Съвременна война

[Елемаг]

Ето какво е положението на нещата към днешно време:
ВЫСОКОТОЧНОЕ ОРУЖИЕ: СДЕРЖИВАНИЕ ИЛИ ВОЙНА?
Арсенал войны шестого поколения уже испытан. Идет его накопление
Владимир Белоус
Об авторе: Владимир Семенович Белоус - ведущий научный сотрудник Института международных отношений и мировой экономики Российской академии наук, член-корреспондент Академии военных наук, генерал-майор в отставке.

Принципиально новые виды вооружений, начавшие появляться с середины ХХ столетия, продолжают накладывать глубокий отпечаток на военное строительство во многих странах. В свою очередь, это требует определения соответствующих форм и методов их боевого применения, пересмотра основных положений стратегии и тактики. Это особенно наглядно проявилось в создании и распространении ядерного оружия, которое, по существу, впервые в мировой истории явилось стратегическим оружием, использование которого и даже угроза его использования коренным образом могут изменить характер войны или предотвратить ее развязывание.

В настоящее время на наших глазах разворачивается очередной этап военно-технической революции, которая во многом определит характер будущих войн. Речь идет о появлении в последнее время в ряде ведущих стран, в первую очередь в США, новых высокотехнологичных, "интеллектуальных" средств вооруженной борьбы. Это вновь требует переосмысления роли форм и методов их применения, ведения боевых действий в новых условиях. При этом одним из коренных вопросов, возникающих в военной сфере на оперативно-стратегическом уровне, является определение соотношения, взаимосвязи, роли и значения ядерного и высокоточного оружия (ВТО). Это во многом объясняется тем, что в обозримом будущем эти два вида оружия будут находиться в арсеналах целого ряда государств и использоваться ими при решении военно-политических и экономических проблем.

Ядерное оружие принесло... мир

Военные теоретики относят Вторую мировую войну и последующие региональные конфликты к войнам четвертого поколения. Для них характерны широкое применение тяжелых вооружений и автоматического оружия, огромный расход боеприпасов, ведение боевых действий массовыми армиями непосредственно на поле боя - на земле, на море, в воздухе. Победа одной из сторон завершалась, как правило, занятием территории противника, сменой политического режима, достижением определенных экономических целей. К несостоявшимся войнам пятого поколения относят гипотетические войны с применением ядерного оружия (вряд ли атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки можно считать ядерной войной).

Появление и распространение ядерного оружия после Второй мировой войны постепенно выявило две его основные функции - политическую и военную. Политическая функция выражается в сдерживании противника от нападения, военная - в ведении войны для достижения победы. Сдерживание базируется на том, что при любых условиях развязывания войны, в силу огромного разрушительного действия ядерного оружия, агрессор понесет неприемлемые для него потери. В условиях обостренного идеологического противостояния, когда арсеналы ядерного оружия у Советского Союза и Соединенных Штатов были сравнительно невелики, у обеих сторон преобладала военная функция - они вели практическую подготовку к ведению боевых действий с применением ядерных средств, накапливали запасы стратегических и тактических боеприпасов. Это нашло отражение в оперативно-стратегическом планировании, подготовке театров военных действий, создании соответствующей инфраструктуры, направленности боевой подготовки войск. Большинство оперативно-тактических учений, проводимых войсками в тот период, проходили с условным применением ядерного оружия.

Весьма показательным в этом отношении явилось крупное войсковое учение, которое было проведено в 1954 году на Тоцком полигоне в Оренбургской области под руководством маршала Георгия Жукова. Здесь отрабатывались действия войск в условиях реального ядерного взрыва. О масштабах учения можно судить по количеству привлекаемых войск: 45 тыс. человек личного состава, 600 танков и самоходно-артиллерийских установок, 500 орудий и минометов, 320 самолетов, 6 тыс. тягачей и автомобилей.

Наступление стрелкового корпуса сопровождалось тремя взрывами: один реальный ядерный взрыв авиабомбы мощностью 40 килотонн на высоте 350 метров и два взрыва-имитатора с подрывом обычного взрывчатого вещества (ВВ). После взрыва войска перешли в наступление, обходя участки с высоким уровнем радиационного заражения. Следует заметить, что в США подобные учения проводились с гораздо большей интенсивностью: только в период с 1951 по 1956 год было проведено 8 крупных войсковых учений с реальным использованием ядерного оружия.

По мере увеличения числа государств - обладателей ядерного оружия ("горизонтальное" распространение), совершенствования ядерного оружия и количественного наращивания его арсеналов ("вертикальное" распространение) постепенно становились все более ясными бесперспективность и опасность ставки на его военное использование. Среди специалистов, а затем и среди политических деятелей стало приходить понимание того, что впервые в истории цивилизации появилась реальная угроза всемирной катастрофы. Такая эволюция взглядов закономерно привела к тому, что постепенно снизилась значимость военной функции ядерного оружия и на первый план вышла его политическая функция, материализовавшаяся в концепции сдерживания.

