу был князем Молдавии в 1634 - 1653гг.
Правление первого из них получилось на редкость спокойным и гармоничным. Внешняя стабильность была обусловлена трудностями Османской империи, предпочитавшей не испытывать судьбу, ухудшая условия зависимости румынских княжеств. Непосредственной внешнеполитической опорой Матея Басараба стал оформленный в 1635г. союз с сильной и процветавшей в тот период (о чем было сказано выше) Трансильванией. Он надолго обеспечил спокойствие на северной границе, стабильное развитие торговли и дополнительную опору в отношениях с турецкими хозяевами. Во внутреннем плане его правлению предшествовали введение в 1631г. Собранием сословий ограничений на новые переселения христиан из Османской империи в Валахию, а также принятие им Хартии боярских свобод, которая освобождала аристократов от налогов и укрепляла их права собственности на землю. После таких решений правление Матея стало золотым веком для валашской аристократии. Князь уважал волю и интересы крупных землевладельцев, те в свою очередь не покушались на то, чтобы ограничить его власть в пользу своих сословных органов. В стране процветало христианское благочестие, было основано много новых храмов и монастырей. Но было бы преувеличением утверждать, что это спокойное и умеренное правление стало временем экономического процветания. За мир между государством и боярами пришлось заплатить свою цену. Матей Басараб помогал землевладельцам увеличивать поборы с крестьян и ужесточать крепостное право, и сам соревновался с ними в деле угнетения, наращивая налоги в пользу государства. Так что после уменьшения османской дани верхушка румынского общества использовала отлаженную систему эксплуатации ради своего блага, крестьянство же вряд ли ощутило заметные перемены к лучшему. Хотя крестьянского восстания в ответ на такие порядки и не последовало, с мятежом части армии Матею под конец своего правления все-таки пришлось иметь дело. Он был подавлен с помощью трансильванских союзников и не смог испортить картину стабильного, но не отмеченного значительными достижениями царствования.
Правление в Молдавии Василе Лупу оказалось куда более сложным и противоречивым. Во-первых, его правлению предшествовал весьма смутный период. После короткого правления Раду Михни (1616 - 1619) Турция посадила на молдавский престол хорвата Гаспара Грациани. Это был первый эксперимент по снижению степени автономии румынских княжеств путем навязывания им в качестве правителей выходцев из Османской империи. Правда, он оказался неудачным для турок. В 1620г. Грациани вовлек Молдавию в мятеж против Османской империи, за которым последовала турецко-польская война, разворачивавшаяся в основном на молдавской территории. Османская власть была восстановлена в 1621г. в ходе похода на Хотин (северная Молдавия) армии султана Османа II, но не была стабильной. Последующее десятилетие было отмечено частой сменой правителей по причине борьбы между партиями сторонников Османской империи и Польши. Эти смутные времена были отмечены ростом влияния в Молдавии переселенцев из турецких владений, и Василе Лупу пришел к власти под антигреческими лозунгами. Другое дело, что его правление не соответствовало этим обещаниям. Сам Василе был албанцем, правил во многом опираясь на греков, и сами цели его царствования выходили за рамки молдавских национальных интересов.
Василе Лупу сумел быстро навести порядок и установить в Молдавии деспотическое правление. В этом его вдохновлял пример византийских императоров, продолжателем дела которых он себя считал. Сословные собрания не были разогнаны, но их роль сошла на нет. Амбиции молдавского правителя выразились в создании в Яссах (куда незадолго до того была перенесена из Сучавы молдавская столица) роскошного двора, энергичной строительной деятельности. Построенная о приказу Василе Лупу церковь Трех Иерархов до сих пор остается одним из красивейших памятников румынской архитектуры. Молдавский князь стремился играть роль лидера православной церкви, финансируя Константинопольскую патриархию и украинскую церковную организацию и участвуя в их делах. Если бы его амбиции ограничились только этим, возможно правление князя Василе было бы более благополучным. Но они получили развитие в агрессивной внешней политике, в конечном счете, приведшей к печальному завершению правления. В 1639г. Василе Лупу выдвигает претензии на валашский престол, что приводит Молдавию к конфликту с коалицией Трансильвании и Валахии. Война с ними оказалась неудачной для молдаван, и в 1644г. было достигнуто временное примирение. Блокируя объединение сил трех карпато-дунайских княжеств, он объективно играет на руку Турции, и пока дело обстоит подобным образом остается неуязвимым. Но тщеславие молдавского правителя толкает его на мятеж против турок. В 1645г. он заключает союз с Польшей и бросает вызов Османской империи.