Эта политическая роль ядерного оружия принципиально отличает его от всех других существующих в настоящее время средств вооруженной борьбы. Она нашла практическое воплощение в политике взаимного ядерного сдерживания всех ядерных держав, в первую очередь СССР и США, от развязывания военного конфликта. По мнению многих политиков и военных специалистов, то, что мир уже шестьдесят лет живет без большой войны, в решающей степени определяется сдерживающей ролью ядерного оружия. При этом ряд ученых придерживается мнения о том, что в силу огромной разрушительной мощи "любое применение ядерного оружия, как стратегического, так и тактического, является и всегда будет являться стратегическим".

Мечты о "сдерживающем" оружии

Мечты об обретении оружия, обладающего сдерживающими свойствами и тем самым предотвращающего войну, имеют давнюю историю. В свое время Альфред Нобель полагал, что изобретенный им в 1863 году динамит, обладающий невиданной для того времени огромной разрушительной силой, наконец-то создаст надежную преграду на пути развязывания войны. Позднее американский изобретатель Хайрем Максим, создавший в период 1883 - 1888 годов автоматическую винтовку, автоматическую пушку и станковый пулемет, также лелеял надежду на то, что изобретенное им оружие сделает войну невозможной.

Однако история показала иллюзорность подобных благих надежд. Вскоре разразилась Первая мировая война, унесшая около 10 млн. жизней, 20 млн. человек были ранены и искалечены. Еще более кровопролитной оказалась Вторая мировая война, которая велась с использованием огромного количества еще более мощных и разрушительных средств поражения: более 50 млн. погибших.

В значительной степени это стало возможным вследствие того, что устрашающее действие тех видов оружия оказалось недостаточным для создания психологического барьера, который послужил бы надежной преградой на пути развязывания вооруженных конфликтов. Истории было суждено распорядиться так, что человечеству потребовалось пережить трагедию Хиросимы и Нагасаки, прежде чем оно уверовало в появление "абсолютного оружия", которое действительно может стать серьезной преградой на пути возникновения большой войны. Политические деятели и военные специалисты в своем большинстве, хотя и далеко не все, усвоили жестокие уроки первых атомных бомбардировок, когда в одно мгновение с лица земли были стерты два города с сотнями тысяч мирных жителей.

И все же настойчивые поиски новых видов оружия продолжались, чему в значительной степени способствовали достижения в области высоких технологий, в том числе двойного назначения. В результате продолжающейся научно-технической революции среди них особое значение стало приобретать создание высокоточного оружия, которое, по мнению ряда военных специалистов, будет определять характер будущей войны - войны шестого поколения.

Оружие войны шестого поколения

В "Военном энциклопедическом словаре" дается следующее определение ВТО: "Высокоточное оружие - управляемое оружие, способное поражать цель первым пуском (выстрелом) с вероятностью не менее 0,5 на любой дальности в пределах его досягаемости. К высокоточному оружию зарубежные военные специалисты относят различные наземные, авиационные и корабельные ракетные комплексы, бомбардировочные и артиллерийские комплексы управляемого вооружения, а также разведывательно-ударные комплексы".

Закономерно встал вопрос о месте этого оружия в системе вооружений, о его влиянии на военное строительство, на оперативно-стратегические и тактические закономерности ведения войны, на ее предотвращение, на глобальную и региональную стабильность. Следом потребовалось более точное определение возможностей нового оружия, и особенно определения его основного функционального предназначения в условиях существования ядерного оружия. Что между ними общего и что принципиально отличает их друг от друга с военно-стратегической точки зрения? Может ли ВТО, как утверждают некоторые военные теоретики, прийти на смену ядерному оружию, полностью девальвировать его?

Первые опыты применения: разочарование?

Первые ответы на поставленные вопросы были получены в ходе боевых действий в Ираке (1991 и 2003 годы) и в Югославии (1999 год), где впервые довольно широко применялись дальнобойные, высокоточные боеприпасы воздушного и морского базирования. Угроза применения американскими войсками ВТО против этих стран не вызвала их капитуляции, а привела к развязыванию боевых действий с массовым использованием нового оружия.

Весьма показательной в этом отношении является агрессия против Югославии, которая высветила боевые свойства высокоточного оружия. В ходе односторонних боевых действий (идеальные условия для натурных испытаний различных образцов ВТО) командование НАТО рассчитывало на то, что первые удары, наносимые новым оружием по наиболее важным объектам, сразу же приведут Белград к принятию политических требований, выдвинутых альянсом. Однако эти ожидания не оправдались. Уже в первый период боевых действий были нанесены удары ВТО по объектам нефтеперерабатывающей промышленности и запасам топлива, предприятиям оборонного профиля и жизнеобеспечения, подразделениям армии и полиции, по системе радио- и телевизионного вещания (последнее было явно рассчитано на прямое психологическое воздействие на население страны).

Несмотря на это, активная фаза войны затянулась и продолжалась 78 суток. По данным Министерства обороны Югославии, войсками НАТО (считай, США) было нанесено 2300 воздушных ударов по 995 объектам с использованием более 1000 крылатых ракет и около 3000 авиабомб, преимущественно управляемых. Последние оценки югославской стороны называют сумму ущерба, нанесенного стране, в размере 30 млрд. долларов. В то же время проведенные там боевые действия показали довольно низкую эффективность ВТО в ведении войны непосредственно на поле боя. Это, в частности, подтверждается тем, что за весь период агрессии с помощью ВТО было уничтожено всего около 60 единиц бронетанковой техники и артиллерии. Переход Североатлантического союза к ведению бесконтактных боевых действий в наибольшей степени соответствует стремлению альянса вести войну на чужой территории, не подвергая опасности население своей страны, снижая тем самым протестный потенциал против развязывания агрессии.

Военное командование США в ходе войсковых операций почувствовало ненадежность политики принуждения противника к капитуляции под угрозой применения ВТО. Не случайно в период подготовки ко второй войне в Ираке США попытались прощупать возможную реакцию мирового сообщества по отношению к их планам использовать там тактическое ядерное оружие. В то же время не вызывает сомнений, что ВТО может оказаться действенным сдерживающим средством по отношению к государству с высокоразвитой инфраструктурой, обилием потенциально опасных объектов, где нанесение точных ударов может привести к тяжелым техногенным катастрофам, массовой гибели мирного населения. Иными словами, сдерживающая функция данного оружия в отличие от ядерного в значительной степени зависит не только (быть может, даже не столько) от боевых качеств самого ВТО, сколько от уровня урбанизации и индустриализации территории государства, по которому планируется нанесение ударов. В основе сдерживания находятся размеры неприемлемого ущерба, под угрозой нанесения которого противостоящая сторона вынуждена принять условия, выдвигаемые противником.

Известно, что дискуссии по поводу размеров неприемлемого ущерба при гипотетическом применении ядерного оружия продолжаются уже не первое десятилетие и предлагаемый разными военными теоретиками диапазон его возможных значений весьма широк. Значительный разброс определяется прежде всего необходимостью учитывать принципиально не поддающиеся формализации такие факторы, как менталитет и особенности психологии населения страны, подвергающейся вооруженному воздействию, уровень политической культуры, историческое наследие и др. Сдерживающие свойства ВТО выражены гораздо слабее, чем у ядерного, и в конечном счете также определяются размерами неприемлемого ущерба (количеством поражаемых объектов), который может быть нанесен противнику и в чем противник должен быть убежден (в отношении реальности угрозы со стороны ядерного оружия его убеждать не надо). В общем случае сдерживающий эффект ВТО пропорционален его боевому потенциалу, величина которого зависит во многом от точности нанесения ударов по особо чувствительным объектам.

Это означает, что поражающее действие ВТО достигается за счет увеличения точности, которая может в несколько раз превышать точность ядерных боезарядов, что обеспечивает высокую вероятность поражения конкретной малоразмерной (точечной) цели. В то же время поражающее действие ядерных боеприпасов в наибольшей степени определяется именно их мощностью. Такая диспропорция мощностей ядерного и высокоточного оружия во многом определяет необходимость для нанесения неприемлемого ущерба противнику многих сотен и даже тысяч единиц ВТО. Отсюда следует вывод о том, что для осуществления политики сдерживания оно гораздо менее пригодно, чем ядерное.

Известно также, что ВТО является весьма дорогостоящим оружием: стоимость одной крылатой ракеты "Томагавк" достигает миллиона долларов. С точки зрения размеров экономических затрат обладание солидным арсеналом подобного оружия доступно лишь небольшому числу высокоразвитых стран, а в настоящее время только США могут вести широкомасштабные боевые действия с применением ВТО.

Арсенал ВТО будет расти

Ряд оригинальных военно-теоретических работ, посвященных рассмотрению характера войн будущего, написал генерал Владимир Слипченко (к сожалению, недавно он ушел из жизни). По его мнению, следует ожидать, что к 2010 году количество ВТО у ведущих стран мира достигнет 30-50 тыс., а к 2020 году - 70-90 тыс. Создание такого арсенала обойдется им во многие десятки миллиардов долларов. Нет сомнений, подобные запасы высокоточного оружия могут себе позволить лишь 5-6 ведущих стран мира. Между собой они воевать отнюдь не собираются, и вопрос о том, против кого создаются и будут совершенствоваться огромные арсеналы высокоточного оружия, пока остается открытым.

Все вышесказанное означает, что основным предназначением ВТО является ведение войны, и вряд ли мы ошибемся, предположив, что в недалеком будущем вновь явимся свидетелями очередного этапа его боевого использования. Это также подтверждается и обнародованными концепциями и военными доктринами ряда ведущих стран мира, в которых предусматривается массированное боевое применение "интеллектуального" оружия. При этом необходимо подчеркнуть, что ВТО является наступательным, а не оборонительным оружием, и накопление его запасов носит характер приготовления к наступательным действиям, где в полной мере могут проявиться его боевые возможности. Это позволяет подозревать, что страна, создающая солидный арсенал ВТО дальнего действия, вынашивает агрессивные замыслы.