Выбор союзника оказался неудачным. Польша подошла к концу своего золотого века. Первым знаком наступающего упадка стало восстание против польского правления украинских казаков. Эти события происходили в непосредственной близости от молдавской границы, и Василе Лупу вскоре ощутил их последствия. Османская империя начала воевать с ним руками своих татарских вассалов и украинцев, которые были обязаны татарскому хану, а значит и туркам за помощь, предоставленную в борьбе против Польши. Начиная с 1646г. украинские и татарские отряды подвергали Молдавию жестоким опустошениям, и князь ничего не мог с этим поделать. Увязшие в войне с украинскими мятежниками поляки также не были способны оказать помощь.
В этот момент происходит самый забавный эпизод в политической карьере незадачливого претендента на роль византийского императора. В 1650г. Василе Лупу представился случай изменить ситуацию в свою пользу. Предводитель украинских повстанцев Богдан Хмельницкий, захватив значительные территории и создав там свое государство, нуждался в том, чтобы обрести легитимность, вступив в родственные связи с каким-либо законным монархом. Претендовать на слишком многое, вроде родства с русским царем, он не мог, а зависимая и уязвимая Молдавия представлялась вполне реальным скромным вариантом. Предложение о женитьбе сына Богдана Тимофея на дочери Василе Лупу Руксанде, хотя и сулило замену врага на нового союзника, явно не порадовало молдавского князя. Для человека с такими амбициями родственные отношения с тем, кого он, скорее всего, считал предводителем разбойников, могли быть только оскорблением. Уклончивый ответ Василе Лупу (ответить категорическим отказом он при всей своей гордости, надо полагать, побоялся) послужил украинцам поводом для того, чтобы продолжить опустошение Молдавии с удвоенной энергией. Поставленный перед перспективой полного разграбления своей страны Василе Лупу сдался. Свадьба Руксанды и Тимофея состоялась в 1652г. Но даже уступка дочери диким степным разбойникам не спасла гордого князя. В 1653г. Трансильвания и Валахия наносят удар по истощенной войнами Молдавии и свергают Василе Лупу с престола, так что он сам теперь вынужден искать убежища у украинских казаков. Предпринятая в следующем году попытка с их помощью вернуть молдавский престол закончилась поражением украинцев от трансильванской и валашской армий. Василе Лупу не пожелал навсегда оставаться у казаков и на свою беду направился в изгнание в Крым. Татары выдали его Османской империи, против которой он когда-то поднял мятеж, и последователь византийских императоров действительно закончил свои дни в Константинополе, но только сидя в турецкой тюрьме. Судьба снова жестко дала понять румынам, что в их положении нельзя желать слишком многого. С другой стороны, знавший пределы своих возможностей Матей Басараб сумел обеспечить Валахии длительный период спокойствия и благополучия.
Следствием свержения Василе Лупу и прихода к власти в Молдавии трансильванско-валашского ставленника Георге Штефана (1653 - 1658) стало создание союза Трансильвании, Валахии и Молдавии. Через пять лет после этого началась война тройственного союза с Османской империей, описанная в главе посвященной Трансильвании. Укрепившиеся благодаря деятельности Матея Басараба и отчасти Василе Лупу Валахия и Молдавия сумели довольно долго противостоять натиску империи. Но к 1661г. все было кончено. Княжества были опустошены татарами, мятежные правители Михня III (валашский) и Константин Шербан (молдавский) бежали. Турки вновь ослабили и дестабилизировали укрепившиеся было политические системы румынских княжеств, после чего ушли, не создав ничего взамен и вновь оставив разгромленные Валахию и Молдавию на произвол судьбы. Княжества по-прежнему оставались для империи глухим и малоинтересным тылом, так что даже мятеж не заставил турок задуматься об укреплении своей власти над ними.