Сдерживающая роль: весьма спорно

Как уже упоминалось, более спорным аспектом ВТО является его возможная сдерживающая роль. По этому поводу среди военных специалистов нет единства. С нашей точки зрения, по своим сдерживающим характеристикам ВТО, бесспорно, значительно уступает как стратегическому, так и тактическому ядерному оружию. Да и психологический барьер, стоящий на пути применения ВТО, значительно ниже, чем у ядерного, что повышает вероятность его боевого применения. Более того, наращивание арсеналов ВТО ведущими странами мира будет инициировать стремление небогатых стран к овладению ядерным оружием с целью обеспечения своей безопасности, видя в нем действенную альтернативу ВТО при значительно меньших затратах. В настоящее время этот процесс еще не вышел из-под контроля, однако трудно предсказать, как развернутся события в мире через 10-15 лет.

В связи с этим вряд ли справедливо утверждение некоторых военных теоретиков о том, что ВТО пришло на смену ядерному и постепенно приведет к полному отказу от него. Наоборот, глубокие различия между ними по критерию "эффективность - стоимость", показатели которого могут быть получены путем моделирования конкретных боевых ситуаций, позволяют определить условия, при которых противник под угрозой неприемлемых для него потерь под воздействием ВТО откажется от намерений развязать агрессию. Пример Югославии приведен выше.

Сторонники сдерживающей функции ВТО полагают, что если бы та же Югославия, например, имела в своем арсенале порядка 500 высокоточных крылатых ракет, то страны НАТО не решились бы применить против нее военную силу для решения возникающих политических проблем. В свою очередь, их оппоненты утверждают, что, имей Югославия хотя бы 2-3 ядерных боезаряда любой мощности, страны НАТО никогда бы не решились даже рассматривать возможность применения против нее военной силы. Стоимость создания двух-трех тактических боезарядов не превысит нескольких миллионов долларов, в то время как затраты на приобретение 500 высокоточных крылатых ракет составят около 500 млн. долларов.

К этому необходимо добавить, что многие военные теоретики анализируют характер войн в их классическом понимании, в том числе и будущие войны ХХI в., когда обе стороны будут вести бесконтактную войну шестого поколения с использованием "интеллектуального" оружия. Однако, как это уже происходит в наше время, наиболее вероятными будут вооруженные конфликты между странами с различным уровнем экономического развития и соответственно обладающими различными поколениями оружия. Так, например, весьма актуальным может явиться рассмотрение хода и исхода войны в том случае, если одна из сторон будет делать ставку на ВТО, а другая - на ядерное или обычное оружие. Могут быть и другие варианты в использовании воюющими сторонами принципиально разных видов оружия.

Россия имеет лишь ядерный щит

Понимание роли и значения ядерного и высокоточного оружия в обеспечении безопасности страны в современных условиях с учетом складывающейся геостратегической ситуации особенно актуально для России, для которой абсолютно ясен ответ на вопрос о приоритете концепции - сдерживание или война. Что, в свою очередь, определяет основные направления военного строительства, структуры военного бюджета, характера оперативно-стратегического планирования, боевой подготовки войск.

Весьма откровенно и безапелляционно высказались по этому поводу участники Всемирного Русского Народного Собора, собравшиеся еще в ноябре 1996 года в Москве на Соборные слушания "Ядерные вооружения и национальная безопасность России". В принятом на слушаниях заявлении указывается: "Россия еще долго не сможет обойтись без своего ракетно-ядерного щита. Более того, экономика нашей страны, ее Вооруженные силы ослаблены настолько, что лишь ядерное оружие, уже созданное великими трудами и жертвами всего народа, в современной ситуации является единственным оставшимся у России эффективным средством обороны". "Мы обращаемся к президенту, правительству, Федеральному собранию с требованием соизмерять каждый шаг, имеющий отношение к судьбе оборонного ядерного щита нашей страны, с долговременными национальными интересами России".

В то же время мы далеки от мысли, что ядерное оружие является абсолютным гарантом безопасности и в любых ситуациях способно защитить национальные интересы России. Ядерное оружие является оружием "последней инстанции", когда все другие средства и способы вооруженной борьбы оказались не в состоянии отразить агрессию и складывается прямая угроза территориальной целостности и суверенитету государства.

[messire Woland]

Тази, последната статия мисля не е за 'новини', а по скоро за 'интересно от медиите' и може би е добре да я пренесеш там?

[Елемаг]

Тази, последната статия мисля не е за 'новини', а по скоро за 'интересно от медиите' и може би е добре да я пренесеш там?

Че тя не е в "Новини". Я виж темата коя е!

[messire Woland]

Вярно. Моя грешка.

[Елемаг]

Вярно. Моя грешка.

Е всеки греши.

[Елемаг]

«Человек будущего» и как с ним
бороться 18-02-2005 19:01
© "Россия в глобальной политике". ¹ 1, Январь - Февраль 2005

В.С. Овчинский – д. ю. н., советник председателя Конституционного суда РФ, генерал-майор милиции (в отставке), член редакционного совета журнала «Россия в глобальной политике». В основу статьи положены материалы книги автора «Криминология и биотехнологии», выходящей в свет в 2005 г. в издательстве «Норма» (Москва).







Возможно ли сегодня, в эпоху биотехнологической революции, влиять на поведение человека? Данная проблема широко обсуждается в ходе политических, идеологических, методологических и правовых дискуссий, проходящих в контексте возрождения евгеники. Родоначальником этой науки о контроле над наследственностью человека принято считать Фрэнсиса Гальтона, двоюродного брата Чарлза Дарвина.



Концептуальные основы евгеники заложил, впрочем, еще Платон, утверждавший, что правитель должен позволять браки лишь между наиболее достойными, породистыми гражданами и всячески препятствовать созданию семей, в которых может появиться нежелательное потомство.

Извращенное понимание евгеники как науки о неравенстве рас и «чистоте крови» лежало в основе человеконенавистнических теорий Гитлера. По образному выражению английского биолога-иммунолога, лауреата Нобелевской премии по физиологии и медицине Питера Брайана Медавара, при упоминании о евгенике всегда будет чудиться «нестерпимый запах газовой камеры».



Американский политолог Фрэнсис Фукуяма, занимающийся в последнее время проблемами биотехнологий, предлагает вместо «нагруженного ассоциациями» термина «евгеника» употреблять слово «выведение». А немецкий философ и социолог Юрген Хабермас говорит о необходимости создания «либеральной евгеники», которая может получить развитие только в случае «отказа от несомненного предельного зла». И Хабермас, и Фукуяма исходят из того, что плодами биотехнологической революции будут пользоваться только общества либеральной демократии.



Однако вслед за американским историком Джоном Лукачом и французским философом и социологом Пьером Бурдье все больше ученых считают, что мир ждет не триумфальное шествие либеральной демократии, а крушение смыслов и ценностей предыдущей эпохи. Хаос и абсурд – вот ключевые симптомы общества будущего. По оценке российского философа Юрия Осипова, это общество представляет собой «странный мир» – ведь в нем сочетается, казалось бы, несочетаемое: демократия и авторитаризм, консерватизм и либерализм, социализм и капитализм, модернизация и традиционализм, прогресс и регресс.



Встраивание в этот мир биотехнологий, «новой евгеники» и «геноломброзианства» (имеются в виду различные биосоциальные теории преступности, родоначальником которых явился итальянский психиатр и криминалист Чезаре Ломброзо, полагавший, что некоторые люди уже от рождения предрасположены к совершению преступлений. – Ред.) позволяет, по существу, говорить об уничтожении основ цивилизации и собственно человечества.



В этой связи примечательна идеология нетократии (NETократии) – нового общества, где «Сеть (Интернет. – Ред.) заменит человека в качестве великого общественного проекта». Нетократическая идеология строится на предвосхищении установления новой формы правления — генократии, суть которой состоит в том, что власть и работодатели получают доступ к инструментам безупречного генетического тестирования работников. Принцип «человек на своем месте» возводится в ранг основополагающих. «Что может быть более естественно, чем сравнение и ранжирование, – ведь в этом заключен естественный отбор, а какой принцип селекции может быть более естественным, чем генетический?» – вопрошают шведские ученые Александр Бард и Ян Зодерквист, авторы «манифеста» нетократической философии (Бард А., Зодерквист Я. NЕТократия. Новая правящая элита и жизнь после капитализма / Пер. с англ. СПб. Стокгольмская школа экономики, 2004).

В обществе, где новой правящей элитой являются нетократы, нет ни государства, ни законов, ни этики. Легко представить себе, что же произойдет, если в таком обществе станет возможным «наделять его [потомство] качествами, которые мы раньше едва ли расценивали как человеческие».



В эпоху биотехнологической революции евгеника привлекает и сторонников «биокоммунизма». Например, российский философ проф. Виктор Гончаров полагает, что «расшифровка генома человека… позволяет создать самые разнообразные формы (внешний вид) будущего человека. В зависимости от конкретных условий и выполнения тех или иных функций он может быть и шаром, и ящиком, и рыбой, и птицей… Увеличить сроки жизни будущего человека до тысячи и более лет… Значительно сократить численность народонаселения Земли. Одновременно резко поднять его качественный состав…» (Гончаров В.П. Геном и клонирование человека (философский аспект). М.: Современные тетради, 2002. С. 25–39 и др.).



Именно такой «конец истории» может реально наступить на нашей планете. Будет ли евгеника либеральной, или человечество вновь почувствует запах газовых печей — вот главный вопрос евгенической практики в XXI веке.



БИОТЕХНОЛОГИИ «ДВОЙНОГО НАЗНАЧЕНИЯ»



Новые возможности, открывшиеся перед человечеством в результате бурного развития биотехнологий, породили массу правовых и этических вопросов. Скажем, проблемы, связанные с биологическим оружием, являются предметом международного права, военных наук и политологии, но они лишь легальные проявления биотехнологической революции, в то время как существует, и уже довольно давно, ее нелегальная (и практически всегда криминальная) составляющая. Это обусловлено тем, что все новые технологии и биотехнологии, по сути, имеют «двойное назначение» и могут быть применены для создания оружия, прежде всего биологического. Между тем незаконные действия в сфере биотехнологий, даже если они осуществляются государством, в том числе и либерально-демократическим, всегда преступны, так как представляют собой деятельность, запрещенную международно-правовыми документами и национальным уголовным законодательством.