В условиях ослабления центральной власти Молдавия и Валахия вступают в период олигархического правления. Примеров для подражания у валашской и молдавской аристократии достаточно - уже в течение нескольких веков она может наблюдать, как действуют политические системы, основанные на правлении аристократии, в Венгрии, Трансильвании и Польше. Аристократам не могли не нравиться гарантии от посягательств государства на их жизнь и собственность, свобода властвовать над крестьянами по своему усмотрению. До драматических событий рубежа 1650 - 1660-х годов Трансильвания была лидером для румынских княжеств, и царившие там порядки естественно являлись примером для подражания в Валахии и в несколько меньшей степени в Молдавии. Пример Польши являлся еще более убедительным. Там аристократия добилась для себя максимально возможной политической и экономической свободы, обеспечив те райские условия, о каких мечтали, но не смогли достичь венгерские дворяне. Правда, начиная с середины 17 века, польская дворянская республика вошла в полосу упадка и стала вначале трудной, а постепенно все более легкой добычей соседних деспотий, но жившие в 17 веке румыны вряд ли могли отдавать себе в этом отчет.
Весь валашский и молдавский 17 век пронизан стремлением подражать венгерской и польской модели. В решениях Сословных собраний и в обращениях с просьбами о союзе и покровительстве к иностранным государям настойчиво прописываются принципы неприкосновенности дворянской собственности, проводятся решения об освобождении привилегированных сословий от налогов, а вместе с тем об укреплении крепостного права и увеличении сроков поиска беглых крестьян. В результате ослабления центральной власти после разгрома антитурецкого восстания 1658 - 1661гг. наступили наилучшие времена для исполнения мечты о дворянской свободе. На престолах Валахии и Молдавии менялись не имевшие реальной власти князья, Сословные собрания созывались регулярно и играли ведущую роль в управлении государствами, их состав расширился за счет среднего и мелкого дворянства. Власть монархов сделалась как никогда ранее бессильной, и не было никакой необходимости противостоять ей. Следовало воспользоваться моментом для создания конституционных систем по трансильванскому, польскому или венгерскому образцу, с помощью которых можно было бы направить румынские княжества на олигархический путь развития. Ничего внятного для этого, однако, сделано не было. Мелкое и среднее дворянство, не говоря уже о непривилегированных сословиях, не предприняло попыток объединиться ради обеспечения своих интересов. Вместо этого период ослабления власти монархов был отмечен ростом влияния и междоусобной борьбой крупных боярских семей - Кантакузинов и Бэленов в Валахии, Костинештей и Купарештей в Молдавии. Место исчезнувшего центрального деспотизма заполнялось не властью основанной на договоре и разделении полномочий, а более мелкими деспотизмами. Не получивший должного развития олигархический эксперимент начал разрушаться под воздействием как внешних, так и внутренних обстоятельств.