Как известно, Конвенция о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериологического (биологического) и токсинного оружия и об их уничтожении была принята Генеральной Ассамблеей ООН еще в 1971 году. Тем не менее теневое использование биотехнологий самыми различными режимами и структурами продолжает набирать темпы (см. таблицу).



Попытки создать с помощью генной инженерии генетическое или даже этническое оружие предпринимаются уже с 60-х годов прошлого века, в первую очередь в СССР и США. Так, помимо смертельно опасных генетически измененных вирусов, разрабатывается биологическое оружие, которое может быть этнически нацеленным и даже «выбивать» отдельные группы среди популяций (например, по половому, возрастному или различным антропологическим признакам).



В начале 2004-го на семинаре, организованном ЦРУ США в рамках проекта «Новый американский век» (Project for New American Century, PNAC), американские ученые утверждали, что к 2014 году такое оружие будет создано. В 2001-м о том же говорили идейные вдохновители создания генетического оружия — заместитель министра обороны США Пол Вулфовиц и руководитель PNAC Уильям Кристол. Согласно докладу PNAC, генетическое оружие способно навсегда изменить политический облик мира: «Передовые формы биологической войны, направленной на определенный генотип, могут превратить царство террора в политически полезный инструмент».



Из секретного доклада Пентагона, составленного в 1998-м и попавшего в поле зрения западных журналистов лишь в 2002 году, следовало, что в целях разработки нового смертоносного оружия биологический агент может быть генетически трансформирован. Уильям Коэн, бывший министр обороны США, сообщил, что он получал информацию из некоторых стран (ЮАР, Израиль), работающих над созданием «определенных типов патогенов, которые могли бы быть этнически специфичны». Британская Financial Times в 2000-м сообщала, что в ЮАР лишь недавно прекращены эксперименты над бактериями, способными вызывать бесплодие у людей с черной кожей.



Академик РАН Александр Спирин пишет, что существует несколько классов смертоносных генов. Подобные гены запускают в клетках процесс синтеза веществ белковой природы – или разрушающих защитную и регуляторную системы, или просто крайне токсичных. Инфицированный организм сам синтезирует смертельный для себя яд. В настоящее время возможно создание однонаправленного биологического оружия (безопасного для агрессора), например, на основе «медленных» и «спящих» вирусов с большими латентными периодами.







На смену программе «Геном» приходит «Протеом». Этот проект по изучению назначения и взаимодействия белков открывает путь к изобретению абсолютного оружия, которое позволит за любой срок – от нескольких часов до десятков лет – уничтожить любые человеческие популяции, заданные по ключевым генетическим параметрам, не опасаясь при этом возможного ответного удара.



На сегодняшний день уже произведены микробы-мутанты, которые избирательно уничтожают неживую материю: нефть, пластик, металлы, композитные материалы и пр.



В прошлом производство биологического оружия проходило под контролем военных и спецслужб соответствующих стран. Но есть ли гарантии того, что в настоящее время такие работы не направляются ни расистскими организациями, ни террористическими или мафиозными структурами, а то и просто учеными-маньяками? Тем более что, по оценкам экспертов, в современных условиях биологическое оружие может быть создано в лаборатории стоимостью (со всем оборудованием) всего лишь до 10 тыс. долларов США и на основе патогенов, которые разрешается применять в исследовательских целях, а также для получения диагностических систем, вакцин и других медицинских препаратов.

Не исключено, что те же структуры заинтересованы и в разработке нейрофармакологических средств для контроля за поведением человека. По существу, речь идет о видах психотропного оружия. Еще в конце 50-х годов прошлого века помощник государственного секретаря США Адольф Б¸рл, участвовавший в реализации программ ЦРУ по управлению поведением человека с помощью нейрофармацевтики, записал в своем дневнике: «Я опасаюсь одного. Если ученые сделают то, что запланировали, то люди превратятся в манипулируемых муравьев».

С большой долей вероятности можно предположить, что, несмотря на любые возможные ограничения и запреты, и впредь будут проводиться работы по нелегальному клонированию человека и даже созданию человекоподобных монстров. Тем более что технологии для этого уже созданы.



Например, по сообщению The Washington Post, группа ученых из Второго Шанхайского медуниверситета (Китай) соединила в 2003-м клетки человеческой кожи с яйцеклетками кроликов и получила более ста гибридных эмбрионов. Биолог из Гарварда Дуглас Мелтон отметил, что такие «фантастические» эмбрионы могут кому-то напомнить персонаж древнегреческой мифологии: трехголовую химеру – чудовище в виде полульва-полукозы с хвостом дракона. Но это далеко не первый случай, когда ученые смешивают в лаборатории клетки человека и животных.