Такая система не нравилась туркам, для которых сильная единоличная центральная власть была незыблемым принципом управления государством. Османская империя хотела бы видеть во главе княжеств конкретных людей, с которых можно было бы в случае чего спросить за сбои в уплате дани или не соответствующую турецким интересам политику. Однако Турция не сыграла решающей роли в уничтожении политических свобод в княжествах. Взоры константинопольских султанов и визирей по-прежнему устремлялись к более значительным целям, скользя мимо неприметных дунайских государств. После разгрома мятежной Трансильвании турки продолжили попытки вернуть себе былые силу и влияние. В конечном счете, эта контратака послужила спусковым механизмом событий, которые решительно изменили геополитический контекст развития румынских земель. Турецкий удар был направлен против самого слабого из европейских противников империи - лишенной твердой центральной власти, раздираемой внутренними неурядицами, страдающей от нападений соседей Польши. В 1672г. турки взяли прикрывавшую южный польский рубеж крепость Каменец. Но в 1673г. империя получила первое предупреждение относительно близящегося конца ее преобладания в Юго-Восточной Европе. Около Хотина польская армия под командованием гетмана Яна Собесского разбила силы Османской империи. Такому повороту событий отчасти способствовало то, что принимавшие участие в турецком походе князья Валахии Григоре Гика и Молдавии Штефан Петричейку перешли на сторону поляков. Султан принял было меры для предотвращения измен в будущем - князьями в Валахии и Молдавии были назначены греческие выходцы из Османской империи. Но на тот момент этот шаг не привел ни к усилению зависимости княжеств от Турции, ни к созданию там сильной центральной власти. Ненавидимым местным населением чужеземцам было трудно укрепиться у власти, а должной поддержки из Константинополя они не получили. Так что правление греков в Валахии получилось кратковременным (1673 - 1678), а в Молдавии слабым и нестабильным (в 1673 - 1685гг. сменилось три князя греческого происхождения). Более важными оказались те решения, которые румыны приняли, когда смогли избавиться от чужеземного правления.
К власти в Валахии пришел Шербан Кантакузино (1678 - 1688), в Молдавии - Константин Кантемир (1685 - 1693). Происхождение князей было разным - первый принадлежал к победившей противников крупнейшей аристократической партии периода безвластия, второй был крестьянином, сделавшим военную карьеру и избранным боярами на высший пост в стране из расчета на то, что он будет слабым правителем. Одинаковой оказалась их политика - решительное укрепление центральной власти, репрессии против политических противников и просто проявлявших самостоятельность представителей аристократии. Сильного сопротивления такая политика не встретила - сословные собрания сделались покорными, о борьбе за политические права было надолго забыто. Нерешительные и непоследовательные, лишенные и четкой программы и уверенных в своей правоте лидеров, попытки привить на румынской земле порядки венгерской и польской дворянской вольницы закончились. Страна двинулась назад, к византийским традициям. Слегка попробовав европейский путь развития, валашское и молдавское общества испугались его ненадежности. Многочисленные опасения относительно слабости и уязвимости такого строя, всплывавшие из самых глубин народного сознания, воспитанного веками бесконечных нашествий, быстро подтвердились с вступлением Юго-Восточной Европы в период новых великих потрясений. Уставшие от смуты румыны направили свои усилия не на эксперименты с сословным правлением, а на воссоздание и укрепление простой и надежной деспотической системы, дающей постоянно подвергающемуся ударам извне государству наибольшие шансы на выживание. Под влиянием подобных настроений и такого внутреннего процесса румынам предстояло делать свой выбор в тех во многом новых геополитических условиях, которые начали формироваться в конце 17 века.
Все же эксперименты со свободой не прошли даром. Сословные собрания (с конца 17 века названные на восточный манер диванами) продолжали существовать, пусть и не играя прежней роли, но способствуя поддержанию и развитию парламентской политической культуры. По-прежнему напряженное и ненадежное, но теперь более свободное и богатое существование валашской и молдавской элит способствовали формированию той среды и тех настроений. которые сделали возможным создание в 17 веке яркой и самобытной национальной культуры. Этот процесс принес наиболее значительные результаты также к концу столетия.

ето и един цитат от Повесть временных лет, която е от 1113, но се основава на по-стари летописи

В год 6406 (898). Шли угры мимо Киева горою, которая прозывается теперь Угорской, пришли к Днепру и стали вежами: ходили они так же, как теперь половцы. И, придя с востока, устремились через великие горы, которые прозвались Угорскими горами, и стали воевать с жившими там волохами и славянами. Сидели ведь тут прежде славяне, а затем Славянскую землю захватили волохи. А после угры прогнали волохов, унаследовали ту землю и поселились со славянами, покорив их себе; и с тех пор прозвалась земля Угорской. И стали угры воевать с греками и попленили землю Фракийскую и Македонскую до самой Селуни.