Так, британская биотехнологическая компания Imutran с начала 1990-х годов разводит свиней для трансплантации их органов человеку, фирма Pharmino (Нидерланды) производит в коровах человеческий лактоферин, необходимый для активизации нашей иммунной системы, а корпорации Genzyme Transgenics и Advanced Cell Technology сотрудничают в целях «сотворения» коров – носителей человеческих протеинов, в частности альбуминовой сыворотки, используемой в ожоговых центрах. Эксперименты уже дают значительные результаты. Сегодня свиная печень и почки применяются в аппаратах временного диализа, к которым могут быть подключены больные диабетом. И наоборот, при помощи человеческих генов существенно продлевается жизнь плодовых мушек.



Продолжаются и работы по использованию в медицине трансплантатов животного происхождения – и это несмотря на то, что в январе 1999 года Парламентская ассамблея Совета Европы рекомендовала странам – членам Европейского союза наложить мораторий на все клинические исследования в области ксенотрансплантологии (пересадка органов животных человеку. – Ред.).



Что же касается клонирования, то многие ученые-генетики до сих пор сомневаются в возможности создания клона человека, тем более что процесс клонирования весьма затратный. В настоящее время только шесть видов млекопитающих – овца, мышь, кролик, кошка, свинья и корова – смогли пройти процедуру клонирования, но многочисленные попытки создать клон обезьяны потерпели неудачу.



Доктор Рудольф Ениш, немецкий генетик, работающий в Массачусетском технологическом институте (США), считает, что рост числа сообщений о клонированных младенцах вызывает негативное отношение к клонированию, как таковому. Ни одно из заявлений об успешном клонировании не было подтверждено анализами ДНК, да и сами авторы таких заявлений не соглашаются на тестирование, так что есть все основания предположить: на свет появились не клоны, а обычные дети.



Информация о псевдоклонировании опасна еще и тем, что может способствовать криминальному обороту человеческих органов и тканей под видом продуктов клонирования. Другой мафиозный бизнес, который будет процветать (и уже процветает) на поле клонирования, – индустрия криминальных и некриминальных абортов в целях получения эмбрионов для использования их в экспериментах со стволовыми клетками. Это уже происходит в России, однако все выявленные случаи такого рода не нашли адекватного правового решения из-за отсутствия соответствующих норм в уголовном законодательстве.



Еще одним направлением деятельности мафиозных структур может стать использование генной инженерии для выведения устойчивых сортов наркосодержащих растений, повышения их урожайности, защиты от вредителей и т. д.



КОНТРОЛЬ НАД БИОТЕХНОЛОГИЯМИ И БОРЬБА С БИОТЕРРОРИЗМОМ



Необходимость криминологического контроля, как системы мер, разрабатываемых и осуществляемых государственными и международными органами в целях предупреждения теневого (криминального) использования биотехнологий, обусловлена и всем вектором развития биотехнологий, и наиболее мрачными прогнозами относительно результатов их использования. Хабермас пишет: «В рамках демократически конституированного плюралистического общества, в котором каждому гражданину на основании автономного образа жизни полагаются равные права, практика улучшающей евгеники не может быть легитимирована, потому что селекция желательных предрасположенностей априори не свободна от заранее принимаемого решения относительно определенных жизненных планов».



При всем при том нетократы уверены, что «наиболее продвинутые генетические исследования уже протекают в тиши закрытых от постороннего глаза лабораторий в законспирированных частных владениях». Но в том-то и сложность, что теневое развитие биотехнологий происходит не только в частном секторе, но и в государственных лабораториях, под контролем военных и спецслужб. И именно это делает криминологический контроль над теневым (криминальным) использованием биотехнологий самым трудноосуществимым из всех других видов контроля.



Ученые обоснованно указывают на фундаментальные различия в подходах к регулированию применения биотехнологий в европейских и азиатских странах, что связано с расхождениями норм этики по отношению к человеку, как таковому. Эти различия, по мнению Фукуямы, могут в будущем превратить проблему использования биотехнологий в предмет серьезных разногласий на международной арене. Важно и то, что уровень развития научной инфраструктуры в странах Азии способен обеспечить им конкурентоспособность в области биомедицины.

Известно, что такие азиатские государства, как Китай, Япония, Южная Корея, Сингапур, приняли жесткие законы, запрещающие под угрозой уголовного наказания клонирование человека в репродуктивных целях и ограничивающие использование биотехнологий на некоторых других направлениях. Но формальный запрет, тем не менее, еще не решает всех проблем. Например, сегодня в Китае применяются такие недопустимые на Западе меры, как забор органов у подвергнувшихся смертной казни преступников.



А в феврале 2004-го СМИ сообщили, что южнокорейским ученым удалось вырастить в лаборатории клонированный эмбрион человека и получить от него стволовые клетки.



В этих условиях «государства должны политически регулировать разработку и применение таких технологий, организовав институты, которые будут различать технологический прогресс, способствующий процветанию человека, и прогресс, угрожающий человеческому достоинству и благополучию» (Фукуяма). Регулирование в сфере биотехнологий и биомедицины – важнейший фактор криминологического контроля над использованием достижений биотехнологической революции.



Основные принципы такого контроля содержатся в Конвенции о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериологического (биологического) и токсинного оружия и об их уничтожении, а также во Всеобщей декларации ООН о геноме человека и о правах человека, разработанной Международным комитетом ЮНЕСКО по биоэтике и принятой Генеральной конференцией ЮНЕСКО в 1997 году.



Между тем, по мнению многих специалистов, в вышеуказанную Конвенцию, которая действует уже более 30 лет, требуется внести существенные дополнения. Например, позволяя проводить соответствующий контроль на оборонных или государственных предприятиях, Конвенция не оговаривает возможности наблюдения за коммерческими структурами. А ведь именно в частных структурах в настоящее время идет наиболее активная разработка биотехнологий. Кроме того, Конвенция не запрещает применения биологического оружия нового поколения, например генетического.



Что касается Всеобщей декларации, то в отсутствие конвенционального механизма международного сотрудничества она является не более чем простой декларацией, к тому же содержащей противоречия. С одной стороны, статья 11 документа провозглашает запрет на практику клонирования в целях воспроизводства человеческой особи, государствам и международным организациям предлагается сотрудничать для выявления такой практики и принятия необходимых мер на национальном и международном уровне. С другой же стороны, статья 12 содержит требования обеспечить всеобщий доступ к достижениям науки в области биологии, генетики и медицины, касающимся генома человека, равно как и свободное проведение научных исследований. Таким образом, статья 11 допускает возможность использования биотехнологий в негативных целях, тогда как статья 12 предполагает лишь «позитивное» применение этих технологий, то есть во имя здоровья человека и человечества в целом.



Конвенция Совета Европы о защите прав и достоинства человека в связи с применением достижений биологии и медицины (Конвенция о правах человека и биомедицине), принятая в 1997 году, и Дополнительный протокол к данной Конвенции (1998), касающийся запрещения клонирования человеческих существ, утверждают жесткие правила использования биотехнологий. Однако они также не определяют механизмов международного сотрудничества в случае нарушений установленных запретов.



В декабре 2001 года Генеральная Ассамблея ООН поддержала инициативу Германии и Франции – стран, возглавивших «крестовый поход» против клонирования человека, – и приняла решение о разработке Международной конвенции против клонирования человека в целях воспроизводства. С тем, что репродуктивное клонирование в целях воспроизводства ребенка должно быть запрещено, согласны все государства – члены ООН. Спорным, однако, остается вопрос о допустимости получения клонированных эмбрионов для медицинских и научных целей.



Разногласия по данной проблеме особенно ярко проявились в ходе заседаний Шестого (юридического) комитета в рамках 59-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН в ноябре 2004-го. Тогда одна группа стран во главе с Коста-Рикой и США (всего 61 государство) предложила проект резолюции Генеральной Ассамблеи, призывающей к полному запрету всех форм клонирования человека. Вторая же группа, возглавляемая Бельгией (всего 22 страны – члена ООН), выдвинула встречный, более умеренный проект. По их мнению, полный запрет затормозит научный прогресс в сфере изучения стволовых клеток, так что необходима международная конвенция, которая бы запрещала создание клонированных эмбрионов для воспроизводства человека, но разрешала использование таких эмбрионов в ходе медицинских экспериментов.



В результате дебатов решение вопроса о запрете клонирования человека было отложено (по инициативе делегации Ирана и при поддержке всех членов Лиги арабских государств) на конец 2005 – начало 2006 года.



Сегодня, однако, наши усилия не должны ограничиваться принятием Международной конвенции против клонирования человека в целях воспроизводства. Следует заявить о необходимости разработать Дополнительный протокол к Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности (2001), который касался бы вопросов незаконного использования и распространения биотехнологий. Существенным подспорьем в деле предотвращения «биоугроз» могла бы стать Конвенция о борьбе с биотерроризмом, о чем неоднократно говорилось на многих межправительственных и международных научных встречах.



Вместе с тем, разрабатывая международно-правовые стандарты, необходимо уделять внимание и внедрению международных полицейских стандартов сотрудничества в сферу борьбы с криминальным использованием биотехнологий. Международные полицейские структуры, и прежде всего Интерпол, в работе которого участвуют более 180 стран, играют ключевую роль в противодействии теневому (криминальному) использованию биотехнологий.



Необходимо также, чтобы следователи, полицейские, судьи проходили специализированную подготовку на международном уровне. Это снабдит их знаниями о последних достижениях биотехнологической революции, ее позитивных и негативных последствиях. (В 2004 году Интерпол уже приступил к реализации программы подготовки полицейских и экспертов в области борьбы с биотерроризмом.)

Чтобы определить (и предупредить) угрозы, связанные с применением биотехнологий, требуются совместные усилия криминологов, криминалистов, медиков и ученых. Только такой подход принесет плоды в эпоху биотехнологической революции и будет означать вступление криминологии в новую систему координат